Как писал пастернак

Политика публикации отзывов

Приветствуем вас в сообществе читающих людей! Мы всегда рады вашим отзывам на наши книги, и предлагаем поделиться своими впечатлениями прямо на сайте издательства АСТ. На нашем сайте действует система премодерации отзывов: вы пишете отзыв, наша команда его читает, после чего он появляется на сайте. Чтобы отзыв был опубликован, он должен соответствовать нескольким простым правилам:

1. Мы хотим увидеть ваш уникальный опыт

На странице книги мы опубликуем уникальные отзывы, которые написали лично вы о конкретной прочитанной вами книге. Общие впечатления о работе издательства, авторах, книгах, сериях, а также замечания по технической стороне работы сайта вы можете оставить в наших социальных сетях или обратиться к нам по почте support@ast.ru.

2. Мы за вежливость

Если книга вам не понравилась, аргументируйте, почему. Мы не публикуем отзывы, содержащие нецензурные, грубые, чисто эмоциональные выражения в адрес книги, автора, издательства или других пользователей сайта.

3. Ваш отзыв должно быть удобно читать

Пишите тексты кириллицей, без лишних пробелов или непонятных символов, необоснованного чередования строчных и прописных букв, старайтесь избегать орфографических и прочих ошибок.

4. Отзыв не должен содержать сторонние ссылки

Мы не принимаем к публикации отзывы, содержащие ссылки на любые сторонние ресурсы.

5. Для замечаний по качеству изданий есть кнопка «Жалобная книга»

Если вы купили книгу, в которой перепутаны местами страницы, страниц не хватает, встречаются ошибки и/или опечатки, пожалуйста, сообщите нам об этом на странице этой книги через форму «Дайте жалобную книгу».

Если вы столкнулись с отсутствием или нарушением порядка страниц, дефектом обложки или внутренней части книги, а также другими примерами типографского брака, вы можете вернуть книгу в магазин, где она была приобретена. У интернет-магазинов также есть опция возврата бракованного товара, подробную информацию уточняйте в соответствующих магазинах.

6. Отзыв – место для ваших впечатлений

Если у вас есть вопросы о том, когда выйдет продолжение интересующей вас книги, почему автор решил не заканчивать цикл, будут ли еще книги в этом оформлении, и другие похожие – задавайте их нам в социальных сетях или по почте support@ast.ru.

7. Мы не отвечаем за работу розничных и интернет-магазинов.

В карточке книги вы можете узнать, в каком интернет-магазине книга в наличии, сколько она стоит и перейти к покупке. Информацию о том, где еще можно купить наши книги, вы найдете в разделе «Где купить». Если у вас есть вопросы, замечания и пожелания по работе и ценовой политике магазинов, где вы приобрели или хотите приобрести книгу, пожалуйста, направляйте их в соответствующий магазин.

8. Мы уважаем законы РФ

Запрещается публиковать любые материалы, которые нарушают или призывают к нарушению законодательства Российской Федерации.

— Как возник ваш интерес к поэтическому творчеству Пастернака и почему вы решили написать о нем книгу?

— Всегда интересно смотреть на то, какие новые пути ищет язык поэзии, когда ощущает нехватку в себе самом, когда ему уже недостаточно того, что было придумано раньше. Конечно, поэтический язык все время обновляется, постоянно сдвигается, но есть периоды, в которые происходит настоящий языковой взрыв — по крайней мере, так ощущается, хотя понятно, что за любой революцией всегда стоит большая и сложная подготовительная работа. Таким феноменом для русской поэзии стал, например, темный модернизм. Мой соавтор, Павел Успенский, вместе с Вероникой Файнберг написал книгу про то, какой инструментарий использовал Осип Мандельштам, чтобы создать свой поэтический язык (на «Горьком» выходило их интервью). Помимо этой темы они затронули много других, включая слабости интертекстуального метода, восприятие сложных метафор в читательском сознании, компенсаторную функцию работы с идиоматикой и эволюцию модернизма. Нам показалось, что идиоматика — очень продуктивная оптика не только для Мандельштама, но и для других поэтов (об этом Павел и Вероника тоже пишут, но уже не так подробно). В этой перспективе стало интересно обратиться к еще одной бесспорно крупной и важной фигуре — Пастернаку. О нем, конечно, написано очень много, и много хорошего. Но от исследовательской литературы, посвященной вершине его раннего периода, книге «Сестра моя — жизнь», все равно исходит ощущение недостаточности, все равно не хватает ясности. Наверное, такое чувство и должно оставаться от любых сложно устроенных и глубоких текстов, пусть и тщательно изученных, но все-таки хочется дойти, что ли, «до самой сути», как писал Пастернак.

Движимые этим исследовательским азартом, мы с Павлом решили посмотреть на Пастернака как на поэта, который в начале своего пути был очень сфокусирован на пересоздании существующего языка, но при этом не ломал его радикально. Это важный критерий для нашего взгляда: такой язык, с одной стороны, на поверхностном уровне не слишком ясен, написанные на нем стихотворения сложно сходу взять и пересказать, для этого скорее нужно приложить особое усилие, как это сделали Михаил Гаспаров и Ирина Подгаецкая в книге «„Сестра моя — жизнь” Бориса Пастернака. Сверка понимания», «сверившие» свое понимание стихов с пониманием, предложенным американской исследовательницей Кэтрин О’Коннор. Но с другой стороны, и это не менее значимо, даже темные стихи все-таки читает довольно широкая аудитория и как-то их понимает, даже если не вооружена узкоспециальным филологическим знанием и не знакома со всем «пастернаковедческим каноном». Получается, язык этих стихов содержит что-то такое, что отзывается на, может быть, подсознательном уровне, подсказывает какие-то смыслы, путем ассоциаций к чему-то приводит. И эти языковые механизмы, заложенные в фундамент лаборатории смыслопорождения у Пастернака, мы и решили изучить.

Дополнительно интересно отметить, что и впоследствии, в эволюционной перспективе, подобная языковая работа у Пастернака никуда не уйдет, но качество ее изменится. Ко времени создания книги «Когда разгуляется» совсем сложные механизмы отпадут как, видимо, уже опробованные поэтом и больше не отвечающие его требованиям к искусству, его идеям, ну и, естественно, ожиданиям «сверху». Вместо этого Пастернак сделает ставку на языковую экспрессию и иногда поражающую («неслыханную», как он сформулировал еще во «Втором рождении») простоту, но его «идиоматический резервуар» останется прежним, как и при написании ранних текстов.

— Раз уж прозвучала фамилия Мандельштама и мы вспомнили монографию Павла и Вероники о его творчестве, хочется задать вопрос: Лотман в работе «Мандельштам и Пастернак (попытка контрастивной поэтики)» противопоставлял этих поэтов по целому ряду признаков организации поэтической семантики. Согласны ли вы с его высказыванием о том, что «доминанты их творчества диаметрально противоположны друг другу»?

— Думаю, тут важно понимать следующее: в любой паре оппозиционных явлений, которые часто возникают в культуре, есть не только то, что их различает, но и то, что способствует сопоставлению — у двух полюсов должна быть общая планета. Взять, например, пару Толстой и Достоевский: их объединяет и эпоха, и объем романов, и то, что это крупные общественные фигуры, и такая что ли «мессинская претензия», связанная с размахом их мысли. И при этом за счет общего набора свойств между ними все время хочется провести границу, развести их по разным сторонам, наклеить на каждого флажки: у этого авторский взгляд такой-то, у этого — такой-то, у этого герои такие-то, у этого — такие-то, и тому подобное.

Так же и в случае с Пастернаком и Мандельштамом: если бы у них не было чего-то общего, их никогда бы не сравнивали как двух контрастирующих поэтов. Для нас с Павлом их главная общая черта — установка на переизобретение языка, о которой Павел и Вероника пишут в связи с Мандельштамом, а мы — в связи с Пастернаком. Переизобретение, не подразумевающее, повторюсь, радикального слома на всех лингвистических уровнях, как у футуристов, но оставляющее ощущение темноты у широкого круга читателей, которые интуитивно понимают эти стихи. Но, конечно, между двумя поэтами есть и различия — о них, в частности, и пишет Лотман. В нашей перспективе отличительной чертой Пастернака стали многочисленные идиоматические дублеты. Идея о том, что Пастернак там, где можно сказать один раз, говорит два раза или больше, как бы дополняя и исправляя на ходу сказанное, не нова — тот же Лотман ее хорошо описал, как и лингвисты, специально занимавшиеся языком Пастернака. Но мы показываем, что подобное дублирование происходит не только на поверхности, например на синтаксическом уровне, но одновременно и на уровне глубинной трансформации языка.

— О Пастернаке написано очень много, можно даже сказать, что он любимый поэт профессиональной, филологической аудитории. Какова, на ваш взгляд, причина? Чем можно объяснить подобную субкультурную популярность?

— Пастернак написал очень много и писал довольно долго, по крайней мере, дольше многих других поэтов печального XX века. Но главное — он писал разносторонне, пытаясь освоить, казалось бы, противоположные грани словесного искусства, которые у него все равно стремятся к объединяющему началу. Его темные стихи запутанны, поэтому их нередко пытались распутать, пересказывали (например, Гаспаров и Подгаецкая в уже упомянутой книге вслед за О’Коннор провели действительно интересный эксперимент по переводу пастернаковского поэтического языка на язык прозы). Кроме того, у Пастернака было, как бы сейчас это в шутку назвали, guilty pleasure — все время переписывать старые тексты. Филологическая игра «найди отличия» занимательна не только с точки зрения когнитивной гимнастики, но и многое может сказать об изменившихся за, скажем, пятнадцать лет литературных вкусах как самого Пастернака, так и эпохи в целом (по этой теме у М. Л. Гаспарова и К. М. Поливанова есть книга о первом сборнике Пастернака «Близнец в тучах» и о позднейших переделках этих стихотворений). В текстах «Второго рождения» интересно наблюдать за тем, как работают различные дискурсы в условиях тесноты стихового ряда, как Пастернак находит стилистические решения, совершая постепенное движение к языковой простоте (об этом и о другом много писал, в частности, Александр Жолковский). В связи с поздними книгами, помимо прочего, чрезвычайно увлекательно рассуждать о каноничности и популярности стихотворений с точки зрения социологии литературы. Об историческом контексте тоже подробно и увлекательно писали (можно вспомнить хрестоматийные работы Лазаря Флейшмана).

