Как писать красивые постельные сцены
Писать о сексе не так-то просто. Тут и слова нужно правильные подобрать, и не скатиться в банальности и штампы — рассказываем, как этого достичь.
Писать о сексе не так-то просто. Тут и слова нужно правильные подобрать, и не скатиться в банальности и штампы — это удается не всем.
Даже признанные авторы получали премию за худшее описание секса в литературе — ее каждый год выдает британский журнал Literary Review. Среди лауреатов премии —Джон Апдайк,Джонатан Литтелли другие знаменитости.
Журналист Том Флеминг, который отбирает книги для этой премии, говорит:
“
«Задача передать на бумаге мощь оргазма так непроста, что попытка ее выполнить заканчивается для многих романов плачевно — избыточными метафорами и отчетом с места событий в духе потока сознания».
Как же не повторить ошибок других и не заставить читателя съежиться при чтении вашего произведения? Давайте разбираться.
-
Ответьте на вопрос: зачем вообще вам нужен секс?
Чтобы что? Любая сцена в произведении должна двигать сюжет вперед и постепенно раскрывать героев. Не нужно включать секс в книгу только чтобы удержать внимание читателя. Постельная сцена, написанная без причины, может замедлить темп, удешевить историю и вывести из себя читателя.
Конфликт между персонажами может быть и скрытый. Это не значит, что герои должны ненавидеть друг друга. Конфликт — это когда у героев разные цели, они по-разному смотрят на одну и ту же ситуацию, хотят друг от друга разных вещей. Элен Курагина соблазняет Пьера Безухова из-за огромного состояния, в то время как Пьер одержим ее красотой. В сцене секса может проявляться и внутренний конфликт. Анна Каренина желает Вронского, но она замужем и боится потерять сына. Хорошая сцена — это взаимодействие персонажей, а не опыт одного. Герои не должны существовать в вакууме.
-
Пишите эротику, а не порнографию
Детально прописывать, где чья рука и другая часть тела оказалась, не нужно. Читатель, скорее всего, знает, как выглядит секс. Ему нужны эмоции, а не физиология, иначе он обратился бы к другим жанрам. Читать исключительно про механические действия скучно, такое описание может даже замедлить темп. Недосказанность гораздо сексуальнее. Достаточно нескольких намеков, чтобы читатель включил воображение и начал проецировать свои фантазии на вашу сцену.
“
«Мы шли к дому через сосновую рощу и, чтобы согреться, затевали веселую возню, бегали взапуски. Он всегда нагонял меня неподалеку от дома, с победным кличем бросался на меня, валил на усыпанную хвойными иглами землю, скручивал руки и целовал. Я и сейчас еще помню вкус этих задыхающихся, бесплодных поцелуев и как стучало сердце Сирила у моего сердца в унисон с волной, плещущей о песок… Раз, два, три, четыре — стучало сердце, и на песке тихо плескалось море-раз, два, три… Раз — он начинал дышать ровнее, поцелуи становились уверенней, настойчивей, я больше не слышала плеска моря, и в ушах отдавались только быстрые, непрерывные толчки моей собственной крови».
Это один из способов уйти от описания механических действий и сохранить чувственность. Дайте через детали понять читателю, как выглядит место, где происходит сцена. Пусть в одежде или внешности героев будут яркие детали, за которые можно зацепиться: родинка, шрам, смешной рисунок на трусах, белые треугольники от купальника на загоревшем теле. Используйте все пять чувств. Пусть кафель на кухонном полу будет холодным, а галька на пляже впивается в спину. Пусть орет соседский ребенок или шумит море. Расскажите про запахи и вкусы.
“
«В горнице над кроватью протянута веревочка. На веревочку нанизаны белые и черные порожние, без ниток, катушки. Висят для красоты. На них ночлежничают мухи, от них же к потолку — пряжа паутины. Григорий лежит на голой прохладной Аксиньиной руке и смотрит в потолок на цепку катушек. Аксинья другой рукой — огрубелыми от работы пальцами — перебирает на запрокинутой голове Григория жесткие, как конский волос, завитки. Аксиньины пальцы пахнут парным коровьим молоком; когда поворачивает Григорий голову, носом втыкаясь Аксинье в подмышку, — хмелем невыбродившим бьет в ноздри острый сладковатый бабий пот».
-
Уйдите от стереотипов и добавьте реализма
Пусть у героини будет неподходящее для секса нижнее белье или жирок, как у Бриджит Джонс. Пусть герой один за другим открывает ящики письменного стола в поисках презерватива. Пусть персонажи испытают оргазм в разное время. Секс, как в жизни, заставит читателя поверить в реалистичность истории, он может взволновать еще сильнее, чем шаблонная постельная сцена, где все идеально. Уход от гендерных стереотипов тоже может сыграть автору на руку. Мы привыкли, что мужчина изображается в книгах как завоеватель, ловелас, что во время секса он становится диким зверем или оцепеневшим от похоти дураком с выпученными глазами, а женщина — пассивна, ее нужно завоевать, она должна быть «не в силах сопротивляется».
Иногда такая модель оправдана сюжетом и помогает автору попасть в определенную целевую аудиторию, как, например, это случилось с книгой «Пятьдесят оттенков серого». Но хорошая постельная сцена — это не обязательно игра в «кошки — мышки». В романах Салли Руни, которую прозвали «первым автором поколения миллениалов», женщины делают первый шаг и выступают активными и полноценными участницами постельных сцен.
-
Завязка, кульминация, развязка
Секс в литературе, как и в жизни, должен иметь прелюдию, пиковую точку и развязку. Прелюдия в эмоциональном плане даже сильнее, чем секс, она держит внимание читателя. Флирт, первое прикосновение — пусть интерес читателя, как и желание героев, нарастает.
“
«Он наклонился, прижавшись губами к ее щеке легким прикосновением — и это легкое прикосновение послало дрожь сквозь ее нервы, дрожь, заставившую трепетать все ее тело. „Если ты хочешь меня остановить, скажи сейчас“, — прошептал он. Когда она снова промолчала, он коснулся своими губами впадинки у ее виска. Или сейчас. Он провел линию по ее подбородку. Или сейчас. Его губы находились в опасной близости от ее губ. „Или…“. Но она притянула его к себе, и окончание его слов затерялось у ее губ. Он целовал ее нежно, осторожно, но не мягкости она хотела, не сейчас, не после всего, и она, сжав его рубашку в кулаках, сильнее потянула его к себе. Он тихо застонал, низким гортанным звуком, а затем обхватил ее руками, прижав к себе, и сплетенными телами они перекатились на траву, не прерывая поцелуя».
