Древнерусская летопись как пишется

ЛЕ́ТОПИСЬ, -и, ж. В древней Руси: погодная запись исторических событий, происходивших в стране, городе, местности. Древнерусские летописи.

Все значения слова «летопись»

1. истор. относящийся к Древней Руси

Все значения слова «древнерусский»

• древние летописи
• слова летописи
• первоначальная летопись
• текст летописи
• летопись сообщает
• (ещё синонимы…)

• писать
• история
• летосчисление
• лето
• письмо
• (ещё ассоциации…)

• Разбор по составу слова «древнерусский»
• Разбор по составу слова «летопись»

• Как правильно пишется слово «древнерусский»
• Как правильно пишется слово «летопись»

Фраза «древнерусские летописи»

Фраза состоит из двух слов и 21 букв без пробелов.

Синонимы к фразе «древнерусские летописи»

Какие близкие по смыслу слова и фразы, а также похожие выражения существуют. Как можно написать по-другому или сказать другими словами.

Фразы

• + автор летописи −
• + баварский географ −
• + берестяные грамоты −
• + в дохристианский период −
• + время крещения −
• + выбор веры −
• + дошедших до наших дней −
• + древнерусские земли −
• + древнерусские источники −
• + древнерусские князья −
• + древнерусские летописи −
• + древнерусские летописцы −
• + древнерусский город −
• + древнерусское государство −
• + древние летописи −
• + единственное упоминание −
• + из половецкого плена −
• + имя руси −
• + историографическая традиция −
• + карельская культура −
• + краткая редакция −
• + культ коня −
• + летописные своды −
• + летопись говорит −

Ваш синоним добавлен!

Написание фразы «древнерусские летописи» наоборот

Как эта фраза пишется в обратной последовательности.

исипотел еикссуренверд 😀

Написание фразы «древнерусские летописи» в транслите

Как эта фраза пишется в транслитерации.

в армянской🇦🇲 դրևներուսսկիե լետոպիսի

в греческой🇬🇷 δρευναιρουσσκειαι λαιθοπεισει

в грузинской🇬🇪 დრევნერუსსკიე ლეთოპისი

в еврейской🇮🇱 דראבנארוססכיא לאטופיסי

в латинской🇬🇧 drevnerusskiye letopisi

Как эта фраза пишется в пьюникоде — Punycode, ACE-последовательность IDN

xn--b1addbarnwyelay xn--e1agajqgpe

Как эта фраза пишется в английской Qwerty-раскладке клавиатуры.

lhtdytheccrbtktnjgbcb

Написание фразы «древнерусские летописи» шрифтом Брайля

Как эта фраза пишется рельефно-точечным тактильным шрифтом.

⠙⠗⠑⠺⠝⠑⠗⠥⠎⠎⠅⠊⠑⠀⠇⠑⠞⠕⠏⠊⠎⠊

Передача фразы «древнерусские летописи» на азбуке Морзе

Как эта фраза передаётся на морзянке.

– ⋅ ⋅ ⋅ – ⋅ ⋅ ⋅ – – – ⋅ ⋅ ⋅ – ⋅ ⋅ ⋅ – ⋅ ⋅ ⋅ ⋅ ⋅ ⋅ – ⋅ – ⋅ ⋅ ⋅ ⋅ – ⋅ ⋅ ⋅ – – – – ⋅ – – ⋅ ⋅ ⋅ ⋅ ⋅ ⋅ ⋅ ⋅

Произношение фразы «древнерусские летописи» на дактильной азбуке

Как эта фраза произносится на ручной азбуке глухонемых (но не на языке жестов).

Передача фразы «древнерусские летописи» семафорной азбукой

Как эта фраза передаётся флажковой сигнализацией.

Остальные фразы со слова «древнерусские»

Какие ещё фразы начинаются с этого слова.

• древнерусские города
• древнерусские надгробия
• древнерусские тайнописи
• древнерусские тексты
• древнерусские источники
• древнерусские земли
• древнерусские книжники
• древнерусские летописцы
• древнерусские князья
• древнерусские иконы
• древнерусские писатели
• древнерусские воины
• древнерусские мастера
• древнерусские имена
• древнерусские монастыри

Ваша фраза добавлена!

Остальные фразы из 2 слов

Какие ещё фразы состоят из такого же количества слов.

• а вдобавок
• а вдруг
• а ведь
• а вот
• а если
• а ещё
• а именно
• а капелла
• а каторга
• а ну-ка
• а приятно
• а также
• а там
• а то
• аа говорит
• аа отвечает
• аа рассказывает
• ааронов жезл
• аароново благословение
• аароново согласие
• аб ово
• абажур лампы
• абазинская аристократия
• абазинская литература

Комментарии

@bjxhs 08.01.2020 10:15

Что значит фраза «древнерусские летописи»? Как это понять?..

Ответить

@imhhip 24.09.2022 18:17

1

Народный словарь великого и могучего живого великорусского языка.

Онлайн-словарь слов и выражений русского языка. Ассоциации к словам, синонимы слов, сочетаемость фраз. Морфологический разбор: склонение существительных и прилагательных, а также спряжение глаголов. Морфемный разбор по составу словоформ.

По всем вопросам просьба обращаться в письмошную.

From Wikipedia, the free encyclopedia

Rusʹ chronicle
Old East Slavic: лѣтопись
Tale of Bygone Years (Primary Chronicle) in Radziwiłł Chronicle of 15th century.
Author(s)	chroniclers, who were mainly churchmen
Language	Old Church Slavonic and Old East Slavic
Date	11–18th centuries
Genre	History

Rus’ chronicle^[1][2][3] or Russian chronicle^{[4][5]: 51 [6]} or Rus’ letopis (Old East Slavic: лѣтопись) is the main type of Rus’ historical literature. Chronicles were composed from 11th to 18th centuries. Chronicles were one of the leading genres of Old Rus’ literature.^[7]

Chronicles were the main form of historical narrative until the middle of the 16th century, the time of Ivan the Terrible, when they gave primacy to another historiographical genre – chronographs.^[7]

Copies[edit]

Rus’ chronicles survive in some hundreds copies (codices). Some chronicles are known in multiple versions, but others are known from only a single copy. Every chronicle was a svod, or «collection» because it included materials from various earlier chronicle texts. Individual chronicles were revised, shortened or added to with entries on the events of the last year or even decades. There are probably several tens of svods in existence.^[7]

Сharacteristic[edit]

The chroniclers (singular letopisets) were mainly churchmen. Rus’ chronicles were composed in monasteries, at the princely (see: knyaz) courts (later at the courts of the tsars of Moscow and kings of Galicia-Volhynia) and in the offices of Metropolitans. Individual chronicles often contradicted each other. Chronicles typically consisted of collections of short factual entries for the preceding year, often including speeches and dialogues between princes. In some instances the chronicler would provide an extended narrative on the most significant events of Rus’ history, often embellished with literary phrases, including standard speech formulas, epithets, rhetorical figures and others.^[7]

Aleksey Shakhmatov was the foremost expert in textology of Rus’ chronicles. He considered that the main part of the chronicle texts were svods, that is collections of separate records from different sources, and every new chronicle was a svod of some previous chronicles and newly added historical records.^[8][9]

In recent studies much of the chronicles have become viewed as collections of annual records, produced in certain state or church offices – as are West European annals. For example, the hypothetical «Novgorod Archbishop Chronicle» is believed to have been prepared at the office of Novgorod Archdiocese from 12th to 14th centuries and was the main basis of the Novgorod First Chronicle of the 15th century.^[10]

Sources[edit]

Sources for the oldest chronicles include Byzantine and South Slavic texts on sacred history and other subjects, the Chronicle of George Hamartolos on the Generations of Noah (in the Primary Chronicle),^[11] legends, legal documents such as the Rus’–Byzantine Treaties (in the Primary Chronicle) and the short redaction of Russkaya Pravda (in the Novgorod First Chronicle), historical records and others.^[8][9]

Genealogy[edit]

The Primary Chronicle of the beginning of the 12th century is the oldest surviving Rus’ chronicle, narrating the earliest history of Kievan Rus’. However Aleksey Shakhmatov paid attention to the abundance of entries about the 11th century Novgorod, which are also present in the Novgorod First Chronicle (of the 15th century), but absent in the Primary Chronicle. This and some others textual facts were a base for Shakhmatov’s theory that the beginning of Novgorod First Chronicle includes text that is older than that in the Primary Chronicle. The scholar named it «Primary Svod» (Collection) and dated it to the end of the 11th century. This svod was also a basis for the Primary Chronicle. If two or more chronicles coincide with each other up to a certain year, then either one chronicle is copied from another (more rarely) or these chronicles had a common source, an older svod. Shakhmatov discovered and developed a method of study on the chronicle (svod) genealogy. Based on textual analysis, Shakhmatov built extensive genealogy of the old Rus’ chronicles. He connected most of these chronicles and created a genealogy table, in which the extant chronicles of the 14–17th centuries went back not only to the «Primary Svod», but also to earlier hypothetical svods of the 11th century and even to historical records of the end of the 10th century. Shakhmatov’s method and theories became a mainstay in Rus’ chronicle studies.^{[8][9][10][14]}

History[edit]

Rus’ chronicles were systematically prepared from the middle of the 11th century. There were two centers of chronicle preparation in this early period: Kiev (the capital of early Rus’) and Novgorod. The Primary Chronicle of the beginning of the 12th century was a combination of Kievan and Novgorodian chronicle records, as well as the Novgorod First Chronicle. The Primary Chronicle survives in the Laurentian and Hypatian codices. Chronicles of Kievan Rus’ princedoms of the 12–13th centuries survive in the Hypatian Chronicle^[7][8][9] which includes the hypothetical Kievan Chronicle, a continuation of the Primary Chronicle and covered events from 1118 to 1200, and the Galician–Volhynian Chronicle which covered events in Galicia and Volhynia from 1201 to 1292.^[15] Chronicles of Rostov, Vladimir and Pereyaslavl of Suzdal of the end of 12th – early 13th century better remained in the Laurentian, Radziwill chronicles (codices) and Chronicle of Pereyaslavl of Suzdal.^[7][8][9]