Наконец, язык Пастернака стал благодатной почвой для лингвистических исследований. Мы нашли довольно много работ технического характера, написанных с целью получить сугубо лингвистические выводы — например, как работает синтаксис на примере поэтического текста (нам в них не хватило именно филологического чутья). При этом мы обращались и к совершенно замечательным исследованиям на стыке лингвистики и литературоведения, открывающим в поэзии Пастернака очень много важного. Это хрестоматийная работа Романа Якобсона, небольшая статья Юрия Левина, статьи Жолковского, Ирины Ковтуновой, важная для нас статья Максима Шапира об «авторской глухоте» Пастернака и многие другие. А также замечательная и очень глубокая книга итальянской исследовательницы Роберты Сальваторе, не переведенная на русский язык, а потому мало известная в русскоязычном филологическом поле. Роберта посвящает фразеологии целую главу, причем рассматривает и примеры сложной идиоматической трансформации, что довольно редко встречалось в других работах. Она, кстати, написала очень подробную рецензию на нашу книгу, за что ей огромное спасибо — как и второму нашему рецензенту, Роману Лейбову, который тоже много всего нужного для нас заметил. В общем, Пастернака, действительно, очень подробно изучали, и нам захотелось при этом подойти к его стихам со свежим взглядом, развивая и уточняя те верные наблюдения, которые сделали предшественники.

— В сознании простых читателей Пастернак — одна из ключевых фигур отечественной поэзии. Однако тут, мне кажется, происходит своеобразная подмена: это признание обусловлено не столько собственно самой поэзией (ее принимают как неоспоримую данность), сколько его статусом как образцового поэта, на примере которого можно размышлять о месте литератора в истории, о его отношениях с властью, женщинами и религией. Можно ли сказать, что это отчасти связано с тем, что мы просто не очень умеем читать стихи Пастернака, его сложноустроенные поэтические тексты?

— Тяжело выделить что-то конкретное, что повлияло бы на восприятие поэта как «ключевой фигуры отечественной поэзии» — обычно это все-таки совокупность факторов. Безусловно, у Пастернака был и яркий дебютный период, и темные ранние стихи с запутанными метафорами, в которых он искал новый поэтический язык, и более ясные экспрессивные поздние стихи. Важна и биография, вся эта история с присуждением ему Нобелевской премии, травлей, изданием «Доктора Живаго» за рубежом, обеспечившим поэту признание за пределами СССР. Все это, конечно, принесло Пастернаку известность среди очень широкой аудитории, среди которой кто-то больше ценит его за книгу «Сестра моя — жизнь», кто-то за «Когда разгуляется», некоторые читали только роман, а о существовании стихов лишь слышали (например, иностранные читатели, которые не владеют русским языком и не хотят читать поэзию в переводе). Очевидно также, что все по-разному прочитывают эти тексты, и чем сложнее стихотворения, тем более узкая у них группа читателей, а зачастую даже узкоспециальная.

Но все-таки о том, что Пастернака читали, и читали глубоко, свидетельствует не только обширная научная литература, о которой я только что говорила, но и, например, тот факт, что он сильно повлиял на дальнейшую русскоязычную поэтическую традицию, причем ранние и темные стихи отразились в эволюции сложного поэтического языка, а поздние направляли развитие советской поэзии. Кроме того, мы настаиваем, что даже без пристального анализа темных стихотворений можно получить от них неопосредованное когнитивное удовольствие, и оно во многом обеспечивается идиоматикой.

— Расскажите подробнее о вашей монографии, которая вот-вот должна выйти из печати. Как вы предлагаете читать Пастернака? Что это значит — посмотреть на стихи Пастернака сквозь фразеологическую призму?

Татьяна Красильникова

— В своем исследовании мы хотели показать, что одним из главных, а в некоторых случаях и основным способом создания темных образов для Пастернака была работа с идиоматическим пластом русского языка. Она выступает своего рода материалом, из которого создается поэтическая речь разной степени сложности. В отличие от лингвистов, специально занимавшихся уточнением границ идиоматики, мы включали в этот перечень самые разные явления: в первую очередь коллокации и фразеологизмы, но также и афоризмы, пословицы, поговорки и другие провербиальные образования. Главный критерий для нас — это их устойчивость в языке и распространенность к тому моменту, когда Пастернак сочинял стихотворение. То есть лингвистический статус и терминология внутри идиоматики для нас не играют особой роли, но очень важно другое — типы работы с идиоматикой. Ведь понятно, что поэт может более или менее нормативно употребить устойчивое выражение (например, «покидать пост» в строке «Не покидал поста / За теской алебастра?»), а может как-то заменить в выражении одно слово, или переосмыслить значение фразеологизма, или разъединить идиому, разнести ее отдельные элементы по разным строкам, или соединить две уже трансформированные подобным образом идиомы. В общем, способов очень много, и удобнее, когда они упорядочены градуированно — от простых к сложным. Мы использовали классификацию, уже придуманную для мандельштамовских стихов, но адаптировали ее к Пастернаку, в частности добавили целый класс фразеологических дублетов, которого не было у Мандельштама.

— Можете привести какой-нибудь пример сложной идиоматической трансформации?

— Нам очень нравится пример «Грянул ливень всем плетнем» (из стихотворения «Гроза, моментальная навек»). Он не такой сложный с точки зрения восприятия, но зато интересный и хитросплетенный в плане того, какие выражения или конструкции легли в основу образа. В общем, наглядный. Скорее всего, при первом прочтении мы не замечаем, что здесь произошла какая-то подмена или что несколько конструкций сплелись воедино, ведь языковая метафора выглядит очень органичной. Но если внимательно всмотреться в эту строку, то можно заметить сразу несколько процессов, которые произошли с устойчивыми оборотами, прежде чем получилось такое высказывание. Синтагма «грянул ливень» — это производная от «грянул гром». Она, очевидно, соединяется с грамматическими конструкциями творительный перемещения («идти лесом») + всем Х-ом («всем телом», «всем народом»). На наличие здесь этой конструкции уже указывал Жолковский. Однако мы обращаем внимание не столько на конструкции со свободной валентностью (как предыдущая), сколько на фразеологизм, лежащий в основе строк, — «стена дождя/ливня». Идиоматическая «стена» меняется у Пастернака на «плетень» по синонимическому принципу — ведь это почти одно и то же, но только более необычное, лучше подходящее к дачному пейзажу. И в результате весь пример, на наш взгляд, следует описывать как контаминацию выражения стена дождя/ливня, конструкции всем Х-ом и коллокации грянул гром. То есть эти устойчивые языковые обороты так тесно переплетаются, что можно поначалу даже проскользнуть, не зацепиться взглядом, но, если вдуматься, они оставляют ощущение странности — что-то здесь не так, так не говорят. Есть и противоположные случаи, сразу поражающие запутанностью образов. Они, наоборот, моментально приковывают внимание, о них спотыкаются и читатели, и исследователи — например, загадочные строки «расправляй / Губами вывих муравья» из «Нашей грозы». Такие случаи мы тоже, конечно, анализируем. Есть и примеры, которые, как нам кажется, надо рассматривать в тесном соседстве с двумя или тремя другими.

— Насколько часто у Пастернака происходит трансформация фразеологии, можно ли выявить какие-то закономерности работы с ней и складывается ли игра с идиоматикой в какую-то стройную выдержанную систему?

— Трансформация фразеологии у Пастернака происходит довольно часто. Именно поэтому мы, начав писать статью, сами не заметили, как она разрослась до книжки. Важно ведь не только количество отдельных случаев работы поэта с идиоматикой, но и плотность этих случаев. Мы решили, что тяжело рассказывать о каждой строке с измененным выражением по отдельности, поэтому после первой главы, посвященной классификации, с примерами разных типов, мы написали вторую главу, в которой разобрали целые строфы, а затем и третью, в которой полностью проанализировали стихотворения «Наша гроза», «Мухи мучкапской чайной» и «Mein Liebchen, was willst du noch mehr?» именно сквозь призму идиоматики. Хочется отметить, что последнее стихотворение — это такой случай, когда помимо фразеологических единиц в основе метафор лежит много других механизмов, например визуальные. И мы попытались продемонстрировать, что видим, в каких случаях наша методология отодвигается на второй план, в каких случаях она может давать сбой, а в каких идиоматика взаимодействует с иными «материалами» стихотворной речи.

На ваш вопрос интересно ответить еще и с точки зрения эволюции самого Пастернака. Системность обычно становится заметна издалека. Когда мы окидываем взглядом всю поэзию Пастернака, все его движение от сложности к простоте, к имитации разговорной речи, мы осознаем масштабность и глубину его работы с фразеологией на раннем этапе творчества, после чего она уступает место нормативности — примерно к времени создания книги «Когда разгуляется», которая, если можно прибегнуть к оценочному суждению, нам уже не так интересна с точки зрения языка. А на отрезке между ранним и поздним периодами, например, расположилась книга «Второе рождение», и в ней прослеживается промежуточный этап — Пастернак там уже не такой «темный», как раньше, но еще и не такой «светлый», каким станет позже.

— Обыгрывание идиоматики часто встречается в поэзии модернизма. Почему в случае с Пастернаком мы можем говорить об эволюции поэтического языка модернизма?

— Весь корпус модернистской поэзии предлагает множество примеров работы с идиоматикой, особенно простой. Если говорить о нормативном употреблении выражений или о семантизации, то такие типы обращения к фразеологии встречаются почти у всех — за исключением, видимо, тех поэтов, которые радикально ломают язык, сдвигают привычную грамматику или даже работают с разложением морфемного и фонетического уровней языка. Одновременно с этим есть и поэты, для которых идиоматика была одним из главных материалов создания сложных образов — среди них Мандельштам, Блок, иногда — Маяковский, иногда — Цветаева, но у двух последних по сравнению с Пастернаком, говоря навскидку, идиоматика используется в меньшей пропорции. Пастернак абсорбирует языковые поиски модернизма, он работает с этим языковым пластом в концентрированном виде и на глубинном уровне (хотя и не только на нем, иногда и на поверхностном). И книга «Сестра моя — жизнь» — именно та точка, в которой модернизм на примере Пастернака пытается и пересоздать поэтический язык, и сжать объем текста, сохранив смыслы и увеличив степень спаянности элементов, и сохранить мнемоничность за счет когнитивных механизмов, связанных с идиоматикой. На примере поэзии Пастернака становится понятно, какие процессы происходили и вне его, просто он за счет такой интенсивной работы с языком оказывается во многом образцом, наглядным случаем. Поэтому, как нам хочется думать, книга будет интересна не только пастернаковедам или любителям Пастернака, но и всем тем, кому важно наблюдать за языком поэзии как в синхронии, так и в диахронии. Тем, кто любит пристально читать отдельные строки, строфы, стихотворения, но также и тем, кому импонирует специальная оптика, объединяющая и высвечивающая отдельные феномены, темные места, запутанные метафоры, чтобы предложить для них целостное объяснение.

