Как писалась сказка аленький цветочек

Впервые русские читатели познакомились с «Аленьким цветочком» в 1858 году, когда известный писатель Сергей Тимофеевич Аксаков опубликовал свою автобиографическую книгу «Детские годы Багрова-внука», рассказывающую о детстве писателя, проведенном на Южном Урале.

В ней он рассказывал, в частности, и о том, как в детстве во время болезни ключница Пелагея рассказывала ему сказки. Волшебная история про купца, привезшего дочери аленький цветочек и про всепобеждающую любовь, была среди этих историй. Чтобы не прерывать повествование, писатель не стал включать текст сказки, записанной со слов Пелагеи, в текст книги, а поместил эту историю в приложение. В первой редакции сказка называлась «Оленькин цветочек» — в честь любимой внучки писателя Ольги.

Ключница Пелагея — реальный персонаж. Она много служила в купеческих домах, в том числе и у персидских купцов. И слышала там много знаменитых восточных сказок. У нее был дар рассказчицы, «великой мастерицы» рассказывать сказки, за что ее особо любили в семье Аксаковых. Она часто рассказывала маленькому Сереже на ночь волшебные истории.

Писатель так рассказывает об этом в повести «Детские годы Багрова-внука»: «Скорому выздоровлению моему мешала бессонница… По совету тетушки, позвали один раз ключницу Пелагею, которая была великая мастерица сказывать сказки и которую даже покойный дедушка любил слушать… Пришла Пелагея, немолодая, но еще белая, румяная… села у печки и начала говорить, немного нараспев: «В некиим царстве, в некиим государстве…». Нужно ли говорить, что я не заснул до окончания сказки, что, напротив, я не спал долее обыкновенного? На другой же день выслушал я в другой раз повесть об «Аленьком цветочке». С этих пор, до самого моего выздоровления, Пелагея ежедневно рассказывала мне какую-нибудь из своих многочисленных сказок. Более других помню я «Царь-девицу», «Иванушку-дурачка», «Жар-птицу» и «Змея Горыныча».

Литературная обработка «Аленького цветочка», сделанная Аксаковым, сохранила напевность и поэтичность народного языка, сделав сказку поистине завораживающей.

Некоторые полагают, что «Аленький цветочек» — «русифицированная версия» сказки «Красавица и зверь» (в другом варианте перевода — «Красавица и чудовище») Лепренс де Бомон, публиковавшейся в то время в сборниках переводных нравоучительных историй для детей. Однако Сергей Аксаков познакомился с этой историей намного позже, и, по его словам, был немало удивлен сюжетному сходству с любимой с детства сказкой.

На самом деле сюжет про девушку, оказавшуюся в «заложниках» у незримого чудища и полюбившую его за доброту — очень древний и распространенный еще со времен античности (например, история Амура и Психеи). Такие сказки рассказывали в Италии и Швейцарии, в Англии и Германии, в Турции, Китае, Индонезии… Популярен этот сюжет и среди славянских народов.

В русской литературе до Аксакова эту историю литературно обрабатывал также Иполлит Богданович — в поэме «Душенька», увидевшей свет в 1778 году, за 80 лет до выхода «Аленького цветочка». Однако своей популярностью эта история обязана именно Сергею Аксакову, сумевшего рассказать любимую сказку своего детства так, что ее полюбили миллионы людей.

1 октября 1791 года родился Сергей АКСАКОВ, русский писатель, литературный и театральный критик.

История «Аленького цветочка» С. Т. Аксакова

Впервые русские читатели познакомились с «Аленьким цветочком» более 160 лет тому назад, когда известный писатель С.Т. Аксаков опубликовал свою автобиографическую книгу «Детские годы Багрова-внука», рассказывающую о своем детстве, проведенном на Южном Урале, в родовом имении в селе Аксаково Бугурусланского района Оренбургской области. Усадьба, которая называлась Ново-Аксаково или Знаменское, было основано в конце 60-ых годов XVIII века дедом писателя Степаном Михайловичем Аксаковым.

Сергей Тимофеевич Аксаков (1791-1859). Справа — портрет писателя в молодости

В этой книге повествуется, в частности, и о том, как во время болезни ключница Пелагея рассказывала ему сказки. Среди них – волшебная история про купца, привезшего своей дочери аленький цветочек.
«В некиим царстве, в некиим государстве жил-был богатый купец, именитый человек. Много у него было всякого богатства, дорогих товаров заморских, жемчугу, драгоценных камениев, золотой и серебряной казны; и было у того купца три дочери, все три красавицы писаные, а меньшая лучше всех…»

Иллюстрация Надежды Комаровой к книге «Аленький цветочек»

Писатель так об этом рассказывал: «Скорому моему выздоровлению мешала бессонница… По совету тетушки, позвали один раз ключницу Пелагею, которая была великая мастерица рассказывать сказки и которую даже покойный дедушка любил слушать… Пришла Пелагея, немолодая, но еще белая, румяная… села у печки и начала говорить, немного нараспев: «В неком царстве, в неком государстве…».
Нужно ли говорить, что я не заснул до окончания сказки, что, напротив, я не спал долее обыкновенного? На другой же день выслушал я в другой раз повесть об «Аленьком цветочке». С этих пор, до самого моего выздоровления, Пелагея ежедневно рассказывала мне какую-нибудь из своих многочисленных сказок…».