Не завершайте главу сексом без развязки, так вы лишаете персонажей возможности раскрыться с новой стороны. Читателю интересно, что произойдет с героями после близости. Они проверяют телефоны и молча листают ленты соцсетей или болтают и смеются? Они засыпают вместе в обнимку или один из героев в спешке уходит? Что они чувствуют на следующий день? Это важный момент с точки зрения трансформации героев.
Это, пожалуй, самое сложное. Кто-то выбирает эвфемизмы и метафоры вроде «антенна любви» и «цветущая роза», кто-то — точную терминологию вроде «пенис» и «влагалище», кому-то ближе сленг и обсценная лексика. При этом один читатель скажет, что метафоры — это глупо, а другому сленг может показаться вульгарным. Поэтому правильно ответа на вопрос, какими словами нужно описывать секс, нет.
Самое главное — чтобы вы чувствовали себя комфортно, работая над сценой. Выбирайте язык, который ближе всего вам. Постельная сцена не должна по стилю выбиваться из общего повествования. Если вы описываете секс от имени персонажа, стоит задуматься, какие слова он бы использовал. Каким хочет быть ваш герой во время секса: романтичным, уверенным в себе, дерзким? От его целей и желаний тоже зависит выбор лексики. И метафоры, и вульгаризмы будут смотреться органично, если они соответствуют характеру персонажа.
Чего точно стоит избегать, так это штампов вроде «цветок любви» и «фонтан блаженства»: они уже так приелись, что не вызывают никаких эмоций. Если используете метафоры, то пусть они будут оригинальными. И не стоит вкладывать в уста героев общие фразы и междометия вроде «ооо», «да, да, да!», «ах» — они не несут смысла и не рассказывают ничего нового о героях.
Выбирайте сильные глаголы, чтобы сохранять динамику. Кстати, части тела можно вообще не называть и использовать вместо них «я»: «я почувствовала», «вошел в меня» и т. д. Так вы еще больше сосредоточитесь на ощущениях персонажа.
Была ли данная статья полезна для Вас?
Другие статьи в нашем блоге:
В романе Джонатана Коу «Какое надувательство!» редактор объявляет главному герою, писателю-неудачнику Майклу Оуэну, что главный недостаток его книги заключается в отсутствии в ней «сексуального измерения». Литературное произведение, персонажи которого не живут сексуальной жизнью, кажется неправдоподобным, однако изобразить их в пикантных обстоятельствах автору, как правило, чрезвычайно сложно, и позже Оуэн до дна испивает чашу страданий, пытаясь свести в одном эпизоде «пульсирующее мужское естество» и «среднепропорциональные» груди. На примерах романов и рассказов известных литераторов T&P разбираются, какие правила стоит соблюдать писателю, работая над эротическими сценами.
Избегать клише
Джойс Кэрол Оутс, «Делай со мной что захочешь»
«Ощущение, родившееся в ней, было еле уловимым, гораздо более спокойным, чем биение ее сердца, — сладость чистого движения, чистого наслаждения. Все в этом человеке было так напряжено, и, однако же, он, казалось, берег ее, старался сдержаться, казалось, боролся с собой; она дышала неглубоко, словно боялась нарушить установившуюся гармонию, и что-то в ней вдруг взметнулось — само по себе, неожиданно, четко, так поднимается рука в дружеском приветствии; это было что-то несказанное и совершенно для нее новое».
В подавляющем большинстве случаев читатель знает, что такое секс и как им занимаются, поэтому, сообщив, что герой повалил героиню на кровать и начал срывать с нее одежду, автор вряд ли откроет Америку. Однообразные описания, кочующие из романа в роман, нагоняют скуку, даже когда они касаются предмета, будоражащего воображение. Писатель должен быть изобретательным. И если в произведении «он» и «она» сцепились в любовной схватке на лесной поляне, можно попытаться увидеть их глазами, к примеру, сидящую на веточке кукушку, которая заодно отсчитает, сколько лет бедолагам осталось жить. Воспроизвести переживания персонажей, а не то, какие действия и в какой последовательности они совершают. Сосредоточиться на деталях: в «Госпоже Бовари» фраза «Сукно ее платья зацепилось за бархат его фрака» так полно характеризует связь Эммы и Родольфа, что дальнейших пояснений Флобер мог уже и не давать.
Наделять секс дополнительным смыслом
Маркиз де Сад, «Жюстина, или Несчастья добродетели»
«…даже Дельмонс со всем ее искусством не могла вдохнуть жизнь в мужской орган, истощенный прошлыми забавами, и напрасно она сжимала, трясла, сосала этот мягкий инструмент — он никак не поднимался. жертвоприношение состоялось, и роскошный зад Дельмонс принял в себя жалкие дары, предназначенные для хрупкой Жюстины. А та, вернувшись домой, заявила хозяйке, что даже если будет умирать с голоду, она больше не станет участвовать в этом спектакле. Но счастливый и торжествующий порок всегда смеется над бедствиями несчастья; он вдохновляется своими успехами, и поступь его делается тверже по мере того, как на него сыплются проклятия. Вот вам коварные примеры, которые останавливают человека на распутье между пороком и добродетелью и чаще всего подталкивают его к пороку, ибо опыт всегда свидетельствует о торжестве последнего».
Секс как бытовой атрибут жизни персонажей литературного произведения, безусловно, имеет право на существование — правда, в таком случае на нем не следует акцентировать излишнее внимание. Если же роман изобилует эротическими сценами и при этом претендует на то, чтобы быть причисленным к высокой литературе, «обнаженка» должна раскрывать основной конфликт, отражать проблематику книги, служить той или иной философской идее. Скандальные романы маркиза де Сада только на первый взгляд кажутся всего лишь чудовищной мешаниной залитых потом и кровью тел. На деле любая книга французского мыслителя является своеобразным манифестом социального, эротического и этического нигилизма, ставит под сомнение авторитет религии и предвосхищает фрейдизм.
Не идти на поводу у гендерных стереотипов
Дэвид Герберт Лоуренс, «Любовник леди Чаттерлей»
«В ту ночь этот странный мужчина с худеньким телом подростка ласкал Конни как никогда страстно. И все же оргазма одновременно с ним она не достигла. Только потом в ней вдруг разгорелось желание, ее так потянуло к этому детскому нежному телу. И неистово вверх-вниз заходили бедра, а Мик героически старался сохранить твердость не только духа, но и плоти, отдавшись порыву ее страсти. Наконец, полностью удовлетворившись, постанывая и вскрикивая, она затихла».