Hypatian Chronicle of the end of the 13th – early 14th centuries is an All-Rus’ svod in south redaction (presumably). It survives in сopies from the 15–18th centuries.^[15] Laurentian Chronicle of the 14th century is a svod from North-East Rus’ (Vladimir-Suzdal). One copy of 1377.^[16]

«Tverian svod» of 1375 reflected in the Rogozhskiy Chronicle and Tverian Collection of the 16th century.^[7][8][9] Chronicle svod, related to Cyprian, Metropolitan of Moscow, was continued up to 1408 and survived in Troitskaya («Trinity») Chronicle, which burnt in the Fire of Moscow of 1812. It was reconstructed by Mikhail Prisyolkov.^[17] Chronicle svod was made in Tver in c. 1412, it reflected additional revision (similar to Troitskaya Chronicle) of All-Rus’ svod of the end of the 14th – early 15th century. This «Tverian svod» reflected in the Simeon and Rogozhskiy chronicles. «Novgorodsko-Sofiysky Svod» of the 1430s (or «Svod of 1448» according to Shakhmatov) was compiled at the office of Moscow Metropolitan and united All-Rus’ and Novgorodian chronicles. The svod was preserved in the Sofia First and Novgorod Fourth chronicles.^[7][8][9]

First known Moscow grand princely chronicles appeared at the middle of the 15th century. «Chronicle Svod of 1472» reflected in the Vologda–Perm and Nicanor chronicles. Basis of «Svod of 1472» was «Novgorodsko-Sofiysky Svod», edited by Moscow grand princely chroniclers, who brought censorship, excluded in particular the mentions of Novgorodian liberty, because Novgorod State was joint to Moscow Grand Princedom. In the end of the 1470s, «Novgorodsko-Sofiysky Svod», the svod similar to Troitskaya Chronicle and other sources was compiled together. This compilation was censored even more than the «Svod of 1472». The «Compilation of the 1470s» reflected in «Moscow Grand Princely Svod of 1479», surviving in copy of the 18th century, and in its later redaction was continued up to 1492. This «Svod of 1479» underlaid all of official chronicles of the end of the 15th – 16th centuries. The compilation of the 1470s also reflected in the first part of Yermolin Chronicle. The «Svod of Kirillo-Belozersky Monastery» contained text, independent of Moscow Grand Princedom. This svod reflected in the second part of Yermolin Chronicle and in so-called Abridged Chronicle Svods of the end of the 15th century. «Rostov Archbishop Svod» of the 1480s reflected in Typographical Chronicle. Another «Chronicle Svod of 1480s», made in unofficial church sphere, reflected in the «Svod of 1518», which in turn reflected in the Sofia Second Chronicle and Lvov Chronicle. Ioasaf Chronicle was made at the end of the 1520s at the office of Moscow Metropolitan. It covered events of 1437–1520. In the same years, the first redaction of the Nikon Chronicle was compiled using the Ioasaf Chronicle as its immediate source. Nikon Chronicle was the largest Rus’ chronicle. Voskresenskaya («Resurrection») Chronicle was another extensive chronicle created between 1542–1544. In late 1550s, during the reign of Ivan the Terrible, initial redaction of the Nikon Chronicle was united with passages from Voskresenskaya Chronicle and the Chronicle of the Beginning of Tsardom (Russian: Летописец Начала Царства, romanized: Letopisets Nachala Tsarstva) – chronicle of events of 1533–1552, i.e. the beginning of Ivan’s reign. In 1568—1576, also during the reign of Ivan the Terrible, the multivolume Illustrated Chronicle Svod was created. This svod was the last All-Rus’ chronicle, as they were replaced by another form of historiographical texts – chronographs. Russian chronicles of the 17–18th centuries were local, provincial texts,^[7][8][9] like Siberian Chronicles of the late 16th – 18th centuries.^[18][19]

Development of Rus’ chronicles were Lithuanian Chronicles of the 15–16th centuries^[20] and Ukrainian Chronicles of the 17–18th centuries.^[21]

List of Rus’ chronicles[edit]

Manuscript	Compiled	Chronicle(s)	Notes
Synod Scroll (Sinodal’nyy)[22]	13th–14th century[22]	Novgorod First Chronicle («NPL»)[23]	Contains the Nachal’nyy svod, a version of events up till the early 1090s, predating the Primary Chronicle.[24] The Novgorod Republic had no permanent dynastic affiliation until around 1200, and the NPL seems not to be biased in favour of any particular princely dynasty.[22]
Commission Scroll (Komissionnyy)[22]	15th century[22]	Novgorod First Chronicle («NPL»)[23]	Contains the Nachal’nyy svod, a version of events up till the early 1090s, predating the Primary Chronicle.[24] The Novgorod Republic had no permanent dynastic affiliation until around 1200, and the NPL seems not to be biased in favour of any particular princely dynasty.[22]
Laurentian Codex («Lav.»)[22]	1377[22]	Primary Chronicle or Tale of Bygone Years («PVL»);[22] various other chronicles[22]	This oldest version[25] of the Primary Chronicle (originally written c.1030s – c.1113;[26]) goes up to the year 1116.[22] The other chronicles in this codex were written or redacted in Vladimir on the Kliazma until 1212, in Rostov until 1305.[22] They are the main source for the history of Vladimir-Suzdal (Suzdalia), but are biased in favour of the princes of Suzdalia.[22]
Hypatian Codex («Ipat.»)[27]	c. 1425[28]	Primary Chronicle or Tale of Bygone Years («PVL»);[27] Kyivan Chronicle;[27] Galician–Volhynian Chronicle[27]	The Hypatian Codex mainly provides information on southern Rus’ domains, and favoures the princes of the Kievan region.[27] This Primary Chronicle copy goes up to the year 1117.[27] It begins its list of knyazi of Kiev with «Dir and Askold», then «Oleg», then «Igor», up to 1240, and does not mention «Rurik» as the dynasty’s founder anywhere, despite praising Rurik Rostislavich.[28] The Hypatian Codex contains the only known copy of the Kyivan Chronicle, a svod written in Kiev for the years 1118–1199 around the year 1200[27] or later in the 13th century,[25] commissioned by Rurik Rostislavich as a continuation of the Primary Chronicle.[27] The last part contains the oldest-known copy of the Galician–Volhynian Chronicle, covering the years 1200–1292,[27] written in the 13th century.[25]
Königsberg Manuscript	15th century[citation needed]	Primary Chronicle or Tale of Bygone Years («PVL»);[citation needed] Radziwiłł Chronicle	The Königsberg Manuscript or Codex (believed to be a copy of a 13th-century original) includes a copy of the Primary Chronicle, and provides the Radziwiłł Chronicle as a continuation up to the year 1206.[citation needed]
Moscow Academic Manuscript	late 15th century[citation needed]	Primary Chronicle or Tale of Bygone Years («PVL»);[citation needed] Radziwiłł Chronicle Moscow Academic Chronicle	The Moscow Academic Manuscript (Russian: Московско-Академический список) contains the same text as the Königsberg Manuscript, but adds the Moscow Academic Chronicle (Russian: Московско-Академическая летопись; also known as the Suzdal’ Chronicle), which continues the Radziwiłł Chronicle from 1206 up to the year 1418/9, with the text covering 1207–1237 being identical to that found in the Sofia First Chronicle.[citation needed]
Pomniki do dziejów litewskich	1846[29]	Bychowiec Chronicle or Bykhovets Chronicle	The original 159-page «Bychowiec manuscript» (written in the 16th century,[30] discovered by Aleksander Bychowiec in 1830) was lost shortly after Teodor Narbutt published its text in 1846 under the title Pomniki do dziejów litewskich.[29] Lithuanian historians discovered another fragment of the Bychowiec Chronicle (about one-fifth of the original) at the National Archives in Kraków [pl] in 2011, and published it in 2018.[31] The Bychowiec Chronicle is one of the 14th–16th-century (Belarusian-)Lithuanian Chronicles.[30]

• Novgorodsko-Sofiysky Svod (c. 1430s; hypothetical common source of the Novgorod Fourth Chronicle and the Sofia First Chronicle)^[22]
  • Novgorod Fourth Chronicle («N4»;^[22] 15th century)
  • Sofia First Chronicle («S1»;^[22] 15th century)
• Trinity Chronicle («TL»; early 15th century)^[22]
• Simeon’s Chronicle («Sim.»; end of 15th century)^[22]
• Sofia Second Chronicle (16th century)
• Novgorod Second Chronicle («N2»; 16th century)^[22]
• Nikon Chronicle (mid-16th-century compilation)
• Kazan Chronicle or Kazan History (written c. 1560–1565, first printed in 1790)
• Illustrated Chronicle of Ivan the Terrible or Tsar Book (c. 1570)
• Tver Chronicle («Tver»; 16th century, includes material from c. 1400)^[27]
• Vladimir Chronicler (Vladimirskiy letopisets; «Vlad.»; 16th century)^[22]
• Ioachim Chronicle (17th-century compilation)
• Ukrainian Chronicles: (17th–18th-century grouping)
  • Lviv Chronicle (17th century)^[32]
  • Hustyn Chronicle (17th century)^[32]
  • Mezhyhirya Chronicle [uk] (17th century)^[32]
  • Ostrih Chronicle [uk] (17th century)^[32]
  • Chronicles of Volhynia and Ukraine [uk] (17th-century collection)^[32]
  • Cossack Chronicles [uk] (17th–18th-century grouping)
    • Eyewitness Chronicle [uk]^[32]
    • Chronicle of Hrabyanka [uk] by Hryhoriy Hrabyanka [uk]^[32]
    • Chronicle of Samiilo Velychko [uk] by Samiilo Velychko^[32]
• Siberian Chronicles (late-16th–18th century grouping), including:
  • Stroganov Chronicle
  • Kungur Chronicle
  • Yesipov Chronicle
  • Remezov Chronicle
• Pskov Third Chronicle
• Complete Collection of Russian Chronicles (1841 compilation of some Rus’ chronicles)

