Дуб волат как пишется

К сожалению, о сакральном месте около валуна Дед исследований совсем немного, и сделаны они в основном инициативными краеведами, которым как АИ участники википедии не доверяют (даже рецензия от доцента и кандидата исторических наук не помогает). Хотя они нужны-ведь есть же и  критика источника и так далее.Об этом и  и поговорим.
Прежде отметим-тема язычества сейчас  популярна. Поглядеть на валун приходит народ и для посетителей устраивают реконструкции, подобно как на видео.

Молодой человек  (который посыпает, а потом поливает молоком) историк (магистр и аспирант БГУ) Дмитрий Скворчевский,который проводил в музее валунов экскурссию (на которую пришло свыше 180 чел). Его статью с интернет — ресурса общественной культурной компании «Будзьма беларусамі!», верней её перевод собственно и привожу ниже. Сразу скажу, если есть какие –то адекватные претензии к качеству перевода, то буду рад их услышать(верней увидеть в комментариях, если вы конечно не пришлёте аудио) и внести соответствующие правки. Относительно темы, то статья посвящена названиям объектов(конкретно дубу и огоню) в указанном сакральном месте.

«Загадки Минского капища. Или носил ли дуб  имя “Волат”?

В наличие в Минске сакрального места нет ничего удивительного: излюбленные природные святыни (камни, источники) известный и в других городах Беларуси в ХХ в. (например, Юрьева гора и источник в Витебске, святой источник в Полоцке). Однако в случае с Минском удивляют уникальные обстоятельства, которые позволяют говорить о существовании целого культового комплекса. Вот это и представляет собой загадку: было ли так на самом деле?

Откуда нам известно про Минское капище? Из этнографического дневника М. Кацара.  Да, это тот самый знаменитый М. Кацар — автор книги про орнаменты и их значения. Однако, сегодня учеными отмечается большое количество недостатков и неточностей книжки,  достаточно свободные и художественные разъяснения орнаментов. Это не научное исследование, но в свое время оно было чуть ли не единственным. И благодаря своей яркости и легкости книга приобрела огромную популярность.

Такая самовольная художественная интерпретация фольклора характерна и для П. Шпилевского, с легкой руки которого в ХІХ в. был создан белорусский языческий “пантеон”, который, правда, оказался фэнтезийном [1]. В своё время и его работа была единственной, яркой и понятной, а потому оказалось также чрезвычайно популярной. Даже сегодня редкая книга по белорусской мифологии обходится без цитаты из Шпилевского. Что еще объединяет Шпилевского и Кацара? М. Кацар в своей работе по орнаментам, очевидно, пользовался наработками Шпилевского и даже конструировал собственные свидетельства, в которых действуют “языческие божества” из пантеона Шпилевского. Кстати, почти все персонажи, о которых писал Шпилевский, известны только по его произведениям. Никто из этнографов в XIX – XXI вв. их так и не сумел зафиксировать. Правда, иногда появляются работы (например, “Мифология белорусов”, автор – А. Шамак), где печатаются якобы современные полевые записи, где фигурируют герои Шпилевского. Но здесь мы имеем дело с фальсификациями, причем достаточно грубыми. Доходит даже до того, что сознательно заменяются имена в цитатах из аутентичных фольклорных источников. Но я отошёл от темы…

Можно сказать, что М. Кацар вместе с П. Шпилевским являются главными мифотворцами в области белорусской традиционной культуры. Если М. Кацар активно пользовался фэнтези-произведением П.Шпилевского и даже сам конструировал мифы, то не мог ли он выдумать и про Минское капище? Нет, вполне возможно, что всё придумать он не мог, ведь есть некоторые другие свидетельства о камне на берегу Свислочи, воспоминания жителей ул. Лодочной. Однако некоторые детали требуют большего внимания. Например, названия почитаемых объектов “молельни у камня”.