В конце 1920-х годов роман «Любовник леди Чаттерлей» стал сенсацией не потому, что в нем был воспет диковинный для той эпохи мезальянс, — и даже не в силу предельной откровенности автора. Лоуренс одним из первых в литературе поставил во главу угла женскую сексуальность. Заявил, что женщина может искать в союзе с мужчиной не только душевного единения и устроенного быта, но и удовлетворения своих плотских желаний. «Благодарностью» Лоуренсу послужил грандиозный публичный скандал. Времена, когда идея о том, что соитие приносит одинаковое удовольствие обеим сторонам, повергала общественность в ужас, прошли. Фригидность героини — равно как и холодность героя — должна быть обусловлена сюжетным замыслом, а не укоренившимся в массовом сознании мифом, будто мужчин секс интересует значительно больше, чем женщин.
© Nicholas Mottola Jacobsen
Называть вещи своими именами
Джон Апдайк, «Кролик, беги»
«Опускаясь на колени возле кровати, чтобы склониться к ее лицу, он случайно прижался к краю матраса чувствительной обнаженной антенной своей любви, и любовный сок непроизвольно стал сочиться понемногу — совсем как медленно, но верно лезут через край сливки из горлышка бутылки с замороженным молоком. Он отстраняется; стыдливо, украдкой производит серию кое-каких манипуляции, наконец кое–как останавливает непрошеное извержение. Он стоит, прижимая салфетку к своему лицу, будто плачет. Потом подходит к изножью кровати, швыряет салфетку в сторону ванной, сбрасывает белье, ныряет в постель и скрывается в длинном темном пространстве между простынями».
В книге Ди Снайдера «Курс выживания для подростков» есть уморительная сцена, в которой юный Снайдер и его приятель безбожно врут друг другу о своих несуществующих сексуальных победах. Один из них использует жаргонизм «трахнуть», второй — «завалить», и оба понятия не имеют, о каком именно действии на самом деле идет речь. С детства нас приучают к тому, что секс — табуированная тема, а родители и учителя, объясняя, в общем-то, простые процессы, придумывают аналогии и слова-суррогаты — начиная с тычинок и пестиков и заканчивая загадочным «это». Поскольку все писатели когда-то были детьми, поток обтекаемых выражений закономерно вливается в литературу. В первую очередь — в бульварную, с ее бесконечными «вратами любви» и «клубками страсти». Впрочем, даже Джона Апдайка, в чьей прозе мотив секса играет едва ли не ведущую роль, богатейшая лексика порой заводила в дебри словоблудия. Описывая физиологический аспект сексуальной близости, стоит свести к минимуму использование эвфемизмов, призванных заменить понятные всем термины «член», «влагалище», «оргазм». В них нет ничего неприличного, а вот «антенна любви» — это очень, очень смешно.
Не злоупотреблять обсценной лексикой
Генри Миллер, «Тропик рака»
«Наконец блондинка вернулась, но вконец расстроенная. «Она умрет… она умрет!» — рыдала она. Я хотел даже уйти. Как можно спать с женщиной, когда внизу умирает ее мать, может быть, прямо у нас под ногами? «Ну и дерьмо же ты», — подумал я, но решил не торговаться. Ста франков, по словам блондинки, было маловато, однако по ее интонации я понял, что этого хватит за глаза. Теперь с поразившей меня живостью она сбросила кимоно и немедленно оказалась в постели. Едва я обнял ее и притянул к себе, она нажала выключатель, и комната погрузилась в темноту. Страстно обняв меня, она принялась стонать, как это делают все французские шлюхи. Я был в невероятном возбуждении, а непривычная тьма придавала всей ситуации новый, какой-то романтический оттенок. Все же головы я не потерял и, как только смог, проверил, на месте ли мои брюки».
Обилие в книге мата ради мата — как и секса ради секса — непременно заставит издателя крепко задуматься о ее художественной ценности. Зачем, в конце концов, публиковать то, что и так написано на заборе? Безусловно, ненормативная лексика — важная часть языка, имеющая богатейший эмоциональный потенциал. Однако описать половой акт можно, ограничившись цензурными словами, поэтому использование нецензурных должно коррелировать с поэтикой и проблематикой произведения — в противном случае автора обвинят в вульгарности и скудоумии. К примеру, если повествование в романе ведется от лица заключенного, обсценная лексика уместна, ведь она фактически неотделима от тюремной субкультуры. В эталонном «непристойном» романе «Тропик рака» Генри Миллера мат — художественный прием, с помощью которого раскрывается образ протагониста, чья философия свободы личности служит вызовом консервативным общественным устоям.
Не идеализировать героев и обстоятельства
Иван Бунин, «Визитные карточки»
«Она покорно и быстро переступила из всего сброшенного на пол белья, осталась вся голая, серо-сиреневая, с той особенностью женского тела, когда оно нервно зябнет, становится туго и прохладно, покрываясь гусиной кожей, в одних дешевых серых чулках с простыми подвязками, в дешевых черных туфельках, и победоносно пьяно взглянула на него, берясь за волосы и вынимая из них шпильки. Она наклонилась, чтобы поднять спадающие чулки, — маленькие груди с озябшими, сморщившимися коричневыми сосками повисли тощими грушками, прелестными в своей бедности. И он заставил ее испытать то крайнее бесстыдство, которое так не к лицу было ей и потому так возбуждало его жалостью, нежностью, страстью…»
Только в скучных, стереотипных порнографических фильмах сексом позволительно заниматься исключительно пышногрудым блондинкам и загорелым сантехникам. Только в фантазиях экзальтированной барышни соитие происходит на усыпанной лепестками роз постели. Реальность — прозаична. Высокая литература отличается от паралитературы тем, что обычно стремится переосмыслить реальность, а не выплеснуть на бумагу пустые фантазии. Поэтому классики показывают обнаженное тело со всеми его изъянами — равно как и не романтизируют ситуации, в которых это самое тело остается без одежды. Умение признаться себе и читателю в том, что страдающие ожирением мужчины средних лет и прыщавые студентки в рваных колготках тоже испытывают сексуальное желание, безусловно, добавит автору очков и значительно расширит его образную палитру.
© Nicholas Mottola Jacobsen
Не быть голословным
Леопольд фон Захер-Мазох, «Венера в мехах»
«И когда она вышла затем из ванны и по телу ее, облитому розовым светом, заструились серебристые капли, меня объял немой восторг. Я накинул простыню, осушал дивное тело — и меня не покидал этот восторг, и то же спокойное блаженство не покидало меня и тогда, когда она отдыхала, улегшись на подушки в своем широком бархатном плаще, и эластичный соболий мех жадно прильнул к ее холодному мраморному телу; нога ее опиралась на меня, как на подножную скамейку; левая рука, на которую она облокачивалась, покоилась, словно спящий лебедь, среди темного меха рукава, а правая небрежно играла хлыстом».