See also[edit]

• Nestor the Chronicler
• Kormchaia
• Merilo Pravednoye
• Russkaya Pravda
• De moribus tartarorum, lituanorum et moscorum
• Freising manuscripts

References[edit]

Some editions[edit]

• Complete Collection of Russian Chronicles: Russian: Полное собрание русских летописей. — СПб.; М, 1843; М., 1989. — Т. 1—38.
• Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. — М.; Л., 1950.
• Псковские летописи.— М.; Л., 1941—1955. — Вып. 1—2.
• Рассказы русских летописей XII—XIV вв. / Перевод и пояснения Т.Н. Михельсон. — М., 1968; 2-е изд. — М., 1973.
• Рассказы русских летописей XV—XVII вв. / Перевод и пояснения Т.Н. Михельсон — М., 1976,
• Севернорусский летописный свод 1472 года / Подг. текста и комм Я.С. Лурье; Перевод В.В. Колесова // Памятники литературы Древней Руси: Вторая половина XV века. — М., 1982. — С. 410—443, 638—655.
• The Rus’ Primary Chronicle, Laurentian Text. Translated and edited by Samuel Hazzard Cross and Olgerd P. Sherbowitz-Wetzor. Cambridge, MA: The Mediaeval Academy of America, 1953.
• [https://web.archive.org/web/20081207013842/http://www.uoregon.edu/~kimball/chronicle.htm Excerpts of Primary Chronicle, including founding of Novgorod by Rus’, Attacks on Byzantines, and Conversion of Vladimir. Also mentions several Slavic tribes by name.
• A collation of Primary Chronicle by Donald Ostrowski in Cyrillic is available at https://web.archive.org/web/20050309022812/http://hudce7.harvard.edu/~ostrowski/pvl/ together with an erudite and lengthy introduction in English. This is an interlinear collation including the five main manuscript witnesses, as well as a new paradosis, or reconstruction of the original.
• The Chronicle of Novgorod 1016-1471. Intr. C. Raymond Beazley, A. A. Shakhmatov (London, 1914).
• Savignac, David (trans). The Pskov 3rd Chronicle.

Bibliography[edit]

From Wikipedia, the free encyclopedia

Rusʹ chronicle
Old East Slavic: лѣтопись
Tale of Bygone Years (Primary Chronicle) in Radziwiłł Chronicle of 15th century.
Author(s)	chroniclers, who were mainly churchmen
Language	Old Church Slavonic and Old East Slavic
Date	11–18th centuries
Genre	History

Rus’ chronicle^[1][2][3] or Russian chronicle^{[4][5]: 51 [6]} or Rus’ letopis (Old East Slavic: лѣтопись) is the main type of Rus’ historical literature. Chronicles were composed from 11th to 18th centuries. Chronicles were one of the leading genres of Old Rus’ literature.^[7]

Chronicles were the main form of historical narrative until the middle of the 16th century, the time of Ivan the Terrible, when they gave primacy to another historiographical genre – chronographs.^[7]

Copies[edit]

Rus’ chronicles survive in some hundreds copies (codices). Some chronicles are known in multiple versions, but others are known from only a single copy. Every chronicle was a svod, or «collection» because it included materials from various earlier chronicle texts. Individual chronicles were revised, shortened or added to with entries on the events of the last year or even decades. There are probably several tens of svods in existence.^[7]

Сharacteristic[edit]

The chroniclers (singular letopisets) were mainly churchmen. Rus’ chronicles were composed in monasteries, at the princely (see: knyaz) courts (later at the courts of the tsars of Moscow and kings of Galicia-Volhynia) and in the offices of Metropolitans. Individual chronicles often contradicted each other. Chronicles typically consisted of collections of short factual entries for the preceding year, often including speeches and dialogues between princes. In some instances the chronicler would provide an extended narrative on the most significant events of Rus’ history, often embellished with literary phrases, including standard speech formulas, epithets, rhetorical figures and others.^[7]

Aleksey Shakhmatov was the foremost expert in textology of Rus’ chronicles. He considered that the main part of the chronicle texts were svods, that is collections of separate records from different sources, and every new chronicle was a svod of some previous chronicles and newly added historical records.^[8][9]

In recent studies much of the chronicles have become viewed as collections of annual records, produced in certain state or church offices – as are West European annals. For example, the hypothetical «Novgorod Archbishop Chronicle» is believed to have been prepared at the office of Novgorod Archdiocese from 12th to 14th centuries and was the main basis of the Novgorod First Chronicle of the 15th century.^[10]

Sources[edit]

Sources for the oldest chronicles include Byzantine and South Slavic texts on sacred history and other subjects, the Chronicle of George Hamartolos on the Generations of Noah (in the Primary Chronicle),^[11] legends, legal documents such as the Rus’–Byzantine Treaties (in the Primary Chronicle) and the short redaction of Russkaya Pravda (in the Novgorod First Chronicle), historical records and others.^[8][9]

Genealogy[edit]

The Primary Chronicle of the beginning of the 12th century is the oldest surviving Rus’ chronicle, narrating the earliest history of Kievan Rus’. However Aleksey Shakhmatov paid attention to the abundance of entries about the 11th century Novgorod, which are also present in the Novgorod First Chronicle (of the 15th century), but absent in the Primary Chronicle. This and some others textual facts were a base for Shakhmatov’s theory that the beginning of Novgorod First Chronicle includes text that is older than that in the Primary Chronicle. The scholar named it «Primary Svod» (Collection) and dated it to the end of the 11th century. This svod was also a basis for the Primary Chronicle. If two or more chronicles coincide with each other up to a certain year, then either one chronicle is copied from another (more rarely) or these chronicles had a common source, an older svod. Shakhmatov discovered and developed a method of study on the chronicle (svod) genealogy. Based on textual analysis, Shakhmatov built extensive genealogy of the old Rus’ chronicles. He connected most of these chronicles and created a genealogy table, in which the extant chronicles of the 14–17th centuries went back not only to the «Primary Svod», but also to earlier hypothetical svods of the 11th century and even to historical records of the end of the 10th century. Shakhmatov’s method and theories became a mainstay in Rus’ chronicle studies.^{[8][9][10][14]}

History[edit]

Rus’ chronicles were systematically prepared from the middle of the 11th century. There were two centers of chronicle preparation in this early period: Kiev (the capital of early Rus’) and Novgorod. The Primary Chronicle of the beginning of the 12th century was a combination of Kievan and Novgorodian chronicle records, as well as the Novgorod First Chronicle. The Primary Chronicle survives in the Laurentian and Hypatian codices. Chronicles of Kievan Rus’ princedoms of the 12–13th centuries survive in the Hypatian Chronicle^[7][8][9] which includes the hypothetical Kievan Chronicle, a continuation of the Primary Chronicle and covered events from 1118 to 1200, and the Galician–Volhynian Chronicle which covered events in Galicia and Volhynia from 1201 to 1292.^[15] Chronicles of Rostov, Vladimir and Pereyaslavl of Suzdal of the end of 12th – early 13th century better remained in the Laurentian, Radziwill chronicles (codices) and Chronicle of Pereyaslavl of Suzdal.^[7][8][9]

Hypatian Chronicle of the end of the 13th – early 14th centuries is an All-Rus’ svod in south redaction (presumably). It survives in сopies from the 15–18th centuries.^[15] Laurentian Chronicle of the 14th century is a svod from North-East Rus’ (Vladimir-Suzdal). One copy of 1377.^[16]

«Tverian svod» of 1375 reflected in the Rogozhskiy Chronicle and Tverian Collection of the 16th century.^[7][8][9] Chronicle svod, related to Cyprian, Metropolitan of Moscow, was continued up to 1408 and survived in Troitskaya («Trinity») Chronicle, which burnt in the Fire of Moscow of 1812. It was reconstructed by Mikhail Prisyolkov.^[17] Chronicle svod was made in Tver in c. 1412, it reflected additional revision (similar to Troitskaya Chronicle) of All-Rus’ svod of the end of the 14th – early 15th century. This «Tverian svod» reflected in the Simeon and Rogozhskiy chronicles. «Novgorodsko-Sofiysky Svod» of the 1430s (or «Svod of 1448» according to Shakhmatov) was compiled at the office of Moscow Metropolitan and united All-Rus’ and Novgorodian chronicles. The svod was preserved in the Sofia First and Novgorod Fourth chronicles.^[7][8][9]