Сразу настораживает, что названия культовых объектов Минского капища встречаются только в авторском итоге данных  дневника: “Дуб назывался Волатом. Камень – Дедом или Старцем. Жертвенник – огонь, жижа” [2]. Между тем, в рассказах самих информаторов в дневнике М. Кацара эти названия не фигурируют. Есть только одно упоминание: “…священный камень, или Старец, как его называли”. Именно Старец, но не Дед, как его теперь все знают. Довольно интересен и тот факт, что в другом подразделе дневника, где М.Кацар обобщает имеющуюся информацию, дуб уже никак не называется, жертвенник – “жижа, огонь”, а священный камень – “Старец”, как и обозначает один информатор [3]. Получается, что расхождение наблюдается даже в пределах одного дневника. Правда, это можно было бы попытаться объяснить тем, что использовались сведения от разных людей (не все могли помнить названия), если бы не был тот текст уже суммированием полученной информации.

Дуб, камень, огонь информаторы помнят, но выглядит странно, что не упоминают названий и непроизвольно возникают вопросы об их происхождении. Откуда они пошли? Не мог ли сам М. Кацар придумать? Нужно искать истоки названий и аналогичные сакральные объекты.

В литературе по сакральным камням известен валун “Дедов камень” (“Дед”) около п. Жыдомля Гродненского р-на [4]. И на этом всё. Название “Старец” не встречается. Кстати, первым, кто написал про Минское капище и сделал его известным общественности, был Э. Левков, который на основании сведений из дневника М.Кацара, написал главу в своей известной книге “Молчаливые свидетели прошлого” [5]. Он приводит форму “Старец”, но она отсутствует в дневнике Кацара. Наверное, Э.Левков неточно прочитал и перевёл имя валуна (дневник Кацара был написан по-русски).

Название “Дед” соотносится с образом дедов-предков. Образ деда в мировосприятии белорусов соотносился с представителем потустороннего мира, и был связан с миром умерших. Про “символ дедов” М. Кацар также пишет в своей книге об орнаментах.

С другими названиями ещё больше сложностей. Название жертвенника на Минском капище, по М. Кацару, – “огонь, жижа”. Оно, вероятно, также базируется именно на работе П. Шпилевского, в “пантеоне” которого фигурирует придуманное божество огня Жыж. С учетом того, что Кацар активно использовал в своей работе по орнаментам персонажей Шпилевского, это версия является основной. Есть и предложенный М. Кацарам “символ Жыжаля” в книжке “Белорусский орнамент” [6]. Других источников нет. Правда, исследователи отмечают, что лексема “жыж(а)” взятая из детского языка, где имеет значение “огонь”. Фиксируется И. Насовичем, который обозначил соответствующий аналог в литовском детском языке. Это слово известно также на востоке Могилевщины, на белорусско-русском пограничье [7]. Но нет ни одного примера, чтобы слово относилось к сакральным объектам.

Нужно подчеркнуть тот смысл, который вкладывал Кацар в образ “Огня-Жыжаля”: “огонь, очаг в нашем сознании связывается с домом, с семьей” [8].

С дубом “Волатом”( переводе с белорусского означает богатырь-прим.переводчика) тоже не все так просто. В своей книге по орнаментам М. Кацар также предлагает увидеть в ткацких орнаментах “знак волата”. Волат, согласно Кацару, – это сильный и хороший предок, который защищает народ от злой силы, способствует счастью потомков [9]. Однако известный исследователь традиционной белорусской культуры В. Лобач отмечает, что лексема «волат» не фиксируется в живых диалектах Подвинья, не фиксируется в словарях белорусских диалектов и фактически волат, как мифический персонаж, не встречается в белорусских легендах» [10]. В определенной степени волат в белорусской мифологии также выглядит как какой-то литературный конструкт. В аутентичном фольклоре есть рассказы о богатырях. Соответственно, возникает вопрос: а мог ли тогда иметь дуб на Минском капище имя “Волат”? На этот счёт в настоящее время имеются определенные сомнения. Примечательно, что больше нигде в Беларуси мы не находим сакральных деревьев с похожим названием. В литературе [11] если и упоминается название “Волат” в отношении почитаемых деревьев, то в качестве примера приводится Минское капище. И на этом всё. Вот такой замкнутый круг. Название дуба могло быть выбрано ещё и из-за огромных размеров дерева.