Одна из главных претензий к нашумевшему роману «50 оттенков серого» касалась отнюдь не надуманного сюжета или убогого языка. Взявшись описывать БДСМ-техники, Э.Л. Джеймс не потрудилась глубоко вникнуть в проблему, изучить этику БДСМ-сообщества. Сексуальных практик существует великое множество, и, чтобы посвятить произведение одной из них, вовсе необязательно испытывать ее на себе: в конце концов, Лев Толстой никогда не был молодой женщиной, изменившей мужу, но это не помешало ему написать «Анну Каренину». Вместе с тем, говоря о реально существующем явлении — в том числе, явлении сексуальной жизни, автор обязан соблюдать принцип достоверности. Еще во второй половине XIX века, благодаря глубокому психологизму и дотошному анализу отношений «раб-хозяин», Леопольду фон Захер-Мазоху удалось блистательно обозначить грань между жестокой эротической игрой и насилием над личностью. «Венера в мехах» — шедевр, а «50 оттенков» — унылое «мамино порно», как его справедливо окрестили критики.
Оставлять дверь открытой
Джон Фаулз, «Женщина французского лейтенанта»
«Голова ее запрокинулась назад; казалось, она лишилась чувств, когда он наконец оторвал рот от ее губ. Он поднял ее на руки, перенес в спальню и опустил, почти бросил на кровать. Она лежала в полуобмороке, закинув руку за голову. Он схватил и начал жарко целовать другую руку; ее пальцы ласкали его лицо. Он рывком встал и кинулся в первую комнату. Там он принялся раздеваться с лихорадочной поспешностью — так сбрасывает одежду сердобольный прохожий, завидев в реке утопающего. От сюртука отлетела пуговица и покатилась куда-то в угол, но он даже не посмотрел куда. Он сорвал с себя жилет, за ним башмаки, носки, брюки, кальсоны… жемчужную булавку для галстуха, сам галстух вместе с воротничком… Вдруг он вспомнил про наружную дверь и, шагнув к ней, повернул в замке ключ. Потом, в одной длиннополой рубахе, закрывавшей ноги до колен, бросился в спальню».
В XVIII-XIX веках, дойдя до интимной близости между героями, писатель зачастую ограничивался намеками и лишь изредка позволял читателям заглянуть в священные недра спальни. В те годы общественная мораль была строга, и за излишнюю откровенность автора могли не только подвергнуть порицанию, но и призвать к ответственности в суде. Даже в XX столетии «Над пропастью во ржи» Сэлинджера изымали из американских библиотек за якобы непристойное содержание. И хотя сегодня армия поборников нравственности по-прежнему ведет активные боевые действия, детальное описание полового акта уже вряд ли произведет эффект разорвавшейся бомбы. Поэтому не надо стесняться. К тому же писателю, который собирается утаить от аудитории подробности соития персонажей, стоит задать себе простой вопрос: занимает ли сцена хоть сколько-нибудь значимую роль в повествовании, если ее можно с легкостью спрятать за закрытой дверью?
Писать о любви
Владимир Набоков, «Лолита»
«…ни следа целомудрия не усмотрел перекошенный наблюдатель в этой хорошенькой, едва сформировавшейся, девочке, которую в конец развратили навыки современных ребят, совместное обучение, жульнические предприятия вроде гэрл-скаутских костров и тому подобное. Жезлом моей жизни Лолиточка орудовала необыкновенно энергично и деловито, как если бы это было бесчувственное приспособление, никак со мною не связанное. Ей, конечно, страшно хотелось поразить меня молодецкими ухватками малолетней шпаны, но она была не совсем готова к некоторым расхождениям между детским размером и моим. Но все это, собственно, не относится к делу; я не интересуюсь половыми вопросами. Всякий может сам представить себе те или иные проявления нашей животной жизни. Другой, великий подвиг манит меня: определить раз навсегда гибельное очарование нимфеток».
«Камасутра» называет 64 вида сексуальных искусств, однако это внушительное число несопоставимо с воистину грандиозным количеством форм, которые может принять любовь. Сам по себе секс — набор движений, и для их описания не нужно обладать выдающимся мастерством. Но если в дело вмешиваются чувства, перед автором открывается бескрайнее поле для сюжетных и стилистических экспериментов, а книга, как бы часто ни затрагивались в ней проблемы телесного низа, обретает способность трогать читателя до слез. В конце концов, в «Лолите» потрясают не домогательства стареющего мужчины к «шустрой нимфетке»: роман Набокова — трагическая, полная тоски и отчаяния история любви, которой традиция подарила лишь одно средство выражения — похоть.
Катя Морозова
главный редактор литературного журнала «Носорог»
«Носорог»
К любой эротической сцене в официальных и зарегистрированных издательствах и журналах сейчас будут пристальнее приглядываться из-за сугубо технических моментов: запрет на ненормативную лексику, гомосексуальные сцены и т. д. Но для любого уважающего себя автора это не должно быть преградой. В вопросе с эротическими сценами самым трудным моментом может стать язык. Обычно эту проблему решают примерно так: обсценная лексика, медицинская терминология и набор штампов из женских романов. Очень советую избегать таких простых и прямых путей.
За себя могу сказать: я бы приняла к публикации эротический рассказ. В пространстве литературного журнала любой жанр имеет право на существование, особенно, если он дополнит смыслами другие тексты номера. На данный момент мне кажется, что с большим интересом я отнеслась бы к эротическому рассказу-стилизации, хорошо сделанному, разумеется. Что-нибудь под рассказы из «Книги Маркизы» или под роман Клеланда «Фанни Хилл».
© Nicholas Mottola Jacobsen
Если говорить о классике, то в связи с эротическими и порнографическими сценами, в первую очередь, вспоминаешь что-нибудь из Маркиза де Сада и, конечно, «Любовника леди Чаттерлей». Но мне хочется выделить гораздо менее очевидные сцены. В самом начале третьего тома прустовского «В поисках утраченного времени» описывается подсмотренная рассказчиком сцена свидания барона де Шарлю с портным Жюпьеном. Сначала он (рассказчик) наблюдал, как герои присматривались друг к другу и «кокетничали» — «как орхидея с ниспосланным ей самой судьбой шмелем». Последующие события остались вне поля зрения Марселя, и непосредственно саму любовную сцену он мог только слышать. Этот эпизод, как будто бы скупой на подробности, необходимые для любовной сцены, при этом очень волнует. Мы ничего не видим глазами автора, но оказываемся в позиции подслушивающего. Любовники вопят, словно причиняют друг другу нестерпимую боль, и Пруст заверяет нас, что «наслаждение так же шумно, как и боль».