First known Moscow grand princely chronicles appeared at the middle of the 15th century. «Chronicle Svod of 1472» reflected in the Vologda–Perm and Nicanor chronicles. Basis of «Svod of 1472» was «Novgorodsko-Sofiysky Svod», edited by Moscow grand princely chroniclers, who brought censorship, excluded in particular the mentions of Novgorodian liberty, because Novgorod State was joint to Moscow Grand Princedom. In the end of the 1470s, «Novgorodsko-Sofiysky Svod», the svod similar to Troitskaya Chronicle and other sources was compiled together. This compilation was censored even more than the «Svod of 1472». The «Compilation of the 1470s» reflected in «Moscow Grand Princely Svod of 1479», surviving in copy of the 18th century, and in its later redaction was continued up to 1492. This «Svod of 1479» underlaid all of official chronicles of the end of the 15th – 16th centuries. The compilation of the 1470s also reflected in the first part of Yermolin Chronicle. The «Svod of Kirillo-Belozersky Monastery» contained text, independent of Moscow Grand Princedom. This svod reflected in the second part of Yermolin Chronicle and in so-called Abridged Chronicle Svods of the end of the 15th century. «Rostov Archbishop Svod» of the 1480s reflected in Typographical Chronicle. Another «Chronicle Svod of 1480s», made in unofficial church sphere, reflected in the «Svod of 1518», which in turn reflected in the Sofia Second Chronicle and Lvov Chronicle. Ioasaf Chronicle was made at the end of the 1520s at the office of Moscow Metropolitan. It covered events of 1437–1520. In the same years, the first redaction of the Nikon Chronicle was compiled using the Ioasaf Chronicle as its immediate source. Nikon Chronicle was the largest Rus’ chronicle. Voskresenskaya («Resurrection») Chronicle was another extensive chronicle created between 1542–1544. In late 1550s, during the reign of Ivan the Terrible, initial redaction of the Nikon Chronicle was united with passages from Voskresenskaya Chronicle and the Chronicle of the Beginning of Tsardom (Russian: Летописец Начала Царства, romanized: Letopisets Nachala Tsarstva) – chronicle of events of 1533–1552, i.e. the beginning of Ivan’s reign. In 1568—1576, also during the reign of Ivan the Terrible, the multivolume Illustrated Chronicle Svod was created. This svod was the last All-Rus’ chronicle, as they were replaced by another form of historiographical texts – chronographs. Russian chronicles of the 17–18th centuries were local, provincial texts,^[7][8][9] like Siberian Chronicles of the late 16th – 18th centuries.^[18][19]

Development of Rus’ chronicles were Lithuanian Chronicles of the 15–16th centuries^[20] and Ukrainian Chronicles of the 17–18th centuries.^[21]

List of Rus’ chronicles[edit]

Manuscript	Compiled	Chronicle(s)	Notes
Synod Scroll (Sinodal’nyy)[22]	13th–14th century[22]	Novgorod First Chronicle («NPL»)[23]	Contains the Nachal’nyy svod, a version of events up till the early 1090s, predating the Primary Chronicle.[24] The Novgorod Republic had no permanent dynastic affiliation until around 1200, and the NPL seems not to be biased in favour of any particular princely dynasty.[22]
Commission Scroll (Komissionnyy)[22]	15th century[22]	Novgorod First Chronicle («NPL»)[23]	Contains the Nachal’nyy svod, a version of events up till the early 1090s, predating the Primary Chronicle.[24] The Novgorod Republic had no permanent dynastic affiliation until around 1200, and the NPL seems not to be biased in favour of any particular princely dynasty.[22]
Laurentian Codex («Lav.»)[22]	1377[22]	Primary Chronicle or Tale of Bygone Years («PVL»);[22] various other chronicles[22]	This oldest version[25] of the Primary Chronicle (originally written c.1030s – c.1113;[26]) goes up to the year 1116.[22] The other chronicles in this codex were written or redacted in Vladimir on the Kliazma until 1212, in Rostov until 1305.[22] They are the main source for the history of Vladimir-Suzdal (Suzdalia), but are biased in favour of the princes of Suzdalia.[22]
Hypatian Codex («Ipat.»)[27]	c. 1425[28]	Primary Chronicle or Tale of Bygone Years («PVL»);[27] Kyivan Chronicle;[27] Galician–Volhynian Chronicle[27]	The Hypatian Codex mainly provides information on southern Rus’ domains, and favoures the princes of the Kievan region.[27] This Primary Chronicle copy goes up to the year 1117.[27] It begins its list of knyazi of Kiev with «Dir and Askold», then «Oleg», then «Igor», up to 1240, and does not mention «Rurik» as the dynasty’s founder anywhere, despite praising Rurik Rostislavich.[28] The Hypatian Codex contains the only known copy of the Kyivan Chronicle, a svod written in Kiev for the years 1118–1199 around the year 1200[27] or later in the 13th century,[25] commissioned by Rurik Rostislavich as a continuation of the Primary Chronicle.[27] The last part contains the oldest-known copy of the Galician–Volhynian Chronicle, covering the years 1200–1292,[27] written in the 13th century.[25]
Königsberg Manuscript	15th century[citation needed]	Primary Chronicle or Tale of Bygone Years («PVL»);[citation needed] Radziwiłł Chronicle	The Königsberg Manuscript or Codex (believed to be a copy of a 13th-century original) includes a copy of the Primary Chronicle, and provides the Radziwiłł Chronicle as a continuation up to the year 1206.[citation needed]
Moscow Academic Manuscript	late 15th century[citation needed]	Primary Chronicle or Tale of Bygone Years («PVL»);[citation needed] Radziwiłł Chronicle Moscow Academic Chronicle	The Moscow Academic Manuscript (Russian: Московско-Академический список) contains the same text as the Königsberg Manuscript, but adds the Moscow Academic Chronicle (Russian: Московско-Академическая летопись; also known as the Suzdal’ Chronicle), which continues the Radziwiłł Chronicle from 1206 up to the year 1418/9, with the text covering 1207–1237 being identical to that found in the Sofia First Chronicle.[citation needed]
Pomniki do dziejów litewskich	1846[29]	Bychowiec Chronicle or Bykhovets Chronicle	The original 159-page «Bychowiec manuscript» (written in the 16th century,[30] discovered by Aleksander Bychowiec in 1830) was lost shortly after Teodor Narbutt published its text in 1846 under the title Pomniki do dziejów litewskich.[29] Lithuanian historians discovered another fragment of the Bychowiec Chronicle (about one-fifth of the original) at the National Archives in Kraków [pl] in 2011, and published it in 2018.[31] The Bychowiec Chronicle is one of the 14th–16th-century (Belarusian-)Lithuanian Chronicles.[30]

• Novgorodsko-Sofiysky Svod (c. 1430s; hypothetical common source of the Novgorod Fourth Chronicle and the Sofia First Chronicle)^[22]
  • Novgorod Fourth Chronicle («N4»;^[22] 15th century)
  • Sofia First Chronicle («S1»;^[22] 15th century)
• Trinity Chronicle («TL»; early 15th century)^[22]
• Simeon’s Chronicle («Sim.»; end of 15th century)^[22]
• Sofia Second Chronicle (16th century)
• Novgorod Second Chronicle («N2»; 16th century)^[22]
• Nikon Chronicle (mid-16th-century compilation)
• Kazan Chronicle or Kazan History (written c. 1560–1565, first printed in 1790)
• Illustrated Chronicle of Ivan the Terrible or Tsar Book (c. 1570)
• Tver Chronicle («Tver»; 16th century, includes material from c. 1400)^[27]
• Vladimir Chronicler (Vladimirskiy letopisets; «Vlad.»; 16th century)^[22]
• Ioachim Chronicle (17th-century compilation)
• Ukrainian Chronicles: (17th–18th-century grouping)
  • Lviv Chronicle (17th century)^[32]
  • Hustyn Chronicle (17th century)^[32]
  • Mezhyhirya Chronicle [uk] (17th century)^[32]
  • Ostrih Chronicle [uk] (17th century)^[32]
  • Chronicles of Volhynia and Ukraine [uk] (17th-century collection)^[32]
  • Cossack Chronicles [uk] (17th–18th-century grouping)
    • Eyewitness Chronicle [uk]^[32]
    • Chronicle of Hrabyanka [uk] by Hryhoriy Hrabyanka [uk]^[32]
    • Chronicle of Samiilo Velychko [uk] by Samiilo Velychko^[32]
• Siberian Chronicles (late-16th–18th century grouping), including:
  • Stroganov Chronicle
  • Kungur Chronicle
  • Yesipov Chronicle
  • Remezov Chronicle
• Pskov Third Chronicle
• Complete Collection of Russian Chronicles (1841 compilation of some Rus’ chronicles)

See also[edit]

• Nestor the Chronicler
• Kormchaia
• Merilo Pravednoye
• Russkaya Pravda
• De moribus tartarorum, lituanorum et moscorum
• Freising manuscripts

References[edit]

Some editions[edit]

• Complete Collection of Russian Chronicles: Russian: Полное собрание русских летописей. — СПб.; М, 1843; М., 1989. — Т. 1—38.
• Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. — М.; Л., 1950.
• Псковские летописи.— М.; Л., 1941—1955. — Вып. 1—2.
• Рассказы русских летописей XII—XIV вв. / Перевод и пояснения Т.Н. Михельсон. — М., 1968; 2-е изд. — М., 1973.
• Рассказы русских летописей XV—XVII вв. / Перевод и пояснения Т.Н. Михельсон — М., 1976,
• Севернорусский летописный свод 1472 года / Подг. текста и комм Я.С. Лурье; Перевод В.В. Колесова // Памятники литературы Древней Руси: Вторая половина XV века. — М., 1982. — С. 410—443, 638—655.
• The Rus’ Primary Chronicle, Laurentian Text. Translated and edited by Samuel Hazzard Cross and Olgerd P. Sherbowitz-Wetzor. Cambridge, MA: The Mediaeval Academy of America, 1953.
• [https://web.archive.org/web/20081207013842/http://www.uoregon.edu/~kimball/chronicle.htm Excerpts of Primary Chronicle, including founding of Novgorod by Rus’, Attacks on Byzantines, and Conversion of Vladimir. Also mentions several Slavic tribes by name.
• A collation of Primary Chronicle by Donald Ostrowski in Cyrillic is available at https://web.archive.org/web/20050309022812/http://hudce7.harvard.edu/~ostrowski/pvl/ together with an erudite and lengthy introduction in English. This is an interlinear collation including the five main manuscript witnesses, as well as a new paradosis, or reconstruction of the original.
• The Chronicle of Novgorod 1016-1471. Intr. C. Raymond Beazley, A. A. Shakhmatov (London, 1914).
• Savignac, David (trans). The Pskov 3rd Chronicle.