В Год литературы мы продолжаем цикл статей, посвященных юбилейным датам великих русских писателей и поэтов.

10 февраля 2015 года исполнилось 125 лет со дня рождения русского  писателя и поэта Бориса Пастернака.

«Полёта вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворчество…»

Б. Пастернак

Биография

Борис Леонидович Пастернак (29 января [10 февраля] 1890, Москва — 30 мая 1960, Переделкино, Московская область) — русский поэт, писатель, один из крупнейших русских поэтов XX века, лауреат Нобелевской премии по литературе (1958).

Будущий поэт родился в Москве в творческой еврейской семье. Родители Пастернака, отец — художник, академик Петербургской Академии художеств Леонид Осипович (Исаак Иосифович) Пастернак и мать — пианистка Розалия Исидоровна Пастернак (урождённая Кауфман, 1868—1939), переехали в Москву из Одессы в 1889 году, за год до его рождения. Борис появился на свет в доме на пересечении Оружейного переулка и Второй Тверской-Ямской улицы, где они поселились. Кроме старшего, Бориса, в семье Пастернаков родились Александр (1893—1982), Жозефина (1900—1993) и Лидия (1902—1989). Приблизительно до 1920 года Пастернак носил по документам отчество Исаакович.

Семья Пастернаков поддерживала дружбу с известными художниками (И. И. Левитаном, М. В. Нестеровым, В. Д. Поленовым, С. Ивановым, Н. Н. Ге), в доме бывали музыканты и писатели. В 1900 году во время второго визита в Москву с семьёй Пастернаков познакомился Райнер Рильке. В 13 лет, под влиянием композитора А. Н. Скрябина, Пастернак увлёкся музыкой, которой занимался в течение шести лет (сохранились две прелюдии и соната для фортепиано).

25 октября 1905 года попал под казачьи нагайки, когда на Мясницкой улице столкнулся с толпой митингующих, которую гнала конная полиция. Этот эпизод войдёт в книги Пастернака.

В 1900 году Пастернак не был принят в пятую госгимназию (ныне московская школа № 91) из-за процентной нормы, но по предложению директора на следующий 1901 год поступил сразу во второй класс. С 1906 по 1908 год в пятой гимназии на два класса младше, чем Пастернак, в одном классе с братом Пастернака Шурой учился Владимир Маяковский. Пастернак окончил гимназию с золотой медалью и всеми высшими баллами, кроме закона Божьего, от которого был освобождён. После ряда колебаний отказался от карьеры профессионального музыканта и композитора. В 1908 году поступил на юридическое отделение историко-филологического факультета Московского университета (впоследствии перевелся на философское). Летом 1912 году изучал философию в Марбургском университете в Германии у главы марбургской неокантианской школы проф. Германа Когена.

После поездки в Марбург Пастернак отказался и от того, чтобы в дальнейшем сосредоточиться на философских занятиях. В это же время он начинает входить в круги московских литераторов. Он участвовал во встречах кружка символистского издательства «Мусагет», затем в литературно-артистическом кружке Юлиана Анисимова и Веры Станевич, из которого выросла недолговечная постсимволистская группа «Лирика». С 1914 Пастернак примыкал к содружеству футуристов «Центрифуга» (куда также входили другие бывшие участники «Лирики» — Николай Асеев и Сергей Бобров). В этом же году близко знакомится с другим футуристом — Владимиром Маяковским, чья личность и творчество оказали на него определённое влияние. Позже, в 1920-е, Пастернак поддерживал связи с группой Маяковского «ЛЕФ», но в целом после революции занимал независимую позицию, не входя ни в какие объединения.

Начало творчества

Первые стихи Пастернака были опубликованы в 1913 году (коллективный сборник группы «Лирика»), первая книга — «Близнец в тучах» — в конце того же года (на обложке 1914), воспринималась самим Пастернаком как незрелая. В 1928 половина стихотворений «Близнеца в тучах» и три стихотворения из сборника группы «Лирика» были объединены Пастернаком в цикл «Начальная пора» и сильно переработаны (некоторые фактически переписаны полностью); остальные ранние опыты при жизни Пастернака не переиздавались. Тем не менее, именно после «Близнеца в тучах» Пастернак стал осознавать себя профессиональным литератором.

В 1916 году вышел сборник «Поверх барьеров». Зиму и весну 1916 года Пастернак провёл на Урале, под городом Александровском Пермской губернии, в посёлке Всеволодо-Вильва, приняв приглашение поработать в конторе управляющего Всеволодо-Вильвенскими химическими заводами Бориса Збарского помощником по деловой переписке и торгово-финансовой отчётности. Широко распространено мнение, что прообразом города Юрятина из «Доктора Живаго» является город Пермь. В этом же году поэт побывал на Березниковском содовом заводе на Каме. В письме к С. П. Боброву от 24 июня 1916 г. (на следующий день после отъезда из дома во Всеволодо-Вильве) Борис называет содовый завод «Любимов, Сольвэ и К» и поселок европейского образца при нём «маленькой промышленной Бельгией».

Поэт и эпоха. 1920 — 1950-е  годы

Пастернаковский образ мира и способ его поэтической передачи находят наиболее полное воплощение на страницах третьей книги стихов «Сестра моя — жизнь» (1922), посвященной лету 1917 года между двумя революциями.

Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе
Расшиблась весенним дождем обо всех,
Но люди в брелоках высоко брюзгливы
И вежливо жалят, как змеи в овсе.

Книга представляет собой лирический дневник, где за стихотворениями на темы любви, природы и творчества почти не видно конкретных примет исторического времени. Тем не менее Борис Пастернак утверждал, что в этой книге «выразил всё, что можно узнать о революции самого небывалого и неуловимого».

В соответствии с эстетическими взглядами автора, для описания революции требовалась не историческая хроника в стихотворной форме, а поэтическое воспроизведение жизни людей и природы, охваченных событиями мирового, если не вселенского масштаба. Как ясно из заглавия книги, поэт ощущает свое глубинное родство со всем окружающим, и именно за счёт этого история любви, интимные переживания, конкретные детали жизни весной и летом 1917 года года претворяются в книгу о революции. Позже Пастернак назвал подобный подход «интимизацией истории», и этот способ разговора об истории как о части внутренней жизни её участников применялся им на протяжении творческого пути неоднократно.

В 20-е годы созданы также сборник «Темы и вариации» (1923), роман в стихах «Спекторский» (1925), цикл «Высокая болезнь», поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». В 1928 году Пастернак обращается к прозе. К 1930-му году он заканчивает автобиографические заметки «Охранная грамота», где излагаются его принципиальные взгляды на искусство и творчество.

На конец 20-х — начало 30-х годов приходится короткий период официального советского признания творчества Пастернака. Он принимает активное участие в деятельности Союза писателей СССР и в 1934 году выступает с речью на его первом съезде, на котором Н.И. Бухарин призывал официально назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза. Его большой однотомник с 1933 по 1936 год ежегодно переиздаётся.

С середины 1930-х годов и до самого конца жизни одним из главных литературных занятий Пастернака становится переводческая деятельность. Он переводит современную и классическую грузинскую поэзию, трагедии У. Шекспира («Отелло», «Гамлет», «Король Лир», «Макбет», «Ромео и Джульетта»), «Фауста» И. Гете и многое другое, стремясь при этом не к точной передаче языковых особенностей оригинала, но, напротив, к созданию «русского Шекспира» и пр.

В 1940 — 1941 годах после долгого перерыва Б. Пастернак вновь начинает писать стихи, которые вместе с циклом «Стихи о войне» составили книгу «На ранних поездах» (1943). Стихи этого периода, свидетельствующие о верности Пастернака кругу избранных тем и мотивов, отмечены стремлением к преодолению сложности языка, свойственной его ранней поэзии.

Поэзия Пастернака лишена суетности, мелочности. Она об­ращена к вечности, общечеловеческим понятиям, к постиже­нию смысла творчества, искусства. Поэт стремится философски осмыслить бытие, узнать тайну жизни. Его кредо запечатлено в стихотворении «Во всём мне хочется дойти до самой сути…»:

Во всём мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины…

А как не процитировать хотя бы начало стихотворения Пастернака «Определение поэзии»?

Это — круто налившийся свист,
Это — щелканье сдавленных льдинок.
Это — ночь, леденящая лист,
Это — двух соловьёв поединок

В 1936  Пастернак поселяется на даче в Переделкине, где с перерывами проживёт до конца жизни. С 1939 по 1960 живёт на даче по адресу: улица Павленко, 3 (сейчас мемориальный музей).

Последние годы жизни. Позднее творчество

Начиная с 30-х годов положение Пастернака было весьма двойственным. Как точно определил сын и биограф поэта Евгений Пастернак:

Все, за малым исключением, признавали его художественное мастерство. При этом его единодушно упрекали в мировоззрении, не соответствующем эпохе, и безоговорочно требовали тематической и идейной перестройки.

Место Бориса Пастернака в советской литературе определил кремлевский бард Демьян Бедный:

А сзади, в зареве легенд,
Дурак, герой, интеллигент…

Он слышал звуки, неуловимые для других, — отмечал Илья Эренбург, — слышал, как бьётся сердце и как растёт трава, но поступи века так и не расслышал…

В 1943 году вышла книга стихов «На ранних поездах», а летом 45-го — последнее прижизненное издание «Избранные стихи и поэмы». В 1948 году весь тираж «Избранного» уничтожили. И на долю поэта остались лишь переводы — жить-то было надо.

Гул затих. Я вышел на подмостки…

— это начало стихотворения «Гамлет». А заканчивается оно пронзительным ощущением одиночества:

Я один, всё тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.

Главная книга Бориса Пастернака

В начале 1946 года Пастернак, по его словам, приступает к «большой прозе». Первоначальные «Мальчики и девочки» переросли в роман «Доктор Живаго», завершённый к осени 1956 года. Как известно, роман попал за границу. 23 октября 1958 года Борису Пастернаку присудили Нобелевскую премию. И тут началась истеричная травля писателя: как он посмел отправить рукопись на враждебный Запад? Коллеги пинали Пастернака ногами, приклеивая ему злобные ярлыки типа «литературный сорняк»… А Пастернак недоумевал, отчего он попал в разряд гонимых.

Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу хода нет…

— писал он в стихотворении «Нобелевская премия».