Еще одна примечательная сцена — уже из современного романа: «Искупление» Иэна Макьюэна. Возможно, многим эпизод в библиотеке, в котором главные герои впервые говорят о своих чувствах и тут же бросаются друг на друга с поцелуями, известен по экранизации. Начинается сцена почти на грани фола: «Когда же кончики их языков робко соприкоснулись, она издала вздох изнеможения». Но пока герои учатся поцелуям и первым прикосновениям, словно нарочито безыскусный язык повествования постепенно превращается в уверенную прозу Макьюэна, играющего в Вирджинию Вулф. Дальше следуют несколько красивейших страниц о том, как люди впервые любят телом и глазами и перестают слышать — в отличие от героя Пруста, который только слышит сцену любви — мир вокруг себя. Особую важность этой сцене придает еще и то, что, по сути, это точка невозврата для героев. Кому известен сюжет, помнят: младшая сестра героини застукает любовников, подумает, что происходит совсем не то, что есть на самом деле, и разрушит им жизни.
Для начинающего писателя, который собирается взяться за эротическую сцену, могу предложить один рецепт: открыть хрестоматийную работу Роберта Ван Гулика «Сексуальная жизнь в древнем Китае», начать читать, параллельно выписывая из текста все переведенные на русский слова, которыми в Китае — весьма поэтически — называли половые органы, половой акт и, вообще, что-либо связанное с частями тела человека («нефритовый стебель», «яшмовые ворота» и т.п.), выучить получившийся список наизусть и никогда не использовать эти слова в литературном тексте (если это, конечно, не будет намеренным ходом, стилизацией или пародией).
Теги
Дарим книгу за подписку
Получите в подарок электронную версию книги Лизы Рэндалл «Достучаться до небес. Научный взгляд на устройство Вселенной».
Мы будем присылать вам самые важные материалы T&P. Коротко и без спама.
Отправляя свой e-mail, вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь c политикой конфиденциальности.
1. Произведение без эротических сцен – не произведение.
Если ты не уверен, что таковая нужна вот тут, вот тут и вот тут – ее писать не надо. Может статься, что ваше произведение обойдется без эротических сцен, но от этого ничего не потеряет. О жанрах, полагаю, говорить не стоит – без слов понятно, что к некоторым из них эротические сцены «идут», а к некоторым – нет. Не везде есть любовная линия, и не везде она накаляется до такой температуры, что у персонажей случается секс.
2. Если много эротики, значит, автору больше нечем взять.
В этом утверждении есть рациональное зерно. Более того – знаю авторов, которые берут именно эротическими сценами. Любовная проза с эротическим уклоном – это как раз сюда. В центре – любовная история со всеми вытекающими. Знаю людей, которые с удовольствием читают подобные произведения. Они нравятся и мне. И могу сказать: писать такие книги ох как непросто.
Так что давайте не будем дискриминировать кого бы то ни было по жанровому принципу. Вот когда автор серьезного исторического романа принимается за подобное – тогда дело другое. Но и тут, опять же, все зависит от задумки.
3. Эротическая сцена должна быть красивой.
Эротическая сцена может быть грязной, уродливой, жесткой, романтичной, обворожительной, вдохновляющей, возбуждающей, завлекающей… могу продолжать этот список долго. Тут «правильно» и «неправильно» нет. «Красиво» и «некрасиво» — тоже. И снова – любимый вопрос. Зачем вы пишете ту или иную сцену? Какова идея, какова задумка? Когда трое разбойников насилуют невинную деву, то эротическая сцена вряд ли выйдет романтичной и красивой (разве что если дева не такая уж невинная, и кто тут кого насилует – это еще надо разобраться).
4. Когда в эротической сцене вещи не называют своими именами, это ханжество, а еще это выглядит глупо.
Сегодня любой подросток знает, как «это» называется у мужчины, как «это» называется у женщины, кто что куда вводит, и как двигает, и зачем. Тинейджер может рассказать о сексе такие вещи, от которых у вас, взрослого человека, глаза полезут на лоб. Это я к тому, что о физиологии можно почитать где угодно, а еще послушать на уроках по половому воспитанию.
Я против использования терминов в текстах, но это лично мое мнение, и я никому его не навязываю. Цель художественного описания полового акта (либо прелюдии к нему) – это, прежде всего, пробудить читательское воображение. Конечно, бросаться в крайности не стоит, и обращаться к набившим оскомину «нефритовым стержням» и «пещерам страсти» — тоже.
Откровенность – это не обязательно «он вошел в нее грубо». И даже не «ее прекрасно оттрахали эти двадцать негров». Откровенность может быть не только физической, подумайте об этом. Когда два человека занимаются любовью, они снимают с себя не только одежду, но и кое-что еще.
«Бедра вампирши обвили его талию, она выгнула спину, откинула голову назад и застонала. А после Эрфиан испытал то, чего не испытывал еще никогда. Женщина, которую он сейчас прижимал к себе, женщина, кожа которой пылала под его пальцами, женщина, которую когда-то он считал воплощением зла, не просто стала его частью. Они превратились во что-то единое, сходящееся до мельчайших трещинок, совершенное, как первозданное творение богов.
Ногти Нави впились в плечи Эрфиана, она приподнялась, потянулась к его шее, и, когда ее клыки прокусили кожу, он ощутил первобытный, пугающе острый восторг. Вампирша, не отрываясь, толкнула его, переворачивая на спину, села сверху и тихо зарычала, упершись сжатыми в кулаки руками в подушку. Эрфиан смутно осознавал, что на этот раз ей не хватило пары глотков, что она пьет слишком много, но эта мысль не пугала его, а делала ощущения еще острее. Пусть пьет. Сейчас он одновременно ненавидел ее, любил и боготворил. Пусть выпьет его целиком — лишь бы это продолжалось как можно дольше.
Наконец Нави отстранилась, прижавшись влажным лбом к его плечу. Эрфиан прикоснулся к ее шее.
— Боги, что это было? — шепотом спросил он. — Экстаз, о котором говорят жрицы сладострастия?
— Хочешь называть это экстазом, мальчик — пусть будет экстаз».
© «Советник», книга вторая
5. «Закрывать шторки» в самый интересный момент – синдром начинающих писателей.
Такие речи я слышала (и слышу), в основном, от людей, которые половину прочитанных ими эротических сцен считали порно. И вот интересно выходит. Закрывать шторки – плохо. Порно – плохо. Так что же вам хорошо? Непонятно, сами еще не определились, но вокруг все уже дурной вкус, пошлятина, пустота и тлен.
Между тем, закрыть шторки в самый интересный момент нужно уметь. А подвести к этому интересному моменту – так тем более. Если вы пишете ЭРОТИКУ, а не порно (кстати, в порно тоже ничего плохого нет, помимо ярлыка, который на него налепили), то воздействуйте на ВООБРАЖЕНИЕ читателя. Иными словами, возбудите мозг, а он потом уж как-нибудь сам (в смысле, дофантазирует, не подумайте ничего дурного).