Bibliography[edit]

ЛЕТОПИСЬ ДРЕВНЕРУССКАЯ — многовековой памятник летописания, т.-е. того сложного литературного процесса, в который входят два основных начала: запись современных событий по годам и соединение предшествующих погодных записей, вместе с относящимися к ним памятниками письменности, в новое составное целое (свод). Возникшая в первой полов. XI в., вскоре после принятия Русью христианства, Л. затем вырастает в мощную литературную силу, одним своим существованием доказывая самоосознанность и значительную культурность русского племени. Важным этапом в истории «Начальной Л.» является ее формировка в ряде киево-печерских редакций XI и XII в.в.; Киевский Печорский монастырь, борясь с византийской опекой и стоя на страже национальных интересов, поскольку они задевались на почве церковного правления, — использовал Л. в определенном тенденциозном направлении; параллельно с этим в Киеве шло летописание, иначе относившееся к национальной идее — согласованно с княжеской политикой. Общественный вес и атмосфера созидания Л. сказываются не только на характере ведения погодных записей, с уклоном их материала в ту или иную сторону, но и на включении целых памятников (поучений, сказаний, устных легенд), иллюстрирующих ими настроение сводчика-летописца. Таким путем начальная Л. явилась хранилищем древнейших литературных произведений, если и известных помимо ее состава, то всего чаще в младших редакциях. Особенно повлиял на дальнейшее русское летописание киево-печерский свод нач. XII в. (ок. 1111 г.), связываемый (уже в нач. XIII в.) с именем инока Печерского монастыря Нестора. Этот свод, «Повести временных лет» по своему древнему заглавию, действительно был выдающимся идейно-литературным явлением, тою формациею памятника, которая, помимо обилия новых источников, переводных и туземных, расширяла до пределов племенного самосознания кругозор читателя Л. (гео-этнографическая вводная статья Пов. вр. лет). Своды XII—XIV в.в., создавшиеся в областных центрах — уделах Руси (Переяславли южн. и сев., Чернигов, Галич, Владимир Сузд., Ростов и др.), следуют «Пов. вр. лет» как образцу, присоединяя к нему свои местные продолжения. Сравнительно независимым районом, где «Пов. вр. лет» влияли лишь частично, спорадически, был новгородско-псковский, с местной владычней летописью (при новгородской св. Софии, со сред. XI в.) и слабым развитием сводов. Последовавшая затем, в XIV—XV в.в., нивеллировка областного летописания в общерусских сводах (тоже с «Пов. врем, лет» в начале их) происходила, главным образом, при митрополии, во Владимире Сузд. и Москве. XVI в., сообразно с кодификаторским характером этого века, ознаменован появлением огромных сводов (т. н.: Воскресенский, Никоновский, «Царственная книга»), которые как бы завершают собою древнюю стадию русской исторической компиляции. Запись современных событий в летописной форме продолжалась и позже (весь XVII в., нач. XVIII в.), но жизнь Л., как творчества сводов, отмирает; на смену появляется новый вид историографии, если и близкий по миросозерцанию к Л., то по форме ближе стоящий к житию или к хронографическому сказанию, притом с тяготением перейти в мемуар (таковы многочисленные повести XVII в. о смуте). Кроме сохранности в ее составе массы литературных памятников, Л. важна для характеристики всего древнего периода русской литературы, для восстановления типа древне-русского книжника. По своей близости к текущей жизни Л. исконно является памятником: 1) русского «книжно-разговорного» языка образованных людей, заметно отличающегося от языка церковных текстов (церк.-славянского в основе); 2) публицистичного отношения к действительности — иногда с оттенком иронии, сарказма; 3) разного рода литературных и фольклорных припоминаний, заставляющих вводить в изложение притчу, пословицу, устную легенду, элементы былины и т. д. Психика русского летописного творчества весьма однообразна на всем его протяжении и роднится с аналогичным творчеством хроник в других средневековых литературах.

В Отделе рукописей Российской национальной библиотеки, вместе с другими ценнейшими рукописями хранится летопись, которая называется Лаврентьевской, по имени человека, переписавшего ее в 1377 году. «Аз (я) худой, недостойный и многогрешный раб божий Лаврентий мних (монах)»,- читаем мы на последней странице.
Книга эта написана на «хартии«, или «телятине«,- так называли на Руси пергамент: особым образом обработанную телячью кожу. Летопись, видно, много читали: ее листы обветшали, во многих местах следы восковых капель от свечей, кое-где стерлись красивые, ровные строчки, в начале книги бегущие через всю страницу, дальше разделенные на два столбца. Много видела эта книга на своем шестисотлетнем веку.

В Рукописном отделе Библиотеки Академии наук в Санкт-Петербурге хранится Ипатьевская летопись. Она была передана сюда в XVIII веке из знаменитого в истории русской культуры Ипатьевского монастыря под Костромой. Написана она в XIV веке. Это большая книга в тяжелом переплете из двух деревянных досок, обтянутых потемневшей кожей. Пять медных «жуков» украшают переплет. Вся книга написана от руки четырьмя разными почерками — значит, над ней работало четыре писца. Писана книга в два столбца черными чернилами с киноварными (ярко-красными) заглавными буквами. Особенно красив второй лист книги, на котором начинается текст. Он весь написан киноварью, словно пламенеет. Заглавные же буквы выведены, напротив, черными чернилами. Много потрудились писцы, создавая эту книгу. С благоговением приступали они к работе. «Летописец Русский с богом починаем. Отче благий»,- написал писец перед текстом.

Самый древний список русской летописи сделан на пергаменте в XIV веке. Это Синодальный список Новгородской Первой летописи. Его можно увидеть в Историческом музее в Москве. Он принадлежал Московской синодальной библиотеке, отсюда его название.

Интересно посмотреть иллюстрированную Радзивиловскую, или Кенигсбергскую, летопись. Одно время она принадлежала панам Радзивилам и была обнаружена Петром Первым в Кенигсберге (ныне Калининграде). Теперь эта летопись хранится в Библиотеке Академии наук в Санкт-Петербурге. Написана она полууставом в конце XV века, по-видимому, в Смоленске. Полуустав — почерк более быстрый и простой, чем торжественный и медлительный устав, но тоже очень красивый.
Радзивиловскую летопись украшает 617 миниатюр! 617 рисунков в цвете — цвета яркие, жизнерадостные — иллюстрируют то, что описано на страницах. Тут можно увидеть и войска, идущие в поход с развевающимися стягами, и битвы, и осады городов. Тут изображены князья, восседающие на «столах»,- столы, служившие троном, в самом деле напоминают нынешние небольшие столики. А перед князем стоят послы со свитками речей в руках. Укрепления русских городов, мосты, башни, стены с «заборблами», «порубы», то есть темницы, «вежи» — кибитки кочевников — все это можно наглядно представить по чуть-чуть наивным рисункам Радзивиловской летописи. А что говорить об оружии, доспехах,- они изображены здесь с избытком. Недаром один исследователь назвал эти миниатюры «окнами в исчезнувший мир». Очень большое значение имеет соотношение рисунков и листа, рисунков и текста, текста и полей. Все сделано с большим вкусом. Ведь каждая рукописная книга — произведение искусства, а не только памятник письменности.

Таковы самые древние списки русских летописей. Они называются «списками» потому, что переписаны с более древних, не дошедших до нас летописей.

Как писались летописи

Текст любой летописи состоит из погодных (составленных по годам) записей. Каждая запись начинается: «В лето такое-то», и далее следует сообщение о том, что случилось в данное «лето», то есть год. (Года считались «от сотворения мира», и чтобы получить дату по современному летосчислению, надо вычесть цифру 5508 или 5507.) Сообщения бывали длинными, развернутыми повестями, а бывали и очень короткими- вроде: «В лето 6741 (1230) подписана (расписана) бысть церковь святые Богородицы в Суздале и измощена мрамором разноличным», «В лето 6398 (1390) бысть мор во Пскове, яко же (как) не бывал таков; где бо единому выкопали, ту и пятеро и десятеро положиши», «В лето 6726 (1218) тишина бысть». Писали и так: «В лето 6752 (1244) не бысть ничтоже» (то есть ничего не было).

Если в один год произошло несколько событий, то летописец соединял их словами: «в то же лето» или «того же лета».
Записи, относящиеся к одному году, называются статьей. Статьи шли подряд, выделяясь лишь красной строкой. Только некоторым из них летописец давал заглавия. Таковы повести об Александре Невском, князе Довмонте, о Донской битве и некоторые другие.

На первый взгляд может показаться, что летописи так и велись: год за годом добавлялись всё новые записи, словно бусины нанизывались на одну нить. Однако это не так.

Дошедшие до нас летописи — очень сложные произведения по русской истории. Летописцы были публицистами и историками. Их волновали не только современные им события, но и судьбы родины в прошлом. Они делали погодные записи о том, что происходило при их жизни, и добавляли в записи предшествующих летописцев новые сообщения, которые они находили в других источниках. Эти добавления они вставляли под соответствующими годами. В результате всех добавлении, вставок и использования летописцем летописей своих предшественников получался «свод«.

Возьмем пример. Рассказ Ипатьевской летописи о борьбе Изяслава Мстиславича с Юрием Долгоруким за Киев в 1151 году. В этом рассказе три главных участника: Изяслав, Юрий и оын Юрия — Андрей Боголюбский. У каждого из этих князей был свой летописец. Летописец Изяслава Мстиславича восхищался умом и военной хитростью своего князя. Летописец Юрия подробно описал, как Юрий, будучи не в состоянии пройти вниз по Днепру мимо Киева, пустил ладьи через Долобское озеро. Наконец в летописи Андрея Боголюбского описывается доблесть Андрея в битве.
После смерти всех участников ообытий 1151 года их летописи попали к летописцу нового киевского князя. Он соединил их известия в своем своде. Получился яркий и очень полный рассказ.

Но как же удалось исследователям выделить из поздних летописей более древние своды?
Помог этому метод работы самих летописцев. Наши древние историки относились с большим уважением к записям своих предшественников, так как видели в них документ, живое свидетельство о «прежде бывшем». Поэтому они не переделывали текста полученных ими летописей, а только отбирали в них интересующие их известия.
Благодаря бережному отношению к работе предшественников известия XI-XIV веков сохранены почти в неизменном виде даже в сравнительно поздних летописях. Это и позволяет их выделить.

