Как написать сибирский панк

«Сибир­ский панк» — это тер­мин, кото­ро­му слож­но­ва­то дать определение.

Сна­ча­ла он не имел осо­бо­го отно­ше­ния к пан­ку. Потом — с рас­про­стра­не­ни­ем «сибир­ских» идей по пост­со­вет­ским тер­ри­то­ри­ям — уже и к Сиби­ри. Сибир­ский панк — это не стиль музы­ки: в нём мож­но най­ти и милые аку­сти­че­ские бал­ла­ды, и лютый индаст­ри­ал, и дисто­пич­ный нью-вейв, и орган­ные соло из пси­хо­де­лик-рока шести­де­ся­тых. Сибир­ский панк — это не поли­ти­че­ские убеж­де­ния: тут были и уль­тра­ле­вые, и уль­тра­пра­вые, и вооб­ще апо­ли­тич­ные музы­кан­ты. Сибир­ский панк — не какая-то кон­крет­ная тусов­ка, пото­му что «фор­ма­ций» в нём было мно­го, да и не все его клю­че­вые дея­те­ли вооб­ще люби­ли друг друга.

Мы ото­бра­ли десять аль­бо­мов, кото­рые тра­ди­ци­он­но при­чис­ля­ют к это­му столь слож­но опи­сы­ва­е­мо­му явлению.

«Промышленная архитектура». «Любовь и технология» (1988)

Груп­па тра­ги­че­ски извест­но­го ново­си­бир­ско­го музы­кан­та Дмит­рия Сели­ва­но­ва — того само­го, что уда­вил­ся шар­фом. Это одна из двух услов­но «сту­дий­ных» запи­сей «Про­мыш­лен­ной архи­тек­ту­ры» — на быто­вой маг­ни­то­фон и с драм-маши­ной вме­сто барабанов.

Музы­ка с укло­ном в нью-вейв, с абсур­дист­ски­ми и пара­но­и­даль­ны­ми тек­ста­ми про мир, в кото­ром есть кол­гот­ки и заво­ды, но нет Бога. Самые лако­нич­ные из них мог бы напи­сать — ну, напри­мер, Мамо­нов («Я раз­де­ва­юсь очень быст­ро, пото­му что я слу­жу в погран­вой­сках»). И вооб­ще это уж точ­но ничем не хуже мос­ков­ско­го или питер­ско­го пост-пан­ка тех же лет — что не меша­ло сто­лич­ным тупо игно­ри­ро­вать ново­си­бир­скую группу.

«Закрытое предприятие». «Инфляция» (1988)

Ещё один нети­пич­ный на общем сиб­пан­ков­ском фоне ньювейв/синтипоп из Ново­си­бир­ска — одни из пер­во­про­ход­цев этих сти­лей в Сиби­ри. Это мож­но срав­нить с груп­пой Сели­ва­но­ва музы­каль­но, но «Закры­тое пред­при­я­тие» — син­те­за­тор­нее, рафи­ни­ро­ван­нее и «каче­ствен­нее». То, что груп­па хоте­ла раз­ви­вать­ся ско­рее не в сибир­ско-пан­ко­вой, а в «мос­ков­ской» тра­ди­ции, мож­но понять и из стра­те­гии про­дви­же­ния: гастро­ли с «Тех­но­ло­ги­ей», появ­ле­ние на ТВ с Вет­лиц­кой и «Маль­чиш­ни­ком» в нача­ле девя­но­стых, съём­ка соб­ствен­ных клипов.

Тем не менее, связь с сибир­ским пан­ком самая пря­мая: есть запи­си груп­пы с Дяги­ле­вой, пред­став­ля­ю­щие её пес­ни совер­шен­но и не в кон­до­во-бар­дов­ском, и не в летов­ско-шумо­вом духе. Неко­то­рые счи­та­ют их луч­ши­ми запи­ся­ми Янки вооб­ще. А ещё дру­жи­ли с уже упо­мя­ну­той выше «Про­мыш­лен­ной архи­тек­ту­рой» — вплоть до одно­го бара­бан­щи­ка на двоих.

«Гражданская оборона». «Русское поле экспериментов» (1989)

По-хоро­ше­му, надо было бы упо­мя­нуть и аль­бо­мы Лето­ва преды­ду­ще­го пери­о­да — «Крас­ный аль­бом», напри­мер, но места не хва­ти­ло, поэто­му выби­рай­те любой. А «Рус­ское поле экс­пе­ри­мен­тов» — пик вто­ро­го, «инду­стри­аль­но-суи­ци­даль­но­го» пери­о­да летов­ско­го твор­че­ства, со все­ми эти­ми ной­зо­вы­ми гита­ра­ми, бара­ба­на­ми, све­дён­ны­ми к шуму, кус­ка­ми поле­вых запи­сей и про­чей коллажностью.