Обращает на себя внимание ещё одно обстоятельство. В книге “Белорусский орнамент” М. Кацар пишет про Минское капище, упоминает чтимый камень и дуб, но не указывает их названий. При этом он отмечает, что на капище “несли пожертвования языческому богу Перуну” [12]. Однако эта деталь совершенно отсутствует в этнографическом дневнике. С чего сделан такой вывод, непонятно.

Что получается? Названия почитаемых объектов Минского капища не имеют надежного подтверждения. Даже в этнографическом дневнике в изложении информаторов эти имена не называются. Вот они, особенно “Волат” и “Жыж”, и могли быть результатом творчества М. Кацара. С валуном “Дед” дело более запутанное. В цитатах информаторов название камня встречается однажды в форме “Старец”. “Дед” появляется только в комментариях собирателя, однако при этом имеет одну параллель среди других почитаемых камней.

***

Добавлю ещё материал из живого журнала этого историка:

«Продолжаем следить за новой городской мифологии на примере Минского капища. Современное чествование валуна «Дед» достойно отдельного исследования. Но речь пойдет не об этом. А про дуб на берегу Свислочи напротив «Динамо». В июне 2009 года я о нем писал. Этот старый дуб растет в окрестностях бывшего «капища», дерево ещё помнит камень «Дед» на своём месте. И, возможно, дуб из той же «породы», что и был почитаемый дуб на Минском капище.

В некотором смысле и мой пост, хотя там фактически ничего не придумано, относится к сфере мифологизации этого дерева. Но миф созданцеликом. «Это дуб, которому я дал имя Волот Волотович. Он прямой потомок «Волота» – дуба, который рос на языческом капище в районе нынешней улицы Красноармейской. Сейчас там проходит русло реки Свислочь. Когда в конце XIX века капище было снесено по распоряжению православной церкви к 800-летию Крещения Руси, был срублен дуб. Желуди с Волота считались целебными: многие их собирали и хранили у себя, когда было нужно, размалывали, заваривали и пили от всяческих хворей. Когда сам волшебный дуб спилили, человек, который захотел посадить у себя на участке дуб, не поехал в лес, а посадил желудь от волшебного дуба. И вот так появился Волот Волотович. Люди до сих пор приходят к этому дубу – приносят конфетки, яблоки, камешки» (Создатель общественной инициативы «Городской Лесничий» Игорь Корзун).

Вот я и ждал, когда появится этот миф, если он был сформулирован именно так. И дождался)) Уже видел сообщения о том, как про этот дуб, в данной интерпретации рассказывают на соответствующих экскурсиях. И если И.Корзун, который сформулировал миф, еще пока добавляет, что это он дал имя » Волот Волотович «, то, увидите, как через некоторое время  будет утверждать, что он так и назывался. А пожертвования, действительно, я уже видел около дуба. Как видно, миф «Минского капища» и соответствующий культ не просто жив, но и развивается.»
Оригинал http://zmicierbielapol.livejournal.com/177372.html
______________________________________________________________________________________________
дата обращения (кроме указанных в списке источников переводной статьи) 01.11.2016 г.

Рекомендую  ознакомиться  с предыдущей заметкой http://w-okkam.livejournal.com/23961.html

Координаты: 53°55′53.71″ с. ш. 27°41′23.15″ в. д. / 53.931586° с. ш. 27.689764° в. д. ^{(G) (O) (Я)}

Дед (бел. — Дзед) – валун из гранита, некогда часть Минского языческого капища, как священный камень. Располагался возле дома по ул. Лодочной,2^[1]. Сегодня находится в минском музее валунов. Другое, менее употребляемое название валуна – “Старец”. Приблизительные размеры камня: высота 1,2 м, длина 1,2 м, ширина 0,6м.