Очень часто летописцы, как настоящие ученые, указывали, откуда они получили известия. «Когда я пришел в Ладогу, рассказали мне ладожане…», «Се же слышал от самовидца»,- писали они. Переходя от одного письменного источника к другому, они отмечали: «А се от иного летописца» или: «А се с другого, старого», то есть списано с другой, старой летописи. Много есть таких интересных приписок. Летописец-пскович, например, делает заметку киноварью против того места, где он рассказывает о походе славян на греков: «О сем писано в чудесах Стефана Сурожского».

Летописание с самого своего возникновения не было личным делом отдельных летописцев, которые в тиши своих келий, в уединении и безмолвии записывали события своего времени.
Летописцы всегда находились в самой гуще событий. Они сидели в боярском совете, присутствовали на вече. Они сражались «подле стремени» своего князя, сопровождали, его в походы, были очевидцами и участниками осад городов. Наши древние историки выполняли посольские поручения, следили за строительством городских укреплений и храмов. Они всегда жили общественной жизнью своего времени и чаще всего занимали высокое положение в обществе.

В летописании принимали участие князья и даже княгини, княжеские дружинники, бояре, епископы, игумены. Но были среди них и простые монахи, и священники городских приходских церквей.
Летописание было вызвано общественной необходимостью и отвечало общественным требованиям. Оно велось по повелению того или иного князя, или епископа, или посадника. В нем отразились политические интересы равных центров — княжеству городов. В них запечатлелась острая борьба разных социальных групп. Летопись никогда не была бесстрастна. Она свидетельствовала о заслугах и добродетелях, она обвиняла в нарушении прав и законности.

Даниил Галицкий обращается к летописи, чтобы засвидетельствовать измену «льстивых» бояр, которые «Даниила князем себе называли; а сами всю землю держали»-. В острый момент борьбы «печатник» (хранитель печати) Даниила отправился «исписать грабительства нечестивых бояр». Несколько лет спустя сын Даниила Мстислав велел занести в летопись измену жителей Берёстья (Бреста) «и вписал я в летопись крамолы их»,- пишет летописец. Весь свод Даниила Галицкого и его ближайших преемников — это повесть о крамоле и «многих мятежах» «лукавых бояр» и о доблестях галицких князей.

Иначе дело обстояло в Новгороде. Там победила боярская партия. Прочитайте запись Новгородской Первой летописи об изгнании Всеволода Мстиславича в 1136 году. Вы убедитесь, что перед вами настоящий обвинительный акт против князя. Но это только одна статья из свода. После событий 1136 года было пересмотрено все летописание, которое до того велось под покровительством Всеволода и его отца Мстислава Великого.
Прежнее название летописи, «Русский временник», было переделано в «Софийский временник»: летопись велась при соборе святой Софии — главном общественном здании Новгорода. Среди некоторых дополнений была сделана запись: «Прежде Новгородская волость, а потом Киевская». Древностью Новгородской «волости» (слово «волость» означало и «область» и «власть») летописец обосновывал независимость Новгорода от Киева, его право избирать и изгонять князей по своей воле.

Политическая идея каждого свода выражалась по-своему. Очень ярко она высказана в своде 1200 года игумена Выдубицкого монастыря Моисея. Свод составлен в связи с торжеством по случаю окончания грандиозного по тому времени инженерно-технического сооружения — каменной стены для предохранения горы у Выдубицкого монастыря от размыва водами Днепра. Вам, наверное, будет небезынтересно прочитать подробности.

Стена была поставлена на средства Рюрика Ростиславича, великого князя киевского, который имел «любовь несытну ко зданью» (к созиданию). Князь нашел «подходящего для подобного дела художника», «мастера не проста», Петра Милонега. Когда стена была «совершена», в монастырь приехал Рюрик со всей семьей. После молитвы «о приятии труда его» он сотворил «пир не мал» и «накормил игуменов и всякого чина церковного». На этом торжестве игумен Моисей выступил с вдохновенной речью. «Дивно днесь видят очи наши,- говорил он.- Ибо многие прежде нас жившие желали видеть то, что мы видим, и не видели, и слышать не сподобились». Несколько самоуничиженно, по обычаю того времени, игумен обратился к князю: «Нашея грубости писание прими, как дар словесен на похваление добродетели княжения твоего». Он говорил далее о князе, что его «держава самовластная» сияет «паче (больше) звезд небесных», она «не только в Русских концах ведома, но и сущим в море далече, ибо по всей земле прошла слава о христолюбивых делах» его. «Не на берегу стоя, но на стене создания твоего, пою тебе песнь победную»,- восклицает игумен. Он называет постройку стены «новым чудом» и говорит, что «кыяне», то есть жители Киева, стоят теперь на стене и «отовсюду веселие в душу им входит и мнится им яко (будто) аера достигше» (то есть, что они парят в воздухе).
Речь игумена — образец высокого витийственного, то есть ораторского, искусства того времени. Ею кончается свод игумена Моисея. Прославление Рюрика Ростиславича связано с восхищением мастерством Петра Милонега.

Летописям придавалось огромное значение. Поэтому составление каждого нового свода было связано с важным событием в общественной жизни того времени: со вступлением на стол князя, освящением собора, учреждением епископской кафедры.

Летопись была официальным документом. На нее ссылались при разного рода переговорах. Например, новгородцы, заключая «ряд», то есть договор, с новым князем, напоминали ему о «старине и пошлине» (об обычаях), о «Ярославлих грамотах» и своих правах, записанных в новгородских летописях. Русские князья, отправляясь в Орду, возили с собой летописи и по ним обосновывали свои требования, решали споры. Звенигородский князь Юрий, сын Дмитрия Донского, доказывал свои права на московское княжение «летописцами и старыми списками и духовною (завещанием) отца своего». Высоко ценились люди, которые могли «говорить» по летописям, то есть хорошо знали их содержание.

Летописцы сами понимали, что они составляют документ, который должен был сохранить в памяти потомков то, чему они были свидетелями. «Да и сие не забвенно будет в последних родах» (в следующих поколениях), «Да сущим по нас оставим, да не до конца забвенно будет»,- писали они. Документальность известий они подтверждали документальным материалом. Они использовали дневники походов, донесения «сторожей» (лазутчиков), письма, разного рода грамоты (договорные, духовные, то есть завещания).

Грамоты всегда производят впечатление своей подлинностью. Кроме того, они раскрывают подробности быта, а иногда и духовный мир людей Древней Руси.
Такова, например, грамота волынского князя Владимира Васильковича (племянника Даниила Галицкого). Это — завещание. Оно написано смертельно больным человеком, понимавшим, что конец его близок. Завещание касалось жены князя и его падчерицы. На Руси был обычай: княгиня после смерти мужа постригалась в монастырь.
Грамота начинается так: «Се аз (я) князь Владимир, сын Васильков, внук Романов пишу грамоту». Далее перечисляются города и села, которые он давал княгине «по своем животе» (то есть после жизни: «живот» означало «жизнь»). В конце князь пишет: «Если захочет в черницы пойти, пусть идет, если не захочет идти, а как ей любо. Мне не восстать смотреть, что кто будет чинить (делать) по моем животе». Падчерице своей Владимир назначил опекуна, но велел ему «не отдавать ее замуж неволею ни за кого».

Летописцы вставляли в своды произведения самых разных жанров — поучения, проповеди, жития святых, исторические повести. Благодаря привлечению разнообразного материала летопись стала огромной энциклопедией, включающей сведения о жизни и культуре Руси того времени. «Если хочешь все узнать, прочти летописца старого Ростовского»,- писал суздальский епископ Симон в широко когда-то известном сочинении начала XIII века — в «Киево-Печерском патерике».

Для нас русская летопись — неисчерпаемый источник сведений по истории нашей страны, подлинная сокровищница знаний. Поэтому мы с огромной благодарностью относимся к людям, которые сохранили для нас сведения о былом. Нам чрезвычайно драгоценно все, что мы можем о них узнать. Нас особенно трогает, когда со страниц летописи доносится до нас голос летописца. Ведь наши древнерусские писатели, как и зодчие и живописцы, были очень скромны и редко называли себя. Но иногда, словно забывшись, они говорят о себе в первом лице. «Случилось и мне грешному тут же быть»,- пишут они. «Аз многие словеса слышал, еже (которые) и вписал в летописаньи сем». Иногда летописцы вносят сведения о своей жизни: «В то же лето поставили меня попом». Эту запись о себе сделал священник одной из новгородских церквей Герман Воята (Воята — сокращение от языческого имени Воеслав).

Из упоминаний летописца о себе в первом лице мы узнаем, присутствовал ли он при описываемом событии или слышал о случившемся из уст «самовидцев», нам становится ясно, какое положение занимал он в обществе того времени, каково его образование, где он жил и многое другое. Вот он пишет, как в Новгороде стража стояла у городских ворот, «а другие на оной стороне», и мы понимаем, что это пишет житель Софийской стороны, где был «город», то есть детинец, кремль, а правая, Торговая сторона была «другая», «она я».

Иногда присутствие летописца ощущается в описании явлений природы. Он пишет, например, как «выло» и «стучало» замерзающее Ростовское озеро, и мы можем представить себе, что он был где-то на берегу в это время.
Бывает, что летописец выдает себя в грубоватом просторечье. «А он пролгался»,- пишет пскович об одном князе.
Летописец постоянно, даже не упоминая о себе, все же словно незримо присутствует на страницах своего повествования и заставляет нас смотреть его глазами на происходившее. Особенно явственно звучит голос летописца в лирических отступлениях: «О горе, братья!» или: «Кто не подивится тому, кто не восплачет!» Иногда наши древние историки передавали свое отношение к событиям в обобщенных формах народной мудрости — в пословицах или в поговорках. Так, летописец-новгородец, говоря, как сместили с должности одного из посадников, добавляет: «Кто копает под другим яму, сам в нее ввалится».