И ему слож­но­ва­то даже подо­брать ана­ло­гии за рубе­жом, даже Swans 1980–1990‑х на фоне «Рус­ско­го поля экс­пе­ри­мен­тов» — какой-то выпенд­рёж­но-готи­че­ский арт-рок. Заглав­ная ком­по­зи­ция уже дав­но рас­та­ще­на на мемы, но по-преж­не­му пуга­ет и впечатляет.

«Коммунизм». «Игра в самолётики под кроватью» (1989)

Чаще все­го луч­шим аль­бо­мом «Ком­му­низ­ма» назы­ва­ют «Хро­ни­ку пики­ру­ю­ще­го бом­бар­ди­ров­щи­ка», но на «Игре в само­ле­ти­ки» гораз­до боль­ше Кузь­мы Ряби­но­ва с его ква­зи­об­э­ри­ут­ством. Здесь пря­мо иде­аль­ные ряби­нов­ские ком­по­зи­ции: и «Сва­дьба», и «Сле­пые спят с откры­ты­ми гла­за­ми», и «Исто­рия одно­го захо­ро­не­ния», и «Гос­по­ди, не надыть». Потом часть из них была пере­из­да­на на соль­ном аль­бо­ме Ряби­но­ва «Воен­ная музыч­ка» — в прин­ци­пе, тут мож­но было назвать и его. Но без «Ком­му­низ­ма» всё-таки в этой под­бор­ке обой­тись нельзя.

«Цыганята и Я с Ильича». «Гаубицы лейтенанта Гурубы» (1989)

Этот аль­бом Оле­га «Мана­ге­ра» Суда­ко­ва — по сути, про­дол­же­ние дела «Ком­му­низ­ма», к созда­нию кото­ро­го Мана­гер тоже при­ло­жил руку. Но упо­мя­нуть бы надо, пото­му что Мана­гер даль­ше стал одним из глав­ных лиц сибир­ско­го пан­ка, осо­бен­но в девя­но­стые, после созда­ния «Роди­ны».

«Гау­би­цы лей­те­нан­та Гуру­бы» — экс­пе­ри­мен­таль­ная смесь импро­ви­за­ци­он­ной музы­ки, лоуфай­но­го рока, спо­кен­вор­да, индаст­ри­а­ла и все­го тако­го в том же духе. Мож­но неожи­дан­но срав­нить с «дои­сто­ри­че­ски­ми» аль­бо­ма­ми «Аква­ри­ума» сере­ди­ны семи­де­ся­тых, толь­ко, гм, по ту сто­ро­ну зер­каль­но­го стекла.

Янка Дягилева. «Стыд и срам» (1991)

Навер­ня­ка мно­гие бы назва­ли не «Стыд и срам», а «Анге­до­нию», «Домой» или вооб­ще аку­сти­че­ские аль­бо­мы (про­пу­стим нытьё, как Летов испор­тил пре­крас­ные янки­ны пес­ни сво­и­ми шума­ми). Пес­ни со «Сты­да и сра­ма» тоже были изна­чаль­но запи­са­ны в аку­сти­ке, а в виде аль­бо­ма оформ­ле­ны уже после смер­ти Янки — всё тем же Лето­вым, кото­рый наве­сил свер­ху гудя­щих гитар и исте­рич­но­го орга­на, а про­ме­жут­ки меж­ду пес­ня­ми раз­ба­вил поло­ман­ны­ми зву­ка­ми хон­то­ло­ги­че­ски зву­ча­щей музы­каль­ной шкатулки.

Кажет­ся, что Янка Дяги­ле­ва к 1990 году толь­ко нача­ла осо­зна­вать себя как автор — на фоне пес­ни «При­дёт вода» любые «По трам­вай­ным рель­сам» зву­чат как дет­ско-юно­ше­ское творчество.

«Егор и опизденевшие». «Сто лет одиночества» (1992)

Когда мне гово­рят про ужас­ный саунд «сибир­ско­го пан­ка», я тут же вспо­ми­наю этот аль­бом, запи­сан­ный в пери­од вре­мен­но­го роспус­ка «Граж­дан­ской обо­ро­ны». Пото­му, что «Сто лет оди­но­че­ства» — при­мер кро­пот­ли­вей­шей рабо­ты со зву­ком и аран­жи­ров­ка­ми в совер­шен­но несту­дий­ных условиях.