«Когда я обнял ее за талию и прижал к себе, то ее кожа уже пылала огнем, а сердце заходилось в беге, хотя за мгновение до этого она выглядела спокойной. Может, и это тоже игра? Вряд ли. Когда инстинкты подают голос, тело уже не слушается, оно хочет получить свое, и как можно скорее – снова обретать над собой контроль в таких ситуациях не способны даже обращенные существа, прожившие на этом свете не одну тысячу лет. Я наклонился и вдохнул запах ее волос – они пахли чем-то пряным, похожим на гвоздику.
Девочка из розового сада. Кто бы мог подумать, что все обернется именно так.
— Ты любишь играть? – спросил я, беря ее за руку и заставляя отложить в сторону еще не открытый пакет с кофе. – Давай поиграем, Аннет?
Она сжала мои пальцы и прижала к своей груди. Под халатом на ней ничего не было, и я вспомнил, что когда-то Дана приходила ко мне в кабинет в легких, едва прикрывающих тело шелках. Она не успевала произнести дежурное «ты опять занят?» — я понимал все без слов. Точнее, мое тело понимало, а с этого момента рассудок перестает подчиняться.
— Так уж и быть. Если будешь хорошо себя вести, я покажу свою самую любимую игру».
© «Бессонница», книга первая
6. Эротика – это обязательно постель, и ведет к сексу.
Забавно: сегодня о сексе говорят везде и всюду, а у многих из нас на глазах непроницаемые шоры. Неудивительно, что понятие «эротика» исказилось до неузнаваемости. Между тем, «сексуально» — это не всегда «будет секс». Этот термин можно употребить, говоря об одежде, о красивом лице, о запахе, о голосе, о вкусе, о тактильных ощущениях. На мой взгляд, чемпионы в этом плане – изготовители парфюмерной продукции. Разве это не сексуально – назвать духи «Яд» («Poison»)? По-моему, это звучит фантастически. Находите ли вы сексуальными звуки скрипки? Вкус какого-либо сорта вина? Сексуален ли на ощупь мех? Вот это и есть эротика. Иногда она мимолетна. Так мимолетна, что мы и вовсе ее не замечаем, потому что настроены на эротические сцены, которые «обязательно постель, и ведут к сексу».
«Женщина села на кушетке, сняла с головы тонкую целлофановую шапочку, распустила волосы и взяла лежавшую на невысоком табурете расческу. Стоявший напротив мужчина с кожей цвета пустынной ночи и телом, которое больше подошло бы древнеримскому гладиатору, чем профессиональному массажисту, прятал глаза.
Он много раз видел Фриду без одежды. Его не приводила в замешательство ее кожа, ровная, бархатная, слишком идеальная для того, чтобы принадлежать смертной женщине. Он привык к тому, что два раза в неделю приходит к этой красавице и разминает каждую мышцу ее тела: ни грамма лишнего жира, ни намека на признаки старения, идеально проработанные мышцы, не портящие женственных форм.
Чико не хотел, чтобы Фрида заметила его полный мольбы взгляд».
———————————
«Белые лайковые перчатки с логотипом дорогого итальянского бренда лежали в верхнем ящике письменного стола. Фрида оценила и перчатки, и то, чем они пахли: не изысканные духи, а сладковатый аромат цветка иланг-иланг. Любую другую женщину оскорбила бы такая простота, но мадемуазель Леконт поняла намек. И этот намек, как и подарок, тоже пришелся ей по душе. Она взяла со стола визитную карточку, сопровождавшую перчатки, в очередной раз прочитала имя владельца — Марио Беато Верроне — и поднесла ее к носу.
— Перчатки очаровательны.
— Я купил их незадолго до отъезда из Рима. Есть что-то невинное в перчатках из белой лайки».
© «В одну реку дважды»
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ — ДЛЯ ТЕХ, КТО «ДАЙ ЧУЖИЕ ПРИМЕРЫ, А НЕ СВОИ»
Часто постельная сцена оказывается самой яркой и запоминающейся для зрителя. Но только, если она снята так, что дух захватывает от накала страстей, нежности или ощущения эмоциональной близости героев. Одновременно, для сценариста это может оказаться самой сложной частью работы — создать такую сцену секса между героями, от которой будет захватывать дух.
Любовь ( 2015 )
Иногда мы слишком сильно стесняемся, когда дело касается сцен секса. Писать такие сцены — это как прыгать в бассейн с ледяной водой. Вы стоите некоторое время на краю, раздумывая, насколько верно ваше решение перед тем как прыгнуть. Как только вы коснулись воды, кажется, сердце сейчас разорвется. Мозгу требуется время, чтобы понять, что вы не умираете, начинаете чувствовать легкие и понимаете, что не все так плохо.
Все те правила, которые касаются написания сцены для фильма в целом, касаются и постельной сцены. То есть, у нее должна быть цель, она должна дополнять историю и развивать конфликт. Не надо добавлять сцену секса просто, потому что это повысит продажи фильма. Почитать, что нужно знать успешному сценаристу можно у нас в блоге.
Как мы писали выше, вставлять секс только для повышения продаж фильм — плохая идея. Но все мы прекрасно знаем, что секс отлично продается. И тут на помощь сценаристу приходят эротические романы. Именно они могут помочь сценаристу написать постельную сцену, достойную кинопремии.
Кроме шуток, помните эту полку в книжном, к которой стыдно подойти в компании друзей, обложки книг которой пестрят мускулистыми сексуальными мужчинами с манящими кубиками пресса и девушками с идеальным изгибом спины и подвязкой? Вам туда. Эти романы напичканы сценами секса и не лишены креативности.
Порой, чтобы не повторяться, автору приходится изрядно попотеть создавая постельные сцены и острые моменты. Изучите, почитайте, прикиньте, что может быть интересно вашей аудитории и поможет развитию сюжета. Чему стоит поучиться у этих романом, так это той легкости и удовольствию, с которыми авторы такой литературы (прямо скажем низкопробной в большинстве случаев) описывают секс. Это совсем не механическая работа и, если вы думаете, что для пикантности достаточно усадить девушку сверху на парня и дело готово — вы ошибаетесь.
Однако, будьте осторожны, не забывайте о вкусе, если вам нужно писать такие сцены, которые должны вызывать возбуждение и страсть у зрителя, ищите способ добиться этого.
Не превращайте описание действия в перечисление гениталий и поз героев. В конце концов, мы все более менее понимаем, как выглядит секс, зрителю нужны чувства, а не анатомия.