Летописец не только рассказчик, он и судья. Он судит по нормам очень высокой морали. Его постоянно волнуют вопросы добра и зла. Он то радуется, то негодует, восхваляет одних и порицает других.
Последующий «сводчик» соединяет противоречивые точки зрения своих предшественников. Изложение становится полнее, разностороннее, спокойнее. В нашем сознании вырастает эпический образ летописца — мудрого старца, который бесстрастно зрит на суету мира. Этот образ гениально воспроизвел А. С. Пушкин в сцене Пимена и Григория. Этот образ жил уже в сознании русских людей в древности. Так, в Московской летописи под 1409 годом летописец вспоминает «начального летословца Киевского», который все «временнобогатства» земные (то есть всю суетность земную) «не обинуяся показует» и «без гнева» описывает «все доброе и недоброе».

Над летописями трудились не только летописцы, но и простые писцы.
Если вы посмотрите на древнерусскую миниатюру, изображающую писца, вы увидите, что он сидит на «стульце» с подножием и держит на коленях свиток или пачку перегнутых в два — четыре раза листов пергамента или бумаги, на которых он пишет. Перед ним на низком столике стоит чернильница и песочница. В те времена непросохшие чернила присыпали песком. Тут же на столике лежит перо, линейка, ножик для чинки перьев и подчистки неисправных мест. На подставке лежит книга, с которой он списывает.

Труд писца требовал большого напряжения и внимания. Писцы работали нередко от рассвета до темноты. Им мешали усталость, болезни, чувство голода и желание спать. Чтобы немного отвлечься, они делали приписки на полях своих рукописей, в которых изливали свои жалобы: «Ох, ох, голова мя болить, не могу писати». Иногда писец просит бога рассмешить его, так как его мучает дремота и он боится, что сделает ошибку. А тут еще попадется «лихое перо, невольно им писати». Под влиянием голода писец делал ошибки: вместо слова «хлябь» писал «хлеб», вместо «купель» — «кисель».

Неудивительно, что писец, дописав последнюю страницу, передает свою радость припиской: «Аки заяц рад, сети избег, так рад писец, последнюю страницу дописав».

Длинную и очень образную приписку сделал монах Лаврентий, закончив свой труд. В этой приписке чувствуется радость свершения большого и важного дела: «Радуется купец прикуп сотворив, и кормчий в отишье пристав, и странник в отечество свое пришед; так же радуется и книжный списатель, дошед конца книгам. Тако ж и аз худый недостойный и многогрешный раб божий Лаврентий мних… А ныне, господа отцы и братья, оже ся (если) где описал или переписал, или не дописал, чтите (читайте), исправляя бога деля (ради бога), а не кляните, занеже (так как) книги ветшаны, а ум молод, не дошел».

Древнейший дошедший до нас русский летописный свод называется «Повестью временных лет». Он доводит свое изложение до второго десятилетия XII века, но до нас он дошел лишь в списках XIV и последующих веков. Составление «Повести временных лет» относится к XI — началу XII веков, к тому времени, когда Древнерусское государство с центром в Киеве было относительно едино. Вот почему у авторов «Повести» был такой широкий охват событий. Их интересовали вопросы, представлявшие значение для всей Руси в целом. Они остро сознавали единство всех русских областей.

В конце XI века благодаря экономическому развитию русских областей происходит их обособление в самостоятельные княжества. У каждого княжества появляются свои политические и экономические интересы. Они начинают соперничать с Киевом. Каждый стольный город стремится подражать «матери городов русских». Достижения искусства, зодчества и литературы Киева оказываются образцом для областных центров. Культура Киева, распространяясь на все области Руси XII столетия, попадает на подготовленную почву. В каждой области были до того свои самобытные традиции, свои художественные навыки и вкусы, уходившие в глубокую языческую древность и тесно связанные с народными представлениями, привязанностями, обычаями.

Из соприкосновения несколько аристократической культуры Киева с народной культурой каждой области выросло многообразное древнерусское искусство, единое и благодаря славянской общности, и благодаря общему образцу — Киеву, но везде разное, самобытное, непохожее на соседа.

В связи с обособлением русских княжеств ширится и летописание. Оно развивается в таких центрах, где до XII века велись разве что разрозненные записи, например в Чернигове, Переяславе Русском (Переяслав-Хмельницкий), в Ростове, Владимире на Клязьме, в Рязани и в других городах. Каждый политический центр чувствовал теперь острую необходимость иметь свое летописание. Летопись стала необходимым элементом культуры. Нельзя было жить без своего собора, без своего монастыря. Точно так же нельзя было жить без своей летописи.

Обособление земель сказалось на характере летописания. Летопись становится уже по охвату событий, по кругозору летописцев. Она замыкается рамками своего политического центра. Но и в этот период феодальной раздробленности не забывалось общерусское единство. В Киеве интересовались событиями, которые происходили в Новгороде. Новгородцы присматривались к тому, что делается во Владимире и Ростове. Владимирцев волновала судьба Переяславля Русского. И конечно, все области обращались к Киеву.

Этим объясняется, что в Ипатьевской летописи, то есть в южнорусском своде, мы читаем о событиях, имевших место в Новгороде, во Владимире, в Рязани и т.д. В северо-восточном своде — в Лаврентьевской летописи рассказывается о том, что происходило в Киеве, Переяславле Русском, Чернигове, Новгороде-Северском и в других княжествах.
Больше других замкнулась в узких пределах своей земли Новгородская и Галицко-Волынская летописи, но и там мы найдем известия о событиях общерусских.

Областные летописцы, составляя свои своды, начинали их с «Повести временных лет», где рассказывалось о «начале» Русской земли, и следовательно, о начале каждого областного центра. «Повесть временных лет* поддерживала у наших историков сознание общерусского единства.

Наиболее красочной, художественной по изложению была в XII веке Киевская летопись, вошедшая в Ипатьевский список. Она вела последовательное изложение событий от 1118 до 1200 года. Этому изложению была предпослана «Повесть временных лет».
Киевская летопись — летопись княжеская. В ней много повестей, в которых главным действующим лицом был тот или другой князь.
Перед нами проходят рассказы о княжеских преступлениях, о нарушении клятв, о разорении владений враждующих князей, об отчаянии жителей, о гибели огромных художественных и культурных ценностей. Читая Киевскую летопись, мы словно слышим звуки труб и бубнов, треск ломающихся копий, видим облака пыли, скрывающие и всадников и пеших. Но общий смысл всех этих полных движения, запутанных рассказов глубоко гуманный. Летописец настойчиво восхваляет тех князей, которые «не любят кровопролития» и в то же время исполнены доблести, желания «пострадать» за Русскую землю, «всем сердцем желают ей добра». Таким образом создается летописный идеал князя, который отвечал народным идеалам.
С другой стороны, в Киевской летописи звучит гневное осуждение нарушителей порядка, клятвопреступников, князей, которые начинают напрасные кровопролития.

Летописание в Новгороде Великом началось еще в XI веке, но окончательно оформилось в XII веке. Первоначально оно, как и в Киеве, было летописанием княжеским. Особенно много сделал для Новгородской летописи сын Владимира Мономаха Мстислав Великий. После него летопись велась при дворе Всеволода Мстиславича. Но Всеволода новгородцы изгнали в 1136 году, и в Новгороде установилась вечевая боярская республика. Летописание перешло ко двору новгородского владыки, то есть архиепископа. Оно велось при соборе святой Софии и в некоторых городских церквах. Но от этого оно отнюдь не стало церковным.

Новгородская летопись всеми корнями уходит в народную толщу. Она грубовата, образна, пересыпана пословицами и сохранила даже в написании характерное «цокание».

Большая часть повествования ведется в форме кратких диалогов, в которых нет ни одного лишнего слова. Вот небольшой рассказ о споре князя Святослава Всеволодовича, сына Всеволода Большое Гнездо, с новгородцами из-за того, что князь хотел сместить неугодного ему новгородского посадника Твердислава. Спор этот происходил на вечевой площади в Новгороде в 1218 году.
«Князь же Святослав прислал своего тысяцкого на вече, речё (говоря): «Не могу быть с Твердиславом и отнимаю от него посадничество». Рекоша же новгородцы: «Е (есть) ли вина его?» Он же рече: «Без вины». Рече Твердислав: «Тому еемь рад, оже (что) вины моей нету; а вы, братья, в посадничестве и в князех» (то есть новгородцы вправе давать и снимать посадничество, приглашать и выгонять князей). Новгородцы же отвещаша: «Княже, оже нету зины его, ты к нам крест целовал без вины мужа не лишити (не снимать с должности); а тебе ся кланяем (кланяемся), а се наш посадник; а в то ся не вдадим» (а на то мы не пойдем). И бысть мир».
Вот так кратко и твердо отстояли новгородцы своего посадника. Формула «А тебе ся кланяем» не означала поклонов с просьбой, а, напротив, кланяемся и говорим: иди прочь. Святослав это отлично понял.

Новгородский летописец описывает вечевые волнения, смены князей, постройки церквей. Его интересуют все мелочи жизни родного города: погода, недород, пожары, цены на хлеб и на репу. Даже о борьбе с немцами и шведами летописец-новгородец рассказывает деловито, кратко, без лишних слов, без каких-либо прикрас.

Новгородское летописание можно сопоставить с новгородской архитектурой, простой и суровой, и с живописью — сочной и яркой.

В XII веке возникает летописное дело и на северо-востоке — в Ростове и во Владимире. Эта летопись вошла в свод, переписанный Лаврентием. Она также открывается «Повестью временных лет», которая попала на северо-восток с юга, но не из Киева, а из Переяславля Русского — вотчины Юрия Долгорукого.