Это вооб­ще один из немно­гих рус­ско­языч­ных аль­бо­мов девя­но­стых со сво­им лицом: при­зрач­ная гита­ра с хору­сом, пар­тии в духе Love и The Kinks, неве­ро­ят­ное коли­че­ство ревер­са и свя­зы­ва­ю­щий всё это воеди­но совет­ский дилей-про­цес­сор РХ-1000. Ну и, конеч­но, сибир­ско-хто­ни­че­ские тек­сты про заинь­ку и удуш­ли­вые потём­ки замыс­ло­ва­то­го сыро­го нутра.

«Инструкция по выживанию». «Смертное» (1992)

Глав­ный аль­бом самой вос­тре­бо­ван­ной груп­пы сибир­ско­го пан­ка во вре­ме­на вре­мен­но­го без­дей­ствия «Граж­дан­ской обо­ро­ны». Часто мож­но про­чи­тать, что ИПВ про­дви­га­ли какую-то там оче­ред­ную фор­му готи­че­ско­го рока, но на деле это почти что ВИА-шные песен­ки, сыг­ран­ные с пере­гру­зом. Ну и со спе­ци­фи­че­ски­ми тек­ста­ми, экс­цен­трич­но заме­шан­ны­ми на Тана­то­се, апо­ка­лип­ти­ке для самых малень­ких и пра­вых иде­ях из бро­шю­рок кон­ца 1980‑х годов (с жидо­ед­ством, кото­рым Неумо­ев зани­ма­ет­ся, види­мо, до сих пор).

Впро­чем, как раз «Смерт­ное» — аль­бом во всех смыс­лах пере­ход­ный, и там поми­мо «Убить жида» есть ещё и луч­шие (во вся­ком слу­чае, самые извест­ные) пес­ни ИПВ: «Роди­на — смерть», «Крас­ный смех», «Непре­рыв­ный суи­цид» и «Север­ная страна».

Чёрный Лукич. «Ледяные каблуки» (1995)

Резуль­тат зна­ме­ни­той «запи­си в избуш­ке», когда Дмит­рий Кузь­мин (соб­ствен­но, Чёр­ный Лукич), мана­ге­ров­ская «Роди­на» и коко­рин­ский «Чер­но­зём» заня­ли в Тюме­ни неболь­шой домик, где и запи­са­ли свои аль­бо­мы. На фоне общей серьёз­но­сти и звер­ской мрач­но­сти боль­шей части групп услов­но­го сибир­ско­го пан­ка Лукич, конеч­но, выде­лял­ся эда­ким свет­лым юрод­ством — и с сере­ди­ны девя­но­стых годов зву­чал всё боль­ше как бард-рок.

На «Ледя­ных каб­лу­ках» есть пес­ни, пере­пе­тые «Граж­дан­ской обо­ро­ной»: но если у Лето­ва они пре­вра­ти­лись в гим­ны, то у Кузь­ми­на это тихая и иро­нич­ная смесь отча­я­нья с надеждой.

«Гражданская оборона». «Солнцеворот/Невыносимая лёгкость бытия» (1997)

А вот и гим­ны, кста­ти. Есть такая шту­ка — хили­азм. В широ­ком смыс­ле она зна­чит дви­же­ние к раю на Зем­ле через вся­кие вой­ны, смер­ти и про­чую апо­ка­лип­ти­ку. Вот эти аль­бо­мы НБП-шно­го пери­о­да Лето­ва — гим­ны хили­аз­ма, в кото­рых автор после­до­ва­тель­но пере­ска­зы­ва­ет боль­ше­вист­ские, чевен­гу­ров­ские идео­ло­ге­мы, обиль­но при­сы­пан­ные рито­ри­кой из Откро­ве­ния Иоан­на Богослова.

По пред­став­ле­ни­ям ада­ми­тов XV века, кровь долж­на была покрыть зем­лю до высо­ты голо­вы коня, а дело Лето­ва — боль­шое и почёт­ное, как кипе­ние мас­ла в кро­ва­вой каше. И всё это в див­ном мно­го­го­ло­сии жуж­жа­ще-гудя­щих гитар и залих­ват­ских голосов.

О сорат­ни­ках Его­ра Лето­ва, фем-пан­ке и дру­гих талант­ли­вых музы­кан­тах читай­те в нашем мате­ри­а­ле «Восточ­но-сибир­ский панк. Глав­ные арти­сты».

Популярное