В 30-е годы Американская Ассоциация Кинокомпаний разработала особый документ, регулирующий этически допустимые кадры в кино — Кодекс Хейтса.
Под цензуру попало много фильмов, но несмотря на новые правила, многие талантливые кинематографисты нашли способ показать сексуальные моменты, возникающие между героями. Отличный пример — фильм “Это случилось однажды ночью” 1934-го года.
В нем есть одна знаменитейшая сцена “Стены Иерикона”, в которой герои занимаются любовью. Но зрителю это не показывают, нет ни голого тела, ни вздохов, ни поцелуев. Аудитория лишь видит, как падает покрывало, разделяющее две кровати, на которых спали герой и героиня фильма. И этого достаточно, чтобы понять, что происходит дальше. Более того, такой умный ход продуман так тонко, что даже сейчас эта сцена способна вызвать самые сильные эмоции.
Так что, у старых фильмов 1930-х — 40-х годов точно стоит поучиться, как показывать секс и постельные сцены, не показывая их прямо, ведь то что сейчас, можно спокойно показать обнаженные тела во всей красе, не значит, что это нужно делать. Ищите творческий подход к решению своих задач, будьте утонченными и креативными, чтобы подогреть интерес зрителя, писать постельные сцены можно и без присутствия секса на картинке.
Не теряйте авторский голос и стиль, но при этом, помните, на какую аудиторию вы ориентируетесь.
Не нужно делать описания сцен такими, чтобы даже работники секс-индустрии покрывались краской. Зрители не тупицы, они и так догадаются, что там происходит. В конце концов, сон, еда и секс это то, чем занимаются абсолютно все (за редким исключением, конечно).
Постельные сцены самые сложные еще и потому, что очень сложно сохранить свой авторский стиль и тон всего фильма.
Если вы пишете сценарий отвязной комедии, сцена секса тоже должна быть отвязной. Секс в такой комедии не может внезапно стать чувственным, сложным действием, нужно придерживаться ритма киноленты.
Отрывок сценария к фильму “Девичник в Вегасе”:
Интерьер. Спальня - продолжение. Анни Уокер, около 30ти лет занимается грязным сексом с Тедом, симпатичным мужчиной сорока лет. Анни показана крупным планом, с резкими сменами кадра в процессе бурного сексуального акта. Анни: О да, хорошо. Тед: Ты знаешь что делать! Анни: Я так рада снова тебя видеть. Резкая смена кадров, она прыгает сверху Теда. Анни: О да! (через мгновение, выглядит озадаченной) . Подожди, подожди. Мне кажется, мы с тобой в разном ритме. Тед: Я хочу быстрее. Анни: А, да, конечно. Они резко увеличиваю темп.
Мы знаем, что перед нами комедия и сцена секса тоже должна быть комедийной. Понятно, что в этом примере первое место занимает диалог. Но это особенность юмора в комедиях, который во многом построен на обмене репликами между персонажами. И в этом мастерство сценаристов здесь, они интегрируют юмор и в постельную сцену тоже.
При этом, выбор лексики показывает и то, что режиссеру надо играючи относиться к сцене, слова “прыгает”, “бурный” и так далее указывают на это. Плюс, сценаристы показывают, как должна двигаться камера при съемке, что помогает нам визуализировать действие и прочувствовать именно в комедийной форме.
Девичник в Вегасе ( 2011)
Ваши персонажи влюблены друг в друга? Если так, то сцена секса станет важным этапом развития героев. Является ли секс важным этапом в отношении двух героев? Изменит ли он их и если да, то как? Если нет, то скорее всего сцену секса не стоит включать вовсе.
Еще один вопрос, которым вы должны задаться при работе над сценарием, нужно ли показывать аудитории такой формат взаимодействия персонажей? Или в этом нет необходимости и достаточно написать сцену “утро после” с несколькими репликами персонажей о произошедшем.
Тут все дело в эмоциональной значимости сцены и сопереживания, вовлеченности зрителя в судьбу героя. Потому что, если сцена поможет зрителю понять персонажа и разделить с ним происходящее.
Сцена секса, особенно в жанрах не комедийных может стать именно тем моментом, когда ваш герой максимально уязвим, а значит, максимально раскрывается перед зрителем.
Вот еще один пример отличной постельной сцены.
Отрывок из сценария к фильму “Лунный свет”, написанного Бэрри Дженкинсом:
Медленно, почти машинально Шайрон опускается (будто слабеет) рядом с Кевином. Их вес поддерживает друг друга на дюне. Звук заглушается океанов, ночь накрывает их. Так близко к друг другу как они никогда не были. Они садятся обратно, лица их обращены друг к другу. Очень близко, они почти касаются носами. Кевин сначала, будто по-дружески, берет Шайрона за шею. Смотрят друг на друга. Это черта, которую они никогда не пересекали, кульминация приглашений, которые они посылали друг другу с первого дня. Кевин улыбается, его красные губы открыты. Они касаются губ Шайрона. Шайрон вздрагивает и… отвечает на поцелуй. Это больше чем поцелуй, сильнее, чем просто встреча губ. Это продолжается некоторое время, петтинг, затем… …Звук расстегивающейся пряжки ремня, рука Кевина исчезает внизу. Слышен вздох Шайрона и…Давление. Ритм. Давление и ритм. Дыхание Шайрона упирается в грудь Кевина, голова наклонена к его плечу, руки цепляются за песок, Кевин продолжает. Ласки, толчки, утоление жажды… Шайрон кончает, держась за Кевина и глотая морской воздух.
Можно даже не говорить, какая колоссальная разница между этим сценарием и отрывком из “Девичника в Вегасе”. Это разные жанры, ритм и стиль.
В этой сцене из “Лунного света” важно то сомнение, страх, который испытывает Шайрон. Это оттягивание момента, потому что, если между героями случиться секс — это все изменит. Поэтому эта сцена занимает столько времени, автор создает интимную обстановку. Как и во всем сценарии к фильму в этой сцене Дженкинс творит поэзию. Ключевое здесь не столько само повествование, сколько ритм, та неторопливость, с которой развивается действие. Благодаря этому мы можем прочувствовать колебание и тревожность Шайрона по поводу своей сексуальности. И эта сцена, определенно важна в формировании характера персонажа.
Секс по дружбе ( 2011)
И последнее замечание. Если вы не являетесь режиссером фильма, сценарий к которому пишете, важно подробно описать именно эмоциональную связь в постельной сцене. Сконцентрируйтесь в первую очередь на этом, потому что физическое влечение режиссер способен достроить и сам, а вот раскрыть персонажа — ваша задача.
Пишите и не стесняйтесь.