Владимирское летописание велось при дворе епископа при Успенском соборе, построенном Андреем Боголюбским. Это наложило на него свой отпечаток. В нем много поучений, религиозных размышлений. Герои произносят длинные молитвы, но редко ведут друг с другом живые и краткие разговоры, которых так много в Киевской и особенно в Новгородской летописи. Владимирская летопись суховата и в то же время многоречива.

Но во владимирском летописании сильнее чем где-либо прозвучала мысль о необходимости собирания Русской земли в одном центре. Для владимирского летописца этим центром, разумеется, был Владимир. И он настойчиво проводит мысль о главенстве города Владимира не только среди других городов края — Ростова и Суздаля, но и в системе русских княжеств в целом. Владимирскому князю Всеволоду Большое Гнездо присваивается впервые в истории Руси титул великого князя. Он становится первым среди прочих князей.

Летописец изображает владимирского князя не столько смелым воином, сколько строителем, рачительным хозяином, строгим и справедливым судьей, добрым семьянином. Владимирское летописание становится все более торжественным, как торжественны владимирские соборы, но ему не хватает высокого художественного мастерства, которого достигли владимирские зодчие.

Под 1237 годом в Ипатьевской летописи киноварью горят слова: «Побоище Батыево». В других летописях также выделено: «Батыева рать». После татарского нашествия летописание прекратилось в целом ряде городов. Однако, заглохнув в одном городе, оно подхватывалось в другом. Оно становится короче, беднее по форме и известиям, но не замирает.

Основная тема русских летописей XIII века — ужасы татарского нашествия и последующего ига. На фоне довольно скупых записей выделяется повесть об Александре Невском, написанная южнорусским летописцем в традициях киевского летописания.

Владимирская великокняжеская летопись переходит в Ростов, он меньше пострадал от разгрома. Здесь летопись велась при дворе епископа Кирилла и княгини Марии.

Княгиня Мария была дочерью убитого в Орде князя Михаила Черниговского и вдовой погибшего в битве с татарами на реке Сити Василька Ростовского. Это была выдающаяся женщина. Она пользовалась огромным почетом и уважением в Ростове. Когда князь Александр Невский приезжал в Ростов, он кланялся «святей Богородице и епископу Кириллу и великой княгине» (то есть княгине Марии). Она же «чтила князя Александра с любовью». Мария присутствовала при последних минутах жизни брата Александра Невского — Дмитрия Ярославича, когда он, по обычаю того времени, постригался в чернецы и в схиму. Смерть ее описана в летописи так, как обычно описывали кончину только выдающихся князей: «Того же лета (1271) бысть знамение в солнци, яко (будто) погибнути ему всему до обеда и пакы (снова) наполнится. (Вы понимаете, речь идет о солнечном затмении.) Тое же зимы преставися благоверная, христолюбивая княгиня Василькова месяца декабря в 9 день, яко (когда) литургию поют по всему городу. И предаст душу тихо и нетрудно, безмятежно. Слышаша вси люди града Ростова преставление ее и стекошася вси люди в монастырь святого Спаса, епископ Игнатий и игумены, и попы, и клирцы, певше над нею обычные песнопения и по-гребоша ю (ее) у святого Спаса, в ее монастыре, с многими слезами».

Княгиня Мария продолжала дело отца и мужа. По ее указанию в Ростове было составлено житие Михаила Черниговского. Она построила в Ростове церковь «во имя его» и установила ему церковный праздник.
Летописание княгини Марии проникнуто идеей необходимости крепко стоять за веру и независимость родины. В нем рассказывается о мученической смерти русских князей, стойких в борьбе с врагом. Таким выведен Василёк Ростовский, Михаил Черниговский, рязанский князь Роман. После описания его лютой казни идет воззвание к русским князьям: «О возлюбленные князья русские, не прельщайтесь пустою и обманчивою славою света сего…, возлюбите правду и долготерпение и чистоту». Роман ставится в пример русским князьям: мученичеством он приобрел себе царствие небесное вместе «со сродником своим Михаилом Черниговским».

В рязанском летописании времен татарского нашествия события рассматриваются под другим углом. В нем звучит обвинение князей в том, что они виновники несчастий татарского разорения. Обвинение прежде всего касается владимирского князя Юрия Всеволодовича, который не послушал мольбы рязанских князей, не пошел им на помощь. Ссылаясь на библейские пророчества, рязанский летописец пишет, что еще «прежде сих», то есть до татар, «отнял господь у нас силу, а недоумение и грозу и страх и трепет вложил в нас за грехи наши». Летописец высказывает мысль, что Юрий «уготовал путь» татарам княжескими усобицами, Липецкой битвой, и теперь за эти грехи русские люди терпят казнь божию.

В конце XIII — начале XIV века развивается летописание в городах, которые, выдвинувшись в это время, начинают оспаривать друг у друга великое княжение.
Они продолжают мысль владимирского летописца о верховенстве своего княжества в Русской земле. Такими городами были Нижний Новгород, Тверь и Москва. Их своды отличаются широтой. Они соединяют летописный материал разных областей и стремятся стать общерусскими.

Нижний Новгород стал стольным городом в первой четверти XIV века при великом князе Константине Васильевиче, который «честно и грозно боронил (оборонял) отчину свою от сильнее себя князей», то есть от князей московских. При его сыне, великом князе суздальско-нижегородском Дмитрии Константиновиче, в Нижнем Новгороде устанавливается вторая на Руси архиепископия. До этого только владыка новгородский имел сан архиепископа. Архиепископ подчинялся в церковном отношении непосредственно греческому, то есть византийскому патриарху, тогда как епископы были подчинены митрополиту всея Руси, который в это время уже жил в Москве. Вы сами понимаете, насколько было важно с политической точки зрения для нижегородского князя, чтобы церковный пастырь его земли не зависел от Москвы. В связи с учреждением архиепископии была составлена летопись, которая называется Лаврентьевской. Лаврентий, инок Благовещенского монастыря в Нижнем Новгороде, составил ее для архиепископа Дионисия.
Летопись Лаврентия уделила большое внимание основателю Нижнего Новгорода Юрию Всеволодовичу, владимирскому князю, погибшему в битве с татарами на реке Сити. Лаврентьевская летопись — бесценный вклад Нижнего Новгорода в русскую культуру. Благодаря Лаврентию мы имеем не только самый древний список «Повести временных лет», но и единственный список «Поучения Владимира Мономаха детям».

В Твери летопись велась с XIII по XV век и наиболее полно сохранилась в Тверском сборнике, Рогожском летописце и в Симеоновской летописи. Начало летописания ученые связывают с именем тверского епископа Симеона, при котором была построена «великая соборная церковь» Спаса в 1285 году. В 1305 году великий князь Михаил Ярославич Тверской положил начало великокняжескому летописанию в Твери.
В Тверской летописи много записей о постройках церквей, о пожарах и междоусобных бранях. Но в историю русской литературы тверская летопись вошла благодаря ярким повестям об убиении тверских князей Михаила Ярославича и Александра Михайловича.
Тверской летописи мы обязаны и красочным рассказом о восстании в Твери против татар.

Первоначальное летописание Москвы ведется при Успенском соборе, построенном в 1326 году митрополитом Петром, первым митрополитом, который стал жить в Москве. (До того митрополиты жили в Киеве, с 1301 года — во Владимире). Записи московских летописцев были краткими и суховатыми. Они касались постройки и росписей церквей — в Москве в это время велось большое строительство. Они сообщали о пожарах, о болезнях, наконец, о семейных делах великих князей московских. Однако постепенно — это началось уже после Куликовской битвы — летописание Москвы выходит из узких рамок своего княжества.
По своему положению главы русской церкви митрополит интересовался делами всех русских областей. При его дворе собирались областные летописи в копиях или в подлинниках, летописи свозились из монастырей и соборов. На основании всего собранного материала в 1409 году в Москве был создан первый общерусский свод. В него вошли известия из летописей Великого Новгорода, Рязани, Смоленска, Твери, Суздаля и других городов. Он осветил историю всего русского народа еще до объединения всех русских земель вокруг Москвы. Свод послужил идейной подготовкой для этого объединения.

Грамматическое описание слова

Данная лексическая единица относится к прилагательным. Она образована от словосочетания «Древняя Русь» и используется чаще для описания языка, исторических фактов или археологических находок. Это слово редко употребляют в повседневной устной или письменной речи, но нужно знать, какими правилами руководствоваться.

Правописание прилагательного

Со сложными прилагательными трудности возникают у всех, кто не знаком с грамматическими правилами. Такие лексемы могут писаться слитно или через дефис. Второй вариант возможен в нескольких случаях:

• если используется для обозначения оттенков или цветов;

• лексическая единица произошла от сложного существительного, которое пишется через дефис;

• для образования нового слова сложили равноправные варианты и между ними можно поставить союз «и» без изменения смысла.

Например: черно-белый, северо-западный, кисло-сладкий.

Поскольку данный вариант произошел от словосочетания Древняя Русь, он, как и остальные прилагательные, сформированные на основе словосочетаний, пишется слитно. Это и будет ответом на вопрос: почему слово «древнерусский» пишется слитно.

Во второй части слова присутствует удвоение «с». Причина этого становится понятна при морфемном разборе: корнем выступает древн, дальше в слове соединительная гласная «Е», еще один корень – рус, суффикс – ск, окончание — ий.

Данное слово выступает разновидностью подчинительной связи. Поэтому его стоит писать слитно, другие варианты отсутствуют.

Примеры предложений

Чтобы проще было запомнить правило, необходимо рассмотреть примеры:

1. Древнерусский музей содержит предметы, рассказывающие истории давно прошедших времен.

2. Дизайнер использовал в новой коллекции элементы древнерусских костюмов.

3. На уроке истории мы рассматривали древнерусские обычаи, на эту тему нам задали реферат.

4. Древнерусские богатыри демонстрировали настоящие чудеса силы и мужества.

Изучив особенности лексической единицы, можно избежать ошибок во время написания.