Травля привела к скоротечной болезни, и Пастернак скончался на 71-м году жизни. За месяц до своей кончины он написал:

По слепому случаю судьбы мне посчастливилось высказаться полностью, и то самое, чем мы так привыкли жертвовать и что есть самое лучшее в нас, — художник оказался в моем случае не затёртым и не растоптанным.

Следует знать, что  просто так Нобелевские премии не дают. С её помощью повышают статус тех или иных политических деятелей, литераторов, учёных и их исследований.

Следует задаться вопросом о том «Зачем Запад дал Пастернаку Нобелевскую премию?» И был ли предоставившийся, по словам Пастернака «слепой случай» таким уж слепым? И не послужил ли Пастернак одним из символов, с помощью которого ударили по репутации Советского Союза: «Смотрите, там травят лауреата Нобелевской премии! Зажимают свободу!»

После этого возник посмертный «пастернаковский бум». Вся интеллигенция, на которую и сделали ставку создатели внутренней оппозиции в виде диссидентства, запоем читала поэта и внимала его заветам. В стихотворении «Быть знаменитым некрасиво…» Пастернак писал:

Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь.
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только, до конца.

Незадолго до смерти поэта в Переделкино приезжал знаменитый американский композитор и дирижер Леонард Бернстайн. Он ужасался порядкам в России в полном соответствии с «программой действий» и сетовал на то, как трудно вести разговор с министром культуры. На что Пастернак ответил:

При чем тут министры? Художник разговаривает с Б-гом, и тот ставит ему различные представления, чтобы ему было что писать. Это может быть фарс, как в вашем случае, а может быть трагедия.

И тут уместно привести характеристику Эренбурга, которую он дал Пастернаку:

… Жил он вне общества не потому, что данное общество ему не подходило, а потому, что, будучи общительным, даже весёлым с другими, знал только одного собеседника: самого себя… Борис Леонидович жил для себя — эгоистом он никогда не был, но он жил в себе, с собой и собою…

Я не держу. Иди, благотвори.
Ступай к другим. Уже написан Вертер,
А в наши дни и воздух пахнет смертью:
Открыть окно — что жилы отворить.

Это написано Пастернаком в далеком 1918 году. Стихотворение называется «Разрыв».

«Доктор Живаго»

Роман «Доктор Живаго» создавался в течение десяти лет, с 1945 по 1955 год. Являясь, по оценке самого писателя, вершиной его творчества как прозаика, роман являет собой широкое полотно жизни российской интеллигенции на фоне драматического периода от начала столетия до Великой Отечественной войны. Роман пронизан высокой поэтикой, сопровождён стихами главного героя — Юрия Андреевича Живаго. Во время написания романа Пастернак не раз менял его название. Роман мог называться «Мальчики и девочки», «Свеча горела», «Опыт русского Фауста», «Смерти нет».

Роман, затрагивающий сокровенные вопросы человеческого существования — тайны жизни и смерти, вопросы истории, христианства, еврейства, был резко негативно встречен властями и официальной советской литературной средой, отвергнут к печати из-за неоднозначной позиции автора к октябрьскому перевороту и последующим изменениям в жизни страны. Так, например, Э.Г. Казакевич, прочитав роман, заявил:

Оказывается, судя по роману, Октябрьская революция — недоразумение и лучше было её не делать.

К.М. Симонов, главный редактор «Нового мира», также отреагировал отказом:

Нельзя давать трибуну Пастернаку!.

Публикация романа на Западе — сначала в Италии в 1957 году прокоммунистически настроенным издательством Фельтринелли, а потом в Великобритании, при посредничестве известного философа и дипломата сэра Исайи Берлина — привела к настоящей травле Пастернака в советской печати, исключению его из Союза писателей СССР, откровенным оскорблениям в его адрес со страниц советских газет, на собраниях трудящихся. Московская организация Союза Писателей СССР, вслед за Правлением Союза Писателей, требовали высылки Пастернака из Советского Союза и лишения его советского гражданства. Среди литераторов, требовавших высылки, были Л.И. Ошанин, А.И. Безыменский, Б.A. Слуцкий, С.A. Баруздин, Б.Н. Полевой и многие другие. Следует отметить, что отрицательное отношение к роману высказывалось и некоторыми русскими литераторами на Западе, в том числе В.В. Набоковым.

Нобелевская премия. Травля

С 1946 по 1950 годы Пастернак ежегодно выдвигался на соискание Нобелевской премии по литературе. В 1958 году его кандидатура была предложена прошлогодним лауреатом Альбером Камю, и 23 октября Пастернак стал вторым писателем из России (после И.A. Бунина), удостоенным этой награды.

Присуждение премии воспринималось советской пропагандой как повод усилить травлю. Так, «Литературная газета» 25 октября 1958 года писала:

Пастернак получил «тридцать серебреников», для чего использована Нобелевская премия. Он награждён за то, что согласился исполнять роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды… Бесславный конец ждёт воскресшего Иуду, доктора Живаго, и его автора, уделом которого будет народное презрение.

Публицист Давид Заславский, в свою очередь, напечатал в «Правде» статью «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка».

В писательской среде Нобелевская премия Пастернаку тоже была воспринята негативно. По поводу вручения премии Сергей Смирнов сказал:

…они ухитрились не заметить Толстого, Горького, Маяковского, Шолохова, но зато заметили Бунина. И только тогда, когда он стал эмигрантом, и только потому, что он стал эмигрантом и врагом советского народа.

В результате массовой кампании давления Пастернак отказался от Нобелевской премии. В телеграмме, посланной в адрес Шведской академии, Пастернак писал:

В силу того значения, которое получила присуждённая мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ.

Кончина и память

Пастернак умер от рака лёгкого 30 мая 1960 в Переделкине. Сообщение о его смерти было напечатано только в «Литературной газете» (от 2 июня) и в газете «Литература и жизнь» (от 1 июня).

Сотни людей (среди них Наум Коржавин, Булат Окуджава, Андрей Вознесенский и др.) пришли 2 июня 1960 года на его похороны, несмотря на опалу поэта. Александр Галич посвятил его смерти одну из своих песен:

…До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели…
(. . .)
А над гробом встали мародёры,
И несут почётный караул…
Ка-ра-ул!

Последнее слово «караул» может быть растолковано двояко: это и повторение предыдущего, но это и отчаянный крик о помощи, о неотвратимости происходящего. Однако точно описаны пришедшие на похороны как мародёры, которые использовали его имя и творчество для взращивания диссидентского психологического потенциала в обществе, без которого катастрофа 1991 года была бы невозможной.

Реабилитация

Негативное отношение советского официоза к Пастернаку постепенно спадало после его смерти. В статье о Пастернаке из Большой Советской энциклопедии подробно описывается его творчество и говорится о его житейских трудностях в 50-е годы. Но о публикации романа речи не шло.

В 1987 году решение об исключении Пастернака из Союза писателей было отменено. В 1988 году «Доктор Живаго» впервые был напечатан в СССР («Новый Мир»). 9 декабря 1989 года диплом и медаль Нобелевского лауреата были вручены в Стокгольме сыну поэта — Евгению Пастернаку. Под его же редакцией вышло несколько собраний сочинений поэта, в последние годы в России издаются многочисленные сборники, воспоминания и материалы к биографии писателя.

Постановки по произведениям Пастернака

В 1987 году состоялась премьера написанной годом ранее оперы британского композитора Найджела Осборна «Электрификация Советского Союза» по мотивам произведений Бориса Пастернака.

«Доктор Живаго» впервые был экранизирован в Бразилии в 1959, когда был поставлен одноимённый телефильм («Doutor Jivago»).

Самой известной в мире экранизацией романа остаётся голливудский фильм 1965 года Дэвида Лина, получивший 5 премий «Оскар».

Третья постановка также была осуществлена за рубежом — режиссёром Джакомо Кампиотти (итал. Giacomo Campiotti) в 2002 году. В России «Доктор Живаго» экранизирован в 2005 году Александром Прошкиным. В роли доктора Живаго снялся Олег Меньшиков. Эта экранизация вызвала неоднозначные отзывы критики.

В 2006 году в Пермском академическом театре «Театр» режиссёром Борисом Мильграмом, композитором Александром Журбиным и драматургом Михаилом Бартеневым был поставлен мюзикл «Доктор Живаго». Премьера состоялась 30 декабря.

Музеи. Увековечение памяти. Интересные факты

Первые государственные музеи, экспозиции которых посвящены Пастернаку, появились в России в год 100-летия со дня его рождения. Тогда музей Пастернака открыл свои двери в Чистополе, в доме, где поэт жил в эвакуации в годы Великой Отечественной войны (1941—1943), и в Переделкине, где он жил долгие годы вплоть до своей смерти. (Официально дом-музей в Переделкине был основан ещё в 1986). Директор дома-музея поэта — Наталья Пастернак, приходящаяся ему невесткой (вдова младшего сына Леонида).

В 2008 году во Всеволодо-Вильве (Пермский край) был открыт музей «Дом Пастернака», в котором начинающий поэт жил с января по июнь 1916 года.

В 2009 году, в день города, в Перми был открыт первый в России памятник Пастернаку (скульптор — Елена Мунц). Он располагается в сквере около Оперного театра.

Мемориальная доска есть на доме, где родился Пастернак (Оружейный переулок, д. 3).

До 1989 в школьной программе по литературе о творчестве Пастернака и вообще о его существовании не было никаких упоминаний.

Массовый советский телезритель впервые познакомился со стихами Пастернака в 1976 в фильме Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» Стихотворение «Никого не будет в доме» (1931), преобразившееся в городской романс, за кадром проникновенно исполнено под гитару Сергеем Никитиным и сразу стало широко известным. Позднее Эльдар Рязанов включил отрывок из другого стихотворения Пастернака в фильм «Служебный роман», правда в фарсовом эпизоде. В 1970-х, 1980-х для цитирования Пастернака в популярном кино от режиссёра требовалась известная смелость.

В чём же заключается значение Бориса Пастернака для русской и мировой литератур?

Он показал трагедию ХХ столетия через призму человеческих душ, воспроизвёл все переживания творческой личности, которая попала на перекрёсток зла и насилия, и смогла сохранить в себе свободу и живой дух. «Доктор Живаго»: живой — Живаго, «Во имя Духа Живаго…». Юрий Живаго, герой произведения, — доктор, он, несмотря ни на что, сохраняет в себе ощущение свободы, способность мыслить и любить. Но он не может жить в мире зла и насилия. Его смерть символична. Но Пастернак утверждает мысль, что дух человека остаётся жить и после смерти. Поэтому роман завершается стихами Юрия Живаго, которые несут свет и отрицают темноту и мрак жестокости.