Легенда, связанная с валуном “Дед”

В те времена, когда Минск окружал густой лес, на окраине города, у реки, возвышался холм. У подножия холма лежал огромный валун, прозванный в народе «Дедом». Поспорил однажды повелитель рек и озер Водяник с господином лесов и зверей Лесовиком, кому владеть холмом. Решили они: кто валун на вершину холма поднимет, тот хозяином и будет. Поднял Водяник камень, потащил в гору, но уронил: уж больно тяжёлым оказался камень. Превратился Лесовик в медведя, взвалил камень на плечи и быстро пошёл в гору. Испугался Водяник, что Лесовик выиграет спор, и поставил тому подножку. Уронил Лесовик камень. Камень упал, врос в землю, и тотчас рядом с ним вырос огромный дуб и забил из-под земли родник. Устроили люди возле «Деда» языческое капище — приходили сюда молиться, приносили разные жертвы. Вода источника помогала бездетным женщинам.

— «Минск — город легенд»^[2]

Был ещё и такой вариант этой легенды:

В старину тут был везде лес, непроходимая болотная тхлань, одним словом, сплошная глушь. Как пойдет в эту чащу человек, так и задуриться, замутиться у него голова. Черти его водят по болоту, поколь человек ни завязнет в трясине. Вот на пригорке, на высоком бурте, средь этого леса стоял этот камень.Ходили о нем в народе слухи: кто овладеет этим камнем, тот станет богатым и счастливым. Вот и захотелась Лесавику и Водяному завладеть камнем. Поспорили. Чтобы развязать спор, пошли к своему старшему. Тот предложил им: кто без передыху вознесет камень на пересечение дорог, тот и будет хозяин этого камня. Бросили жребий, кто первым пойдет. Первым стал Лесавик. Но, как ни старался Лесавик, поднять камня он ни сумел. Ни помогли яму и его подчиненные, лесные звери. Тогда взялся за камень Водяной. Взвалил он камень на зашеек и понес. Испугался Лесавик, что камень достанется Водяному. Подставил он ему ногу. Упал Водяной на берегу Свислочи. Упал и камень на самый берег реки. Ни Лесавик, ни Водяной ни завладели им. А было это давным-давно. Так давно, что даже самые старые люди ни помнят. От того времени и стоит этот камень.

— «Языческое капище в Менске в конце XIХ — начале XX столетия.»^[3]

Описание капища и бывшее местонахождение

Валун “Дед” находился в Минске, на берегу Свислочи, на улице Лодочной в районе теперешнего ресторана «Старое русло», что напротив лицея БГУ. Камень стоял сразу за забором дома №2, по ул.Лодочной^[4]. Капище состояло из полусферического камня, креста, увешанного вышивными рушниками и помоста^[5]. Часть этого помоста лежала на земле и подходила к валуну. Вторая часть (около двух метров в ширину и метр в длину) нависала над водой реки Свислочь, он стоял на столбах, которые были вбиты в дно Свислочи. Помост служил знахарю-священнику для проведения службы.

До 1888 г. на капище рос огромный священный дуб “Волат”, горел неугасимый жертвенный огонь, рядом с которым жил его хранитель – “Старец” (Знахарь-священник). Дуб “Волат”, с сухим верхом и с большим дуплом, был в четыре обхвата (становилось четыре человека и обнимали его с раскрытыми руками), под дубом так же молились. Дуб получался в центре композиции: с одной стороны от дуба стоял валун “Дед”, а со второй — жертвенник (алтарь) с огнём.

На самом камне ничего не палили, жертвенный огонь был недалеко от камня. Он горел на камнях и был обложен вокруг камнями. В диаметре он составлял 1 метр. Дно кострища было выложено камнями, а кругом выложен большими валунами, которые создавали круглую ограду. Высота такой ограды была около 30-40 сантиметров. На этом огне сжигали потроха овец, коз, свиней и петухов, которых приносили в жертву.

Раньше был ещё и второй огонь (жертвенник). Он стоял поближе к камню, за тем огнём. «Жертвенник» был выложен из камней размером 20-25 см, диаметр огня — 1,5 аршина, толщина стенки – около 25-30 см. Стенка былв сложена из разных валунов на густой глине . Внутри был настил, сложенный из камней размером 20-25 см. Высота «жертвенника» была выше человеческого роста, около 2 аршин (под 1,8 метра). Глубина отверстия «жертвенника» — около 30 см. Высота камня была большая, около аршина, он имел шероховатую поверхность, стоял на расстоянии 3-х метров от берега Свислочи; а жертвенник находился в 10 метрах от камня. Этот ожертвенник скоро развалился — глина размокла и от огня появились трещины. После этого был сделан вышеописанный.