Как написать постельную сцену мы подробно рассказываем на наших курсах — записывайтесь на базовый курс, скоро старт >>>>
– Я хотела пожелать удачи, – Элен появилась в комнате внезапно.
Вампир хмыкнул и отложил меч в сторону. Девушка приблизилась к нему и робко поцеловала в губы, а затем завела руку назад, одним движением распуская шнуровку на платье. Ткань поползла вниз, Элен вновь поцеловала мужа, но уже настойчивей. Тот вытащил из ее прически шпильку, позволив волосам беспорядочно рассыпаться по спине, и, усмехнувшись, притянул девушку ближе. Платье, нижние юбки, сорочка – все полетело на пол. Дитер коснулся губами беззащитной шеи, провел языком по тонкой жиле и осторожно прокусил кожу. Элен вздрогнула, зябко повела обнаженными плечами и, не дождавшись, пока муж сделает второй глоток, повалила его на спину. Укус засветился и пропал. Остался только небольшой алый след.
Дитер облизнулся и сдался без сопротивления. Его захлестнуло острое чувство чего-то неотвратимого, каждая секунда, казалось, ускользает слишком быстро. Оставалось слишком мало времени, и это осознание только сильнее разожгло внутренний огонь. Дитер жадно поцеловал девушку, сжал ее в объятиях, с растущим удовольствием слушая, как тяжело она дышит. Ее рука скользнула ниже, и мужчина со сдавленным возгласом «Ох, тьма», опрокинул ее и подмял под себя. Элен посмотрела ему в глаза и облизнула два пальца. Дитер нежно сдавил ее грудь, почувствовал, как ноги колдунью обвивают его бедра, и жарко прошептал:
– Ну, ты и ведьма!
Элен азартно рассмеялась, а затем, выгнув спину, застонала. Дитер перекинул ее ногу себе на плечо, подался вперед и сам не удержался от шумного вздоха. Время, время, время! Утекало со скоростью ртути. Элен прижималась к мужу, кусала губы, изгибалась так, будто не прожила с одним мужчиной все двадцать лет. Дитеру нравилось хватать ее за волосы – совсем не больно, но ощутимо. Девушка царапала его в отместку и двигалась еще быстрей.
Всего час…
Двадцать минут…
Пора уходить.
Свечи в комнате утонули в плавленом воске. В беспорядке лежала на полу одежда, отброшенная людьми, как ненужная шелуха. Элен лежала в постели среди влажных смятых простыней и, обнимая подушку Дитера, вдыхала его запах. Ее плечи и шею покрывали красные укусы. Вампир собирался на ночную бойню, методично поправлял все детали доспеха, застегивал ремешки не без помощи жены. Наконец, обернувшись в последний раз, он с восторгом окинул взглядом обнаженную фигуру девушки, и, ничего не сказав, вышел.
- Литнет
- Литературные блоги
- Как грамотно написать эротическую сцену
Как грамотно написать эротическую сцену
Сей пост никак не связан с соседними блогами! Это просто шутка.
Пока я сегодня откровенно маялась дурью, наткнулась на дивную вещь. «Фишка» довольно старая, но вдруг кто не видел? Короче, пользуемся тем, что придумали до нас умные дяди (или, все-таки, тети)? По-моему, немало авторов (я не про собравшихся на «ЛитЭре говорю»), пишущих в эротическом жанре, проверенный способ применяют во всю.
Пользоваться этим чудом следует так: пишете имя героя или героини в именительном падеже или же соответствующее местоимение «он», «она», «они». Далее берете любое слово из первого столбца, затем любое слово из второго столбца, из третьего и т.д. Вам остается только ставить глаголы в нужном роде и числе и вставлять подходящие по смыслу предлоги. Таблица позволяет получить ровно 161051 (сто шестьдесят одну тысячу пятьдесят одно) предложение, чего с избытком хватит на 2403 (две тысячи четыреста три) любовных романа.
У меня слету получилось следующее: «Он тонул в ее жаре плоти, самозобвенно отдаваясь всеобъемлющему экстазу». По-моему, ничуть не хуже, чем у Джеймс!
В догонку! Толкьо что обнаружила. Выбираем название для книги по собственному ФИО:
И снова здравствуйте, дорогие мои!
Сегодня у нас с вами очень откровенная тема. Наверняка не все захотят читать, потому что на неё у некоторых писателей просто табу. Но все же, думаю, даже таким целомудренным, прочтение этого совета будет полезным.
Итак, ваши герои прошли долгий путь вместе, а может, и не очень, или вдруг их накрыла внезапная страсть и вся вселенная закрутилась вокруг... И они подошли к самому главному их желанию: слиться воедино мыслями, ощущениями, телами...
Это достаточно серьезный и, возможно, кульминационный момент, в котором можно испортить не только данную сцену, но и всё впечатление от книги вообще. Поэтому подходить к этому вопросу надо очень вдумчиво. Что до меня, то я пишу эти сцены довольно долго и нудно, тщательно выбирая слова, иногда по десять раз переписывая. И все равно зачастую остаюсь в сомнениях, туда ли я бегу.
Кроме шуток, каждый автор должен для себя решить за пределы каких границ он может перейти, а за какие нет. Из этого выстроиться вся постельная сцена. Степень откровенности очень важна.
Бывает, думаешь, что лучше бы автор оставил все за закрытыми дверьми, чтобы читатель сам домыслил подробности. Потому что эта вымученная сцена так испортила их ангельскую любовь.
Начнем...
Идеальная постельная сцена – это, как правило, описание обостренных чувств и эмоций, захватывающих героев во время секса, а не подробный пересказ, куда, как и зачем.
Некоторые писатели иногда думают, что одно только перечисление интимных мест и подробное описание действий сделает сцену более сексуальной. Иногда – да, но если это сделано умело и без банальщины. Все-таки без ощущений любовников такое повествование сделает текст откровенно порнушным. А мы хотим красивую трогательную эротику, которая приблизит нас к переживаниям героев.
Старайтесь не перепрыгивать через действия хотя бы в одном предложении. "Он снял рубашку и голый продолжил начатое..." Простите, он в одной рубашке что ли был? Напишите тогда, что другая его одежда полетела следом или подверглась той же участи, что и рубашка.
Также мы оставляем для комичных эпосов нелепые сравнения частей тела со всякими огородными продуктами и предметами, ассоциируемые с детородным органом. Чрезмерное употребление таких оборотов нередко вызывает недоумение, а то и смех. Всем давно приелись нефритовый жезл и меч-кладинец, огурчики, перчики вместе с дыньками и наливными яблочками.
Наша задача – заставить читателя возбудиться и попереживать вместе с персонажами, а не поржать от души над нелепыми формулировками.