Пастернак — создавал философскую поэзию, насыщенную сложными вопросами эпохи, которые разрешал, прежде всего, с моральной позиции.

В творчестве Пастернака мы находим и отражение жизни в его реальных формах, и символические знаки, и футуристические поиски, и романтические мечтания, и импрессионистические зарисовки. Его творчество достаёт вершин мирового искусства и ставит автора на почётное место среди классиков ХХ столетия.

Материалы:

http://pasternak.ouc.ru/biografiya.html

http://ref.repetiruem.ru/referat/boris-pasternak — реферат

http://www.peoples.ru/art/literature/poetry/oldage/pasternak/

http://to-name.ru/biography/boris-pasternak.htm — Живаго

http://shkolyaru.ru/klassicheskaya/pasternak/385-zhizn-i-tvorchestvo-borisa-pasternaka.html

http://ref.repetiruem.ru/referat/boris-pasternak/1

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Пастернак.

Запрос «Борис Пастернак» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Борис Пастернак
Имя при рождении:	Борис Леонидович Пастернак
Дата рождения:	29 января (10 февраля) 1890
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	30 мая 1960 (70 лет)
Место смерти:	Переделкино, Московская область, СССР
Гражданство:	Российская империя →  СССР
Род деятельности:	поэт, прозаик, переводчик
Годы творчества:	1911—1960
Направление:	футуризм (группа «Центрифуга»), после революции — «вне групп»
Дебют:	стихотворения в сборнике «Лирика» (1912), первый авторский сборник — «Близнец в тучах» (1913)
Премии:	Нобелевская премия по литературе (1958)
Награды:
Произведения в Викитеке.

Бори́с Леони́дович Пастерна́к (29 января [10 февраля] 1890, Москва  — 30 мая 1960, Переделкино, Московская область) — русский поэт, писатель, один из крупнейших поэтов XX века, лауреат Нобелевской премии по литературе (1958).

[править] Жизнь и творчество

Будущий поэт родился в Москве в творческой еврейской семье. Родители Пастернака, отец — художник, академик Петербургской Академии художеств Леонид Осипович (Исаак Иосифович) Пастернак и мать — пианистка Розалия Исидоровна Пастернак (урождённая Кауфман, 1868—1939), переехали в Москву из Одессы в 1889 году, за год до его рождения. Борис появился на свет в доме на пересечении Оружейного переулка и Второй Тверской-Ямской улицы, где они поселились. Кроме старшего, Бориса, в семье Пастернак родились Александр (1893—1982), Жозефина (1900—1993) и Лидия (1902—1989)^[1][2]. В некоторых официальных документах ещё начала 1900-х годов Б. Л. Пастернак фигурировал как «Борис Исаакович (он же Леонидович)»^[3]

Семья Пастернак поддерживала дружбу с известными художниками (И. И. Левитаном, М. В. Нестеровым, В. Д. Поленовым, С. Ивановым, Н. Н. Ге), в доме бывали музыканты и писатели. В 1900 году во время второго визита в Москву с семьёй Пастернак познакомился Райнер Рильке. В 13 лет, под влиянием композитора А. Н. Скрябина, Пастернак увлёкся музыкой, которой занимался в течение шести лет (сохранились две прелюдии и соната для фортепиано).

25 октября 1905 года попал под казачьи нагайки, когда на Мясницкой улице столкнулся с толпой митингующих, которую гнала конная полиция. Этот эпизод войдёт в книги Пастернака.

В 1900 году Пастернак не был принят в 5-ю московскую гимназию (ныне московская школа № 91^[4]) из-за процентной нормы, но по предложению директора на следующий 1901 год поступил сразу во второй класс. С 1906 по 1908 год в пятой гимназии на два класса младше, чем Пастернак, в одном классе с братом Пастернака Шурой учился Владимир Маяковский.

В 1908 году, одновременно с подготовкой к выпускным экзаменам в гимназии, под руководством Ю. Д. Энгеля и Р. М. Глиэра готовился к экзамену по курсу композиторского факультета Московской консерватории^[5]. Пастернак окончил гимназию с золотой медалью и всеми высшими баллами, кроме закона Божьего, от которого был освобождён. На пути осознания своего предначертания не простым оказался выбор между музыкой и философией, между философией и поэзией. Пример родителей, добившихся высоких профессиональных успехов неустанным трудом, отозвался в Пастернаке стремлением во всём «дойти до самой сути, в работе, в поисках пути…» В. Асмус^[6] отмечал, что «ничто не было так чуждо Пастернаку, как совершенство наполовину». Вспоминая впоследствии свои переживания, поэт писал в «Охранной грамоте»

Больше всего на свете я любил музыку… Но у меня не было абсолютного слуха…

После ряда колебаний отказался от карьеры профессионального музыканта и композитора^[7]:

Музыку, мир шестилетних трудов, надежд и тревог, я вырвал из себя, как расстаются с самым драгоценным

В 1908 году поступил на юридический факультет Московского университета (в 1909 году перевелся на философское отделение историко-филологического факультета).

Летом 1912 года изучал философию в Марбургском университете в Германии у главы марбургской неокантианской школы проф. Германа Когена, который советовал Пастернаку продолжить карьеру философа в Германии. Тогда же сделал предложение Иде Высоцкой (дочери крупного чаеторговца Д. В. Высоцкого), но получил отказ, как описано в стихотворении «Марбург» и автобиографической повести «Охранная грамота». В 1912 году вместе с родителями и сёстрами посещает Венецию, что нашло отражение в его стихах того времени. Виделся в Германии с кузиной Ольгой Фрейденберг (дочерью литератора и изобретателя Моисея Филипповича Фрейденберга). С ней его связывала многолетняя дружба и переписка.

После поездки в Марбург Пастернак отказался и от того, чтобы в дальнейшем сосредоточиться на философских занятиях. В это же время он начинает входить в круги московских литераторов. Он участвовал во встречах кружка символистского издательства «Мусагет», затем в литературно-артистическом кружке Юлиана Анисимова и Веры Станевич, из которого выросла недолговечная постсимволистская группа «Лирика». С 1914 года Пастернак примыкал к содружеству футуристов «Центрифуга» (куда также входили другие бывшие участники «Лирики» — Николай Асеев и Сергей Бобров). В этом же году близко знакомится с другим футуристом — Владимиром Маяковским, чья личность и творчество оказали на него определённое влияние. Позже, в 1920-е годы, Пастернак поддерживал связи с группой Маяковского «ЛЕФ», но в целом после революции занимал независимую позицию, не входя ни в какие объединения.

Первые стихи Пастернака были опубликованы в 1913 году (коллективный сборник группы «Лирика»), первая книга — «Близнец в тучах» — в конце того же года (на обложке — 1914), воспринималась самим Пастернаком как незрелая. В 1928 году половина стихотворений «Близнеца в тучах» и три стихотворения из сборника группы «Лирика» были объединены Пастернаком в цикл «Начальная пора» и сильно переработаны (некоторые фактически переписаны полностью); остальные ранние опыты при жизни Пастернака не переиздавались. Тем не менее, именно после «Близнеца в тучах» Пастернак стал осознавать себя профессиональным литератором.

В 1916 году вышел сборник «Поверх барьеров». Зиму и весну 1916 года Пастернак провёл на Урале, под городом Александровском Пермской губернии, в посёлке Всеволодо-Вильва, приняв приглашение поработать в конторе управляющего Всеволодо-Вильвенскими химическими заводами Бориса Збарского помощником по деловой переписке и торгово-финансовой отчётности. Широко распространено мнение, что прообразом города Юрятина из «Доктора Живаго» является город Пермь. В этом же году поэт побывал на Березниковском содовом заводе на Каме. В письме к С. П. Боброву от 24 июня 1916 г. (на следующий день после отъезда из дома во Всеволодо-Вильве) Борис называет содовый завод «Любимов, Сольвэ и К» и поселок европейского образца при нём «маленькой промышленной Бельгией»^[8].

Родители Пастернака и его сёстры в 1921 году покидают советскую Россию по личному ходатайству А. В. Луначарского и обосновываются в Берлине. Начинается активная переписка Пастернака с ними и русскими эмиграционными кругами вообще, в частности, с Мариной Цветаевой. В 1926 году началась переписка с Р.-М. Рильке.

В 1922 году Пастернак женится на художнице Евгении Лурье, с которой проводит в гостях у родителей в Берлине вторую половину года и всю зиму 1922—1923 годов. В том же 1922 году выходит программная книга поэта «Сестра моя — жизнь», большинство стихотворений которой были написаны ещё летом 1917 года. В следующем 1923 году, 23 сентября, в семье Пастернаков рождается сын Евгений (скончался в 2012 году).

В 20-е годы созданы также сборник «Темы и вариации» (1923), роман в стихах «Спекторский» (1925), цикл «Высокая болезнь», поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». В 1928 году Пастернак обращается к прозе. К 1930-му году он заканчивает автобиографические заметки «Охранная грамота», где излагаются его принципиальные взгляды на искусство и творчество.

На конец 20-х — начало 30-х годов приходится короткий период официального советского признания творчества Пастернака. Он принимает активное участие в деятельности Союза писателей СССР и в 1934 году выступает с речью на его первом съезде, на котором Н. И. Бухарин призывал официально назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза. Его большой однотомник с 1933 по 1936 год ежегодно переиздаётся.

Познакомившись с Зинаидой Николаевной Нейгауз (в девичестве Еремеевой, 1897—1966), в то время женой пианиста Г. Г. Нейгауза, вместе с ней в 1931 году Пастернак предпринимает поездку в Грузию (см. ниже). Прервав первый брак, в 1932 году Пастернак женится на З. Н. Нейгауз. В том же году выходит его книга «Второе рождение» — попытка Пастернака влиться в дух того времени. В ночь на 1 января 1938 года у Пастернака и его второй жены рождается сын Леонид (будущий физик, ум. в 1976).

В 1935 году Пастернак участвует в работе проходящего в Париже Международного конгресса писателей в защиту мира, где с ним случается нервный срыв (последняя его поездка за границу). Белорусский писатель Якуб Колас в своих мемуарах вспоминал жалобы Пастернака на нервы и бессоницу:

Тут же увидишь и Бориса Пастернака, его как бы испуганное выражение лица, услышишь его громкую речь и жалобу на нервы и бессоницу^[9].

Оригинальный текст  (белор.)  