Вся площадка святилища была огорожена плетнями. Плетень был сооружён из еловых веток и окружал всю молельню. В высоту был около 2,5 аршин.

Все три предмета капища: дуб, камень и алтарь, почитались священными. Каждая предмет капища также имел своё название:

• Священный дуб назывался Волат (Великан).
• Камень — Дед, или Старец.
• Жертвенник – Жыжа; или просто – огонь.

Место это, даже во второй половине XIX века, находилось в глуши под Минском (хотя сегодня это место уже недалеко от центра города). Кругом был густой лес: ёлка, осина, берёза, ольха. Языческая молельня получалась в чаще, средь болота, на плавком берегу Свислочи.

Описание ритуала

Знахарь-священник святил воду, и окроплял ей собравшихся верующих, которые ложили в специальную посуду свои деньги (это была кастрюля с закрытым верхом, с отверстием для монет). После освящения священник позволял верующим брать освященную воду со Свислочи. Так же на капище устанавливался ящик из досок, в который складывали святые жертвы, подношения (в основном это были полотенца, холст, рожь в мешочках, ячмень, разные крупы). Весь камень был увешан рушниками и холстом. Так же на камень выливали вино, мед, молоко. На огне палили останки жертвы; когда приносили петуха, то мясо брал к себе знахарь-священник, а ноги, кишки и всякий сор сжигали на огне, как жертву своим богам.

Прошения у камня и исцеление

Люди приходили к камню просить о здоровье, замужестве, и с другими проблемами. Когда у кого болел живот, если женщина хотела родить, или хотели погадать на своих детей — люди вешали рушники, фартуки или ткани на сам камень. Если девушка хотела выйти замуж, то она загадывала на какого-нибудь парня и вешала свой рушник (обязательно вышитый своими руками) на этот камень. Такого рода подношениями был увешан почти весь камень. Некоторые вешали на священный дуб. Всё это должно было висеть на камне 33 дня. Если кто украдёт, тогда надо вешать снова. Некоторые, вещи приносили на молельню, когда начинали отправлять богослужение.

Для женщин, которые не могли заиметь детей, но хотели родить, надо было сделать следующее: в самую темную ночь прийти на капище. Сесть голым местом на камень. Так чтобы юбкою закрыть весь камень. И сделать это надо три раза. При этом надо сказать три раза: „Поможи боже».

При самом камне было что-то вроде колодца — в настиле была дырка-углубление, в котором и помещалась святая вода, она лечила от всех болезней: болезни сердца и живота, головы и рук, глаз. Существовала определенная оплата. Дороже всего стоило лечение от бесплодности. Много зарабатывали священники-знахари и на наговорных снадобьях. Кто приносил барана — получал целое ведро воды от всех болезней. А за наговорное снадобье нужно было заплатить в пять раз больше.

Знахарь-священник

Обряд освящения воды проводил знахарь-священник, которого люди называли – “волшебник”. Таких особ люди почитали за святых и во всём их слушались. Им молились и приносили богатые жертвы. К ним шли за помощью при пожаре, краже, болезнях, даже море на скотину. “Волшебник” ворожил по солнцу и по звёздам, по потрохам козы или овцы, которых специально для этого приносили ему и он объяснял прихожанам, от чего случилась несчастье и как от него следует избавиться. В благодарность ему приносили, кто что мог.