Тут жа згледзіш і Барыса Пастарнака, яго як бы спалоханае выржэнне твару, пачуеш яго громкую гутарку і скаргу на нервы і бяссоніцу

В 1935 году Пастернак заступился за мужа и сына Анны Ахматовой, освобожденных из тюрем после писем Сталину Пастернака и Ахматовой. В декабре 1935 года Пастернак шлет в подарок Сталину книгу переводов Грузинские лирики и в сопроводительном письме благодарит за «чудное молниеносное освобождение родных Ахматовой» и далее пишет:

В заключение горячо благодарю Вас за Ваши недавние слова о Маяковском. Они отвечают моим собственным чувствам, я люблю его и написал об этом целую книгу. Но и косвенно Ваши строки о нём отозвались на мне спасительно. Последнее время меня под влиянием Запада страшно раздували, придавали преувеличенное значение (я даже от этого заболел): во мне стали подозревать серьёзную художественную силу. Теперь, после того, как Вы поставили Маяковского на первое место, с меня это подозрение снято, я с легким сердцем могу жить и работать по-прежнему, в скромной тишине, с неожиданностями и таинственностями, без которых я бы не любил жизни.

— ^[10]

В январе 1936 года Пастернак публикует два стихотворения, обращенные со словами восхищения к И. В. Сталину. Однако уже к середине 1936 года отношение властей к нему меняется — его упрекают не только в «отрешённости от жизни», но и в «мировоззрении, не соответствующем эпохе», и безоговорочно требуют тематической и идейной перестройки. Это приводит к первой длительной полосе отчуждения Пастернака от официальной литературы. По мере ослабевающего интереса к советской власти, стихи Пастернака приобретают более личный и трагический оттенок.

В 1937 году проявляет огромное гражданское мужество — отказывается подписать письмо с одобрением расстрела Тухачевского и других, демонстративно посещает дом репрессированного Пильняка.

В 1936 году поселяется на даче в Переделкино, где с перерывами проживёт до конца жизни. С 1939 по 1960 год живёт на даче по адресу: улица Павленко, 3 (сейчас мемориальный музей). Его московский адрес в писательском доме с середины 1930-х до конца жизни: Лаврушинский переулок, д.17/19, кв.72.^[11]

К концу 30-х годов он обращается к прозе и переводам, которые в 40-х годах становятся основным источником его заработка. В тот период Пастернаком создаются ставшие классическими переводы многих трагедий Шекспирa, «Фауста» Гёте, «Марии Стюарт» Ф. Шиллера.

1942—1943 годы провёл в эвакуации в Чистополе. Помогал денежно многим людям, в том числе дочери Марины Цветаевой — Ариадне Эфрон.

В 1943 году выходит книга стихотворений «На ранних поездах», включающая четыре цикла стихов предвоенного и военного времени.

В 1946 году Пастернак познакомился с О. В. Ивинской и она стала «музой» поэта. Он посвятил ей многие стихотворения. До самой смерти Пастернака их связывали близкие отношения.

В 1952 году у Пастернака произошёл первый инфаркт, описанный в стихотворении «В больнице», полном глубокого религиозного чувства:

«О Господи, как совершенны
дела Твои, — думал больной, —
Постели, и люди, и стены,
Ночь смерти и город ночной.
<…>
Кончаясь в больничной постели,
Я чувствую рук твоих жар.
Ты держишь меня, как изделье,
И прячешь, как перстень, в футляр».

[править] Пастернак и Грузия

Впервые интерес Пастернака к Грузии проявился в 1917 году, когда было написано стихотворение «Памяти Демона», в которым зазвучала навеянная творчеством Лермонтова кавказская тема.

В октябре 1930 года Пастернак познакомился с приехавшим в Москву грузинским поэтом Паоло Яшвили.

В июле 1931 года по приглашению П. Яшвили Борис Леонидович с Зинаидой Николаевной Нейгауз и её сыном Адрианом (Адиком) приехали в Тифлис. Там началось знакомство и последовала тесная дружба с Тицианом Табидзе^[12], Г. Леонидзе, С. Чиковани, Ладо Гудиашвили, Николо Мицишвили и многими другими деятелями грузинского искусства.

Впечатления от трёхмесячного пребывания в Грузии, тесное соприкосновение с её самобытными культурой и историей оставили заметный след в духовном мире Пастернака.

6 апреля 1932 года он организовал в Москве литературный вечер грузинской поэзии, отдавая тем самым дань таланту старых и современных поэтов: Николоза Бараташвили, Паоло Яшвили, Тициана Табидзе и других. 30 июня Пастернак написал П. Яшвили^[13]

В августе 1932 года вышла книга «Второе рождение»^[14] с включённым в неё циклом «Волны», полным восторга, который вызвала в нём тогда Грузия

…Мы были в Грузии. Помножим Нужду на нежность, ад на рай, Теплицу льдам возьмём подножьем, И мы получим этот край…

В ноябре 1933 года Пастернак поехал во вторую поездку в Грузию уже в составе писательской бригады (Н. Тихонов, Ю. Тынянов, О. Форш, П. Павленко и В. Гольцев). В 1932—1933 годах Пастернак увлечённо занимался переводами грузинских поэтов.

В 1934 году в Грузии и в Москве был издан пастернаковский перевод поэмы Важи Пшавелы «Змееед».

4 января 1935 года на 1-м Всесоюзном совещании переводчиков Пастернак рассказал о своих переводах грузинской поэзии. 3 февраля того же года он читал их на конференции «Поэты Советской Грузии».

В феврале 1935 года вышли книги: в Москве «Грузинские лирики» в переводах Пастернака (оформление художника Ладо Гудиашвили)^[15], а в Тифлисе — «Поэты Грузии» в переводах Пастернака и Тихонова.

В 1936 году был завершён ещё один грузинский цикл стихов — «Из летних заметок», посвящённый «друзьям в Тифлисе»^[16].

22 июля 1937 года застрелился Паоло Яшвили. В августе Пастернак написал его вдове^[17]

10 октября был арестован, а 16 декабря расстрелян Тициан Табидзе. Пастернак на протяжении многих лет материально и морально поддерживал его семью^[18]. В этом же году был репрессирован ещё один грузинский друг Пастернака — Н. Мицишвили.

Когда в Москву, перед войной, вернулась М. И. Цветаева, по ходатайству Пастернака в Гослитиздате ей давали переводческую работу^[19], в том числе из грузинских поэтов. Цветаева перевела три поэмы Важа Пшавела (больше 2000 строк)^[20], но жаловалась на трудности грузинского языка.

В 1945 году Пастернак завершил перевод практически всех сохранившихся стихотворений и поэм Н. Бараташвили^[21]. 19 октября по приглашению Симона Чиковани он выступил на юбилейных торжествах Бараташвили в тбилисском Театре имени Руставели.

В 1946 году Пастернак написал две статьи: «Николай Бараташвили» и «Несколько слов о новой грузинской поэзии»^[22]. В последней не упоминались имена бывших под запретом П. Яшвили и Т. Табидзе, но строки о них он включил в 1956 году в специальные главы очерка «Люди и положения», который был напечатан в «Новом мире» только в январе 1967 года^[23].

В октябре 1958 года среди первых поздравивших Пастернака с Нобелевской премией была гостившая в его доме вдова Тициана Табидзе — Нина.

С 20 февраля по 2 марта 1959 года состоялась последняя поездка Бориса Леонидовича и Зинаиды Николаевны в Грузию. Поэту хотелось подышать воздухом молодости, побывать в домах, где когда-то жили его ушедшие друзья; другой важной причиной было то, что власти заставили Пастернака покинуть Москву на время визита в СССР британского премьер-министра Г. Макмиллана, желавшего повидать переделкинского затворника и лично выяснить причины, по которым он отказался от Нобелевской премии^[24][25]. По просьбе Пастернака Нина Табидзе пыталась сохранить его приезд в тайне, только в доме художника Ладо Гудиашвили был устроен вечер с избранным кругом друзей.

Попытки осмыслить и понять корни грузинской культуры привели писателя к замыслу разработать тему раннехристианской Грузии. Пастернак начал подбирать материалы о жизнеописаниях святых грузинской церкви, археологических раскопках, грузинском языке. Однако, из-за преждевременной смерти поэта замысел остался неосуществлённым.

Начавшаяся в начале 1930-х годов дружба с видными представителями грузинского искусства, общение и переписка с которыми длились почти тридцать лет^[26], привела к тому, что для Пастернака Грузия поистине стала «второй родиной». Из письма Нине Табидзе^[27]

Искренний интерес и любовь к народу и культуре Грузии вселили в Пастернака уверенность героя поэмы Н. Бараташвили «Судьба Грузии» Ираклия II в будущем столь радушно встречавшей его страны^[28]

1990 год был объявлен ЮНЕСКО «годом Пастернака». Устроители юбилейной мемориальной выставки в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина выделили тему «Пастернак и Грузия» в отдельный раздел^[29].

[править] «Доктор Живаго»

Роман «Доктор Живаго» создавался в течение десяти лет, с 1945 по 1955 год. Являясь, по оценке самого писателя, вершиной его творчества как прозаика, роман являет собой широкое полотно жизни российской интеллигенции на фоне драматического периода от начала столетия до Великой Отечественной войны. Роман пронизан высокой поэтикой, сопровождён стихами главного героя — Юрия Андреевича Живаго. Во время написания романа Пастернак не раз менял его название. Роман мог называться «Мальчики и девочки», «Свеча горела», «Опыт русского Фауста», «Смерти нет».

Роман, затрагивающий сокровенные вопросы человеческого существования — тайны жизни и смерти, вопросы истории, христианства, еврейства, был резко негативно встречен властями и официальной советской литературной средой, отвергнут к печати из-за «неоднозначной позиции автора к октябрьскому перевороту и последующим изменениям в жизни страны». Так, например, Э. Г. Казакевич, прочитав роман, заявил: «Оказывается, судя по роману, Октябрьская революция — недоразумение и лучше было её не делать», К. М. Симонов, главный редактор «Нового мира», также отреагировал отказом : «Нельзя давать трибуну Пастернаку!».

Публикация романа на Западе — сначала в Италии в 1957 году издательством коммуниста Фельтринелли, а потом в Великобритании, при посредничестве известного философа и дипломата сэра Исайи Берлина — привела к настоящей травле Пастернака в советской печати, исключению его из Союза писателей СССР, откровенным оскорблениям в его адрес со страниц советских газет, на собраниях «трудящихся». Московская организация Союза Писателей СССР, вслед за Правлением Союза Писателей, требовали высылки Пастернака из Советского Союза и лишения его советского гражданства. Среди литераторов, требовавших высылки, были Л. И. Ошанин, А. И. Безыменский, Б. A. Слуцкий, С. A. Баруздин, Б. Н. Полевой и многие другие (см. стенограмму заседания Общемосковского собрания писателей в разделе «Ссылки»). Следует отметить, что отрицательное отношение к роману высказывалось и некоторыми русскими литераторами на Западе, в том числе В. В. Набоковым.

[править] Нобелевская премия. Травля

С 1946 по 1950 годы Пастернак ежегодно выдвигался на соискание Нобелевской премии по литературе. В 1958 году его кандидатура была предложена прошлогодним лауреатом Альбером Камю, и 23 октября Пастернак стал вторым писателем из России (после И. A. Бунина), удостоенным этой награды.

Присуждение премии воспринималось советской пропагандой как повод усилить травлю. Так, «Литературная газета» 25 октября 1958 года писала: «Пастернак получил „тридцать серебреников“, для чего использована Нобелевская премия. Он награждён за то, что согласился исполнять роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды… Бесславный конец ждёт воскресшего Иуду, доктора Живаго, и его автора, уделом которого будет народное презрение».^[30]

Публицист Давид Заславский, в свою очередь, напечатал в «Правде» статью «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка».

В писательской среде Нобелевская премия Пастернаку тоже была воспринята негативно. По поводу вручения премии Сергей Смирнов сказал:

«…они ухитрились не заметить Толстого, Горького, Маяковского, Шолохова, но зато заметили Бунина. И только тогда, когда он стал эмигрантом, и только потому, что он стал эмигрантом и врагом советского народа».

Сергей Михалков откликнулся на присуждение Пастернаку премии басней про «некий злак, который звался Пастернак».

29 октября 1958 на Пленуме ЦК ВЛКСМ Владимир Семичастный, в то время — первый секретарь ЦК комсомола, заявил (как он впоследствии утверждал — по указанию Хрущёва)^[31]:

«…как говорится в русской пословице, и в хорошем стаде заводится паршивая овца. Такую паршивую овцу мы имеем в нашем социалистическом обществе в лице Пастернака, который выступил со своим клеветническим так называемым „произведением“. <…> если сравнить Пастернака со свиньей, то свинья не сделает того, что он сделал. <…> А почему бы этому внутреннему эмигранту не изведать воздуха капиталистического, по которому он так соскучился, о котором он в своем произведении высказался. Я уверен, что наша общественность приветствовала бы это».^[32]

Травля поэта получила в народных воспоминаниях название: «Не читал, но осуждаю!». Обличительные митинги проходили на рабочих местах, в институтах, заводах, чиновных организациях, творческих союзах, где составлялись коллективные оскорбительные письма с требованием кары опального поэта.

Несмотря на то, что премия была присуждена Пастернаку «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа», усилиями официальных советских властей она должна была надолго запомниться только как прочно связанная с романом «Доктор Живаго», антисоветская сущность которого постоянно выявлялась в то время агитаторами, литературными критиками, лекторами общества «Знание» и т. д.^{[33][34][35][36]} В результате массовой кампании давления Пастернак отказался от Нобелевской премии^[37]. В телеграмме, посланной в адрес Шведской академии, Пастернак писал : «В силу того значения, которое получила присуждённая мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ».

Джавахарлал Неру и Альбер Камю взяли на себя ходатайство за нового нобелевского лауреата Пастернака перед Никитой Сергеевичем Хрущевым, но всё оказалось тщетно, хотя, конечно, писатель не был ни расстрелян, ни посажен в тюрьму^{[источник не указан 587 дней]}.

Несмотря на исключение из Союза Писателей СССР, Пастернак продолжает оставаться членом Литфонда, получать гонорары, публиковаться. Неоднократно высказывавшаяся его гонителями мысль о том, что Пастернак, вероятно, захочет покинуть СССР, была им отвергнута — Пастернак в своём письме на имя Хрущёва написал: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой».^[38]

Из-за опубликованного на Западе стихотворения «Нобелевская премия» Пастернак в феврале 1959 года был вызван к Генеральному прокурору СССР Р. А. Руденко, где ему угрожали обвинением по статье 64 «Измена Родине», однако никаких последствий для него это событие не имело, возможно потому, что стихотворение было опубликовано без его разрешения.

Летом 1959 года Пастернак начинает работу над оставшейся незавершённой пьесой «Слепая красавица», но обнаруженный вскоре рак лёгких в последние месяцы жизни приковывает его к постели.

Дмитрий Быков, написавший художественную биографию Пастернака, считает, что болезнь развилась на нервной почве во время травли, и возлагает на власти ответственность за смерть Бориса Леонидовича.

[править] Кончина и память

Пастернак умер от рака лёгкого 30 мая 1960 года в Переделкине. Сообщение о его смерти было напечатано только в «Литературной газете» (от 2 июня) и в газете «Литература и жизнь» (от 1 июня)^[39].

Сотни людей (среди них Наум Коржавин, Булат Окуджава, Андрей Вознесенский) пришли 2 июня 1960 года на его похороны, несмотря на опалу поэта. Александр Галич посвятил его смерти одну из своих песен^[40]:

…До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели…

<…>

А над гробом встали мародёры,
И несут почётный караул…
Ка-ра-ул!

Другое стихотворение, посвящённое трагическому уходу Пастернака, принадлежит присутствовавшему на похоронах Герману Плисецкому:

Поэты, побочные дети России!
Вас с чёрного хода всегда выносили.

<…>

Я плачу, я слёз не стыжусь и не прячу,
хотя от стыда за страну свою плачу.

Какое нам дело, что скажут потомки?
Поэзию в землю зарыли подонки.

Мы славу свою уступаем задаром:
как видно, она не по нашим амбарам.

Как видно, у нас её край непочатый —
поэзии истинной — хоть не печатай!

Борис Пастернак был похоронен на Переделкинском кладбище. Автор памятника на его могиле — скульптор Сарра Лебедева. Памятник неоднократно осквернялся, и к 40-й годовщине смерти поэта была установлена точная копия памятника, выполненная одним из учеников Лебедевой, скульптором Дмитрием Шаховским^[41].

В ночь на воскресенье 5 ноября 2006 года вандалы осквернили и этот памятник^[42]. В настоящее время на могиле, расположенной на крутом склоне высокого холма, для укрепления восстановленного памятника и предотвращения сползания грунта сооружён мощный стилобат, накрывающий захоронения самого Пастернака, его жены Зинаиды Николаевны, его младшего сына Леонида и пасынка Адриана Нейгауза, устроена площадка для многочисленных посетителей и экскурсантов, желающих отдать дань уважения поэту^[43].

[править] После смерти

Зинаида Николаевна Пастернак умерла в 1966 году от той же болезни, что и муж. Советская власть отказалась предоставить ей пенсию, несмотря на ходатайства многих известных писателей. Сын Леонид Борисович умер в 1976 году в 38 лет (примерно в том же возрасте, что и Юрий Живаго). Старший сын, литературовед и биограф отца, Евгений Борисович скончался 31 июля 2012 года в Москве в возрасте 88 лет. Все они похоронены рядом с могилой Б. Л. Пастернака на Переделкинском кладбище.

Первая жена писателя, Евгения Владимировна Пастернак, умерла в 1965 году.

Последняя любовь Пастернака Ольга Ивинская после смерти поэта по надуманному обвинению провела в заключении ещё 4 года вплоть до 1964, потом на полученные по завещанию гонорары^[44] приобрела квартиру в доме около Савёловского вокзала, где жила до своей кончины 8 сентября 1995 года. Похоронена на Переделкинском кладбище.

У Бориса Пастернака 4 внука и 10 правнуков.

[править] Реабилитация

Негативное отношение советского официоза к Пастернаку постепенно спадало после его смерти. В статье о Пастернаке из Большой Советской энциклопедии подробно описывается его творчество и говорится о его житейских трудностях в 50-е годы.^[45] Но о публикации романа речи не шло.

В 1987 году решение об исключении Пастернака из Союза писателей было отменено. В 1988 году «Доктор Живаго» впервые был напечатан в СССР («Новый Мир»). 9 декабря 1989 года диплом и медаль Нобелевского лауреата были вручены в Стокгольме сыну поэта — Евгению Пастернаку. Под его же редакцией вышло несколько собраний сочинений поэта, в последние годы в России издаются многочисленные сборники, воспоминания и материалы к биографии писателя.

[править] Постановки по произведениям Пастернака

«Доктор Живаго» впервые был экранизирован в Бразилии в 1959, когда был поставлен одноимённый телефильм («Doutor Jivago»).

Самой известной в мире экранизацией романа остаётся голливудский фильм 1965 года Дэвида Лина, получивший 5 премий «Оскар».

Третья постановка также была осуществлена за рубежом — режиссёром Джакомо Кампиотти (итал. Giacomo Campiotti) в 2002 году. В России «Доктор Живаго» экранизирован в 2005 году Александром Прошкиным. В роли доктора Живаго снялся Олег Меньшиков. Эта экранизация вызвала неоднозначные отзывы критики.

В 1987 году состоялась премьера написанной годом ранее оперы британского композитора Найджела Осборна «Электрификация Советского Союза» по мотивам произведений Бориса Пастернака^[46].

В 2006 году в Пермском академическом театре «Театр» режиссёром Борисом Мильграмом, композитором Александром Журбиным и драматургом Михаилом Бартеневым был поставлен мюзикл «Доктор Живаго»^[47]. Премьера состоялась 30 декабря.

[править] Музеи. Увековечение памяти

Первые государственные музеи, экспозиции которых посвящены Пастернаку, появились в России в год 100-летия со дня его рождения. Тогда музей Пастернака открыл свои двери в Чистополе, в доме, где поэт жил в эвакуации в годы Великой Отечественной войны (1941—1943)^[48], и в Переделкине, где он жил долгие годы вплоть до своей смерти. (Официально дом-музей в Переделкине был основан ещё в 1986)^[49]. Директор дома-музея поэта — Наталья Пастернак, приходящаяся ему невесткой (вдова младшего сына Леонида).^[50]

В 2008 году во Всеволодо-Вильве (Пермский край) был открыт музей «Дом Пастернака»^[51][52], в котором начинающий поэт жил с января по июнь 1916 года.

В 2009 году, в день города, в Перми был открыт первый в России памятник Пастернаку (скульптор — Елена Мунц).^[53] Он располагается в сквере около Оперного театра.