В 1850-х гг. был знахарь-волшебник Савастей — высокий и толстый мужчина с большой чёрной бородой и длинными волосами, который весьма разбогател при камне. Он давал женщинам по небольшому петушку — свистульке из глины (он их сам делал, сам обжигал и сам раскрашивал). Этого петушка надо было держать на стене в «красном углу». И надо было молиться и просить, чтобы бог защитил её мужа «от супостата, от пули, от штыка и от пики, от сабли.» Помимо этого читалась молитва:

«Милостивый боже, заступись за раба (такого то), защити его от пули скорой, от сабли острой, от штыка колючего, от всякой лихости и несчастья.»^[6]

Жил Севастей в деревянном доме при капище-молельне. Этот дом построил ещё отец Севастея, который так же был священником-знахарем при этом камне. Дом строился ещё тогда, когда у людей ни было пилы, ни досок. Тогда всё делали свими руками: бревна на резали пилой, а всё рубили секирой. Этот дом был первым дом Лодочной улице. Когда провели железную дорогу, дом перешёл в руки одного еврея, который затем переделал его под торговую лавку и продавал в ней всякие вещи для мужчин и для женщин.

Борьба с местом поклонения “Деду”

При строительстве Минской железнодорожной станции, в самом начале 1870-х гг., начали застраивать ул. Лодочную, огонь часто тушили, а камни скидывали в реку. Был случай, когда приехали жандармы, разбросали кострище и затушили огонь. Прихожанам запретиль сжигать на жертвенном огне мясо овец и коз. Знахарю Севастею тогда с трудом удалось откупиться, дав полицейскому жандарму много денег и бочку мёду.

Церковнослужители постановили отобрать у “волшебника” Севастея этот молельный камень, окрестить его по-христиански, поставить у него крест и служить по-христиански богослужение. В 1880г., перед празднованием 900-летия крещения Руси, царские власти попытались прекратить проведение языческих служб. Был потушен священный огонь и спилен вещий дуб “Волат”»^[7]. Церковнослужители прогнали Севастея , отобрали у него камень и все молельные принадлежности. Был установлен крест и “анало” (такой ящик с крестом). В ящике были кадило, крест, Евангелие и миска, куда ложили деньги. При этом месте стал служить отец Яфимий, к которому продолжали приходить и бывшие прихожане, поклонявшиеся камню. Хотя и до этого некоторые люди ходили и в церковь, и к огню. По воскресеньям и праздникам – в церковь, а, как заболит что – шли к огню и к самому знахарю, принося приношения, кто яйца, кто петуха или курицу. А после, в праздники ходили опять молиться в церковь, чтобы Бог отпустил им грехи или дал покаяние.

Новые священники и дьяки не хотели служить на этом месте. Они все утверждали, что это “поганое место”, что здесь, при камне, бывает, собираются черти, что там живет ведьма. К тому же оказалось, что отец Яфимий обманом выдавал себя за другого, а на самом деле – это был Скардович Яхим, из крепостных на Минщине, конокрад, бежавший из тюрьмы. Он так же разбогател на пожертвованиях при камне, а позже, уже при советской власти, бежал неизвестно куда.

Прекратить же поклонение валуну «Деду», так и не удалось. Старший Севастей умер примерно в начале 1904г., к Японской войне, в возрасте более ста лет, будучи крепким и здоровым. На общем погосте его хоронить не разрешили, для этого было специальное небольшое кладбище для людей, которые ходили молиться в молельню (языческую), а не в церковь. Оно было расположено примерно там, где теперь винно-водочный завод «Кристалл» по ул. Октябрьской. Там они имели свои могилы, которые были прокляты православными священниками и ксендзами.

Камень в XX веке

В началу XX ст., ни дуба, ни огня кругом камня уже не было. Стоял один камень, капище на Лодочной улице было разрушено в 1905г.^[8]. Но службы и моления возле него проводить не перестали.

В конце 20-х гг. XX века в молельне при камне хозяйничал сын Севастея, младший Севастей. Помост сложен был из брёвен и свисал над Свислочью. Но жертвенного огня при камне уже больше не раскладывали. Сам камень, был увешан полотенцами и тканями. Севастей-младший был репрессирован в 1927-м г.^[9].

В начале 1980-х сам валун был перевезён в музей валунов ^[10], расположенный на окраине Минска, в Уручье, где находится и по сегодняшний день (2012г.). Хотя, белорусские ученые из института истории Академии наук выдвинули идею восстановить языческое капище на прежнем месте, поясняя это тем, что камень, который называют «Дед», мог бы привлечь в центр города туристов.

Интересное

Камень стоит в музее обособленно, в отличие от большинства экспонатов музея. И, что самое интересное, камень и сегодня пользуется вниманием — под ним и сегодня можно увидеть и принесённые «пожертвования»: деньги и сладости.

См. также

• Достопримечательности Минска

Примечания

Ссылки

• Па дзіця да Свіслацкага «дзеда»

Волат — велізарны свяшчэнны дуб, які да 1880 года рос на Мінскім капішчы.

Дуб знаходзіўся ў цэнтры кампазіцыі: з аднаго боку ад дуба стаяў валун «Дзед», а з другой — ахвярнік (алтар) з агнём. Яго ствол маглі ахапіць толькі чатыры чалавекі, верхавіна яго была сухая, ствол з вялікім дуплом. Пад Волатам маліліся і вешалі на яго ахвярныя ручнікі^[1], а жалуды з яго лічыліся святымі^[2].

У 1880 годзе, перад святкаваннем 900-годдзя хрышчэння Русі, царскія ўлады паспрабавалі спыніць правядзенне язычніцкіх службаў. Прарочы дуб «Волат» быў спілаваны, свяшчэнны агонь патушаны^[3].

Зноскі

В этот же день состоялось открытие информационного знака возле дуба, который является одним из старейших представителей этой породы в лесном фонде Брестской области. Еще в октябре 2018 года «Дубу-великану» был присвоен статус ботанического памятника природы местного значения. Но мемориальную табличку установили только 14 сентября 2019 года.

«Народ живет до того времени, пока живет его память. И вот тут, на круговичской земле, память живет» — такими словами начала свое выступление председатель Огаревичского сельского исполнительного комитета Ольга Бобко — «И пока будет стоять этот дуб — будет жить память тех, кто жил, живет и будет жить здесь».

В своем выступлении Ольга Иосифовна пожелала местным жителям, чтобы этот памятник вечности всегда их объединял — и в горе и в радости.

С поздравлением выступил и литератор Виктор Гордей.

«Знатоки дают этому дубу и 300, и 400 лет. На самом деле неизвестно сколько ему лет, но значительно больше, чем мы думаем».

Почетное право открыть информационный знак предоставили председателю Ганцевичского райисполкома Владимиру Белову, председателю Огаревичского сельисполкома Ольге Бобко и самому старшему жителю Больших Круговичей Вячеславу Нестеруку.

Дуб-великан в д. Большие Круговичи

Смотрите также:

В честь 150-летия школы в Больших Круговичах открыли памятный знак и заложили аллею (фото/видео)

«Дожинки — 2019»: торжественное шествие колонн (фото/видео)

«Дожинки — 2019»: кого награждали на празднике в Больших Круговичах (много фото и видео)

Черешчатому дубу в деревне Большие Круговичи (Ганцевичский район, Брестская область) присвоен статус ботанического памятника природы местного значения «Дуб «Волат». Это предусмотрено решением Ганцевичского райисполкома, которое вступило в силу 12 октября 2018 года.

В соответствии с документом ботанический памятник природы местного значения «Дуб «Волат» передан в управление Огаревичскому сельскому исполнительному комитету.

Запрещается уничтожение или повреждение дерева, за исключением работ, направленных на улучшение его состояния, включающих обрезку сухих ветвей, обработку ран и пустот ствола, стяжку ветвей, сказано в решение местного исполкома.  

Также запрещено уничтожать живой напочвенный покров, снимать плодородный слой почвы, располагать вблизи дуба механические транспортные средства, кроме ликвидирующих последствия чрезвычайной ситуации или выполняющих работы по улучшению состояния дерева.

Применение химических средств защиты растений и борьбы с сорными растениями, размещение палаток и выброс мусора, разведение костров категорически возбраняется.

Помимо этого, документом запрещено проведение работ по гидротехнической мелиорации и мероприятий, связанных с изменением существующего гидрологического режима, за исключением работ по его восстановлению.