Планируется также установка памятника поэту в Москве.^[54]

Мемориальная доска есть на доме, где родился Пастернак (Оружейный переулок, д. 3). В последние годы вокруг этого здания разгорелся скандал после того, как в 2002 частная фирма надстроила к особняку мансарду, а затем оформила её в собственность.^[55] Лишь в 2008 году инспекторы Москомнаследия обратили внимание на мансарду и обратились в суд с требованием снести незаконную надстройку.^[56] 25 мая 2009 арбитражный апелляционный суд постановил, что постройка мансарды была незаконной.^[57]

[править] Интересные факты

• В СССР до 1989 в школьной программе по литературе о творчестве Пастернака и вообще о его существовании не было никаких упоминаний. (см. Цензура в СССР)
• Массовый советский телезритель впервые познакомился со стихами Пастернака в 1976 в фильме Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» Стихотворение «Никого не будет в доме» (1931), преобразившееся в городской романс, за кадром проникновенно исполнено под гитару Сергеем Никитиным и сразу стало широко известным. Позднее Эльдар Рязанов включил отрывок из другого стихотворения Пастернака в фильм «Служебный роман», правда в фарсовом эпизоде — «Любить иных — тяжёлый крест…» (1931). В 1970-х, 1980-х для цитирования Пастернака в популярном кино от режиссёра требовалась известная смелость.
• В октябре 1984 по решению суда дача Пастернака в Переделкине была отобрана у родственников писателя и передана в государственную собственность.^[58]
• Пастернак написал две прелюдии (ми-бемоль минор и соль-диез минор) и сонату (си минор) для фортепиано.
• В 1903 году при падении с лошади сломал ногу, и из-за неправильного срастания (лёгкая хромота, которую Пастернак скрывал, осталась на всю жизнь) был освобождён от воинской повинности^[59]. В дальнейшем поэт уделял особое внимание этому эпизоду как пробудившему его творческие силы (он произошёл 6 (19) августа, в праздник Преображения Господня — ср. позднейшее стихотворение «Август»).
• Вступительная статья к тому стихов Пастернака в Большой серии «Библиотеки поэта» (1965) стала последней легальной публикацией в СССР Андрея Синявского.Через два с половиной месяца после подписания книги в печать, 4 сентября 1965 г. он был арестован и в выпущенном в конце года каталоге серии имя автора вступительной статьи уже не упоминается.

[править] Библиография

В октябре 2005 года издательство «Слово» выпустило первое в истории полное собрание сочинений Пастернака в 11 томах (общий тираж 5000 экземпляров). Собрание составлено сыном поэта Евгением Борисовичем Пастернаком (1923—2012) и его женой Еленой Владимировной Пастернак. Вступительную статью к собранию написал Лазарь Флейшман.^[60]

Первые два тома собрания вместили в себя стихи, третий — повести, статьи, эссе, четвёртый — роман «Доктор Живаго», пятый — публицистику и драматургию, шестой — стихотворные переводы. Обширная переписка поэта заняла четыре тома (всего 1675 писем). В последнем, одиннадцатом, находятся воспоминания современников о Б. Л. Пастернаке.

Издание сопровождается мультимедийным диском, на котором содержатся записи Бориса Пастернака, читающего свои стихи, его музыка, переводы драматических произведений, не вошедших в основное собрание.

В полное собрание вошли черновые редакции «Доктора Живаго», в том числе фрагменты и варианты, отвергнутые автором, первая редакция перевода «Гамлета», выпущенные отрывки из поэмы «Лейтенант Шмидт», неизвестные катрены из поэмы «Спекторский», переводы из бельгийского поэта Шарля ван Лерберга.

Предыдущее, наиболее полное для своего времени собрание сочинений Пастернака (в 5 томах) вышло в 1990 году, после 100-летия со дня рождения поэта.

[править] Произведения и книги

• Пастернак Б. Л. Близнец в тучах. — М.: Лирика, 1914.
• Пастернак Б. Л. Детство Люверс (1918, опубл. в 1922).
• Пастернак Б. Л. Три главы из повести (напечатаны в 1922 году в газете «Московский понедельник»).
• Пастернак Б. Л. Второе рождение. — М.: Сов. писатель, 1934. — 95 с. Тираж 10 200 экз. (В суперобложке, художник Г. Беренгоф.)
• Пастернак Б. Л. Грузинские лирики. — М.: Сов. писатель, 1935
• Пастернак Б. Л. На ранних поездах, впервые — в 1943 году.
• Пастернак Б. Л. Когда разгуляется, цикл стихотворений, полностью издан посмертно в «Избранном» (М., 1961).
• Пастернак Б. Л. Доктор Живаго. — М.: Сов. писатель, 1989. — 736 с. Тираж 200 000 экз.
• Пастернак Б. Л. Стихотворения и поэмы: В 2-х т. / Сост., подг. текста и примеч. В. С. Баевского и Е. Б. Пастернака. — Л.: Сов. писатель, 1990. Тираж 100 000 экз. (Библиотека поэта. Большая серия. Издание третье.)
• Пастернак Б. Л. Избранные сочинения / Сост. и комм. Е. В. Пастернак. — М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1998. — 864 с. Тираж 10 000 экз. (Бессмертная библиотека)

[править] Переводы

[править] Литература о Пастернаке

[править] Документы

• Борис Пастернак и Сергей Бобров: письма четырёх десятилетий. — Публикация М. А. Рашковской // Stanford Slavic Studies. Vol. 10. Stanford 1996.
• Семейная переписка Бориса Пастернака 1921—1960 годов. — Stanford, Calif. : Hoover Institution Press, 2010. — 439 с., илл. ISBN 978-0-8179-1024-2

[править] Мемуары

• Ольга Ивинская. «Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени». Париж, 1978. Русское переиздание: М.: Либрис, 1992.
• Марина Цветаева. Эпос и лирика в современной России: Владимир Маяковский и Борис Пастернак. — Сочинения в 2-х т. М., 1990
• Евгений Пастернак, Елена Пастернак. «Жизнь Бориса Пастернака: Документальное повествование». СПб: изд-во журнала «Звезда», 2004
• Н. Н. Вильям-Вильмонт. Воспоминания о Борисе Пастернаке: Воспоминания и мысли. М., 1989.
• Л. Гинзбург. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. СПб.: СПб-Искусство, 2002.
• А. Гладков. Встречи с Пастернаком. М.: Арт-Флекс, 2002.
• Л. К. Чуковская. Борис Пастернак. — Сочинения. В 2 т. М: Арт-Флекс, 2001.
• З. А. Масленникова. Борис Пастернак. Встречи. М.: Захаров, 2001.
• Воспоминания о Борисе Пастернаке. (сборник) М.: Слово/Slovo, 1990

[править] Исследования

• В. Н. Альфонсов. Поэзия Бориса Пастернака. Л.: Союз писателей, 1990. ISBN 5-265-01492-6 // СПб.: «Сага», 2001. ISBN 5-901609-01-8
• В. Баевский. Пастернак-лирик. Смоленск, 1993.
• Наталия Иванова. «Борис Пастернак: участь и предназначение». Биографическое эссе. СПб., 2000.
• Наталия Иванова. «Борис Пастернак и другие». М.: Эксмо, 2003
• Наталия Иванова. «Борис Пастернак. Времена жизни». М.: «Время», 2007;
• Л. С. Флейшман. Борис Пастернак в двадцатые годы. — München, W.Fink Verlag, 1980. ISBN 3-7705-1949-3 //росс. перездание: Спб., «Академический проект», 2003.
• Л. С. Флейшман. Борис Пастернак в тридцатые годы. The Magnes Press. The Hebrew University. Jrusalem, 1984.
• Р. О. Якобсон. Заметки о прозе поэта Пастернака. — Р. Якобсон. Работы по поэтики. М.: 1987.

[править] Беллетристика

• Дмитрий Быков. «Борис Пастернак. Жизнь замечательных людей». М.: Молодая Гвардия, 2005
• Т. Катаева. Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции. — Мн.: Современный литератор, 2009. — 605 с. — ISBN 978-985-14-1614-7
• В. Ливанов. Неизвестный Борис Пастернак. М.: Дрофа, 2002
• Иван Толстой «Отмытый роман Пастернака: „Доктор Живаго“ между КГБ и ЦРУ». М.: «Время», 2008.
• Александр Карпенко Двойной портрет Пастернака и Мандельштама на фоне исторической неизбежности
• Александр Карпенко Тайнопись пастернаковского перевода «Фауста»

[править] Фильмография

• «Исторические хроники». 1958 год. Пастернак и Стрельцов.

[править] См. также

• Русский футуризм
• Хрущёвская оттепель
• Нобелевские лауреаты из России
• Константин Локс
• Сопоставление творчества Мандельштама и Пастернака

[править] Примечания

[править] Ссылки

	Борис Пастернак в Викицитатнике?
	Борис Пастернак в Викитеке?
	Борис Пастернак на Викискладе?

• Борис Пастернак на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• Борис Пастернак: биография, фотографии, произведения и статьи о нём
• Борис Пастернак в фондах ДЗ «НПБ України»
• Борис Пастернак. Избранные стихи
• Борис Пастернак на «Стихии»
• Борис Пастернак: стихи в «Антологии русской поэзии»
• Стенограмма заседания Общемосковского собрания писателей СССР «О поведении Б.Пастернака» от 31 октября 1958 г.
• Документы по теме «Борис Пастернак и власть» (вступительная статья)
• Нобелевская премия Бориса Пастернака. Воспоминания сына
• Борис Пастернак читает свои стихи (аудио)
• А. А. Галич. Памяти Пастернака (1)
• А. А. Галич. Памяти Пастернака (2)
• Борис Пастернак. О переводчике трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта», текст перевода (1942 г.)
• «Марбург» Бориса Пастернака
• В. М. Борисов. Река, распахнутая настежь. К творческой истории романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго».
• Варлам Шаламов Переписка и воспоминания о Б. Л. Пастернаке
• Поэзия Осипа Мандельштама, Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Бориса Пастернака: программа курса (В. Н. Альфонсов)
• Борис Пастернак. Биография, поэзия и проза.
• Борис Пастернак. Мучкап-Романовка-Балашов.
• «Борис Пастернак» — почтовая марка по рисунку художника Георгия Шишкина, выпущенная княжеством Монако к 50-летию присуждения писателю Нобелевской премии.
• Пунктир Пастернака (воспоминания Владимира Леви)
• Николаев А. И. О некоторых особенностях переводов стихов Бориса Пастернака на английский язык
• Бенедикт Сарнов ДИАЛОГ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
• Александр Карпенко «Гамлет Пастернака: иносказание как судьба»