Пелагея была дочерью крепостного крестьянина Оренбургской губернии.В юности во времена Пугачевского бунта со своим отцом она бежала от жестокого обращения своего хозяина-помещика Алакаева из Оренбурга в Астрахань. Там она прожила 20 лет, вышла замуж, овдовела. Служила в купеческих домах, даже у персидских купцов, где слышала восточные сказки — в том числе знаменитую «Тысячу и одну ночь». Узнав, что старый хозяин умер, а новые хозяева теперь Аксаковы, она вернулась в поместье. Пелагея была ключницей в доме Аксаковых. В старину ключница заведовала всеми съестными припасами в доме, у нее хранились ключи от всех помещений, в ее ведении была и домашняя прислуга.
У Пелагеи был особый дар рассказывать сказки, она их на свой манер «литературно перерабатывала», а, так же, создавала свои.

Иллюстрация Надежды Комаровой к книге «Аленький цветочек»

Прошло много лет.
Осенью 1854 года в подмосковное Абрамцево, где он жил почти безвыездно, приехал из Петербурга средний сын, Григорий, и привез с собою пятилетнюю дочь Оленьку. Кажется, именно тогда Сергей Тимофеевич в последний раз почувствовал себя здоровым и молодым. Радостная, бегала Оленька по дому и не умолкала никак: «Дедушка, ты обещал пойти на реку!.. Дедушка, а где лесной Мишка живет?.. Дедушка, расскажи сказку!..»

И он стал рассказывать ей про свои детские игры, про старые книжки, что запоем читал когда-то в далекой Уфе, про свои зимние и летние поездки из города в деревню и обратно, про рыбную ловлю, которой увлекся едва ли не с младенчества, про бабочек, которых ловил и собирал… Но сказки – не было. Погостив, Оленька уехала. Настала зима. 26 декабря 1854 года ей исполнилось шесть лет, и дедушка послал ей подарок: стихотворение – совершенно детское и гениальное в простоте своей:

Иллюстрация Надежды Комаровой к книге «Аленький цветочек»

Если Бог даст силы, ровно через год
Оле, внучке милой, дедушка пришлет
Книжку небольшую и расскажет в ней
Про весну младую, про цветы полей,
Про малюток-птичек,про гнездо яичек,
Бабочек красивых, мотыльков игривых,
Про лесного Мишку, про грибочек белый —
И читать день целый станет Оля книжку…

Обещание свое дед исполнил, хоть и не через год, а немного позже, уже почти перед смертью. К тому времени он был очень болен и почти слеп, поэтому сам не писал, а диктовал дочерям свои воспоминания.

Книжка «Аленький цветочек» вышла с посвящением: «Внучке моей Ольге Григорьевне Аксаковой».
Хоть она и опубликована как приложение к повести, является самостоятельным произведением.
«Сказка ключницы Пелагеи» – значится в подзаголовке. И без всякого сомнения «Аленький цветочек» — одна из самых добрых и мудрых сказок.

Сам Аксаков так писал сыну Ивану: «Я теперь занят эпизодом в мою книгу: я пишу сказку, которую я в детстве знал наизусть и рассказывал на потеху всем со всеми прибаутками сказочницы Пелагеи. Разумеется, я совсем забыл о ней; но теперь, роясь в кладовой детских воспоминаний, я нашел во множестве разного хлама кучку обломков этой сказки, а как она войдет в состав «Дедушкиных рассказов», то я принялся реставрировать эту сказку».

* * *

Какие бы времена и нравы не господствовали, люди всегда тянутся к сказке, к торжеству добра. «Аленький цветочек» — иллюстрация торжества света над тьмой, добра над злом, любви над ненавистью. Сказка учит тому, что цели необходимо добиваться добротой и человечностью. Только они должны быть вознаграждены, а подлость и зависть не могут воздаться счастьем и удачей.

Источники:
https://www.liveinternet.ru/users/5388362/post317639376
https://alisa2002marina.blogspot.com/2018/08/blog-post_26.html

Самое «фольклорное» из произведений С. Т. Аксакова — сказка «Аленький цветочек», написанная по воспоминаниям детства для внучки Оленьки.1 Сказка эта в первый
раз увидела свет в 1858 году как приложение к повести «Детские годы Багрова-
внука». Часть автобиографической повести,сказка отражает этические взгляды
С. Т. Аксакова.

Все особенности характеров встречающихся ему людей Сережа Багров пытается осмыслить под углом зрения своих детских представлений о хорошем
и плохом. Эти представления во многом навеяны «Аленьким цветочком».

2 История произведения рассказана самим Аксаковым. Она началась в 1797 году в деревне Ново-Аксакове, куда родители С. Т. Аксакова переехали на постоянное жительство после смерти деда писателя Степана Михайловича. «По совету тетушки, — вспоминает С. Т. Аксаков,— для нашего усыпления позвали один раз ключницу Палагею, которая была великая мастерица сказывать сказки и которую даже покойный дедушка любил слушать. . . Пришла Палагея, немолодая, но еще белая, румяная и дородная женщина, помолилась богу, подошла к ручке, вздохнула несколько раз,
по своей привычке всякий раз приговаривая:„Господи, помилуй нас, грешных»,села у печки, подгорюнилась одною рукой и начала говорить, немного нараспев:

„В некпим царстве, в некпим государстве…» Это вышла сказка под названием
„Аленький цветочек» . . . Эту сказку, которую слыхал я в продолжение нескольких годов не один десяток раз,потому что она мне очень нравилась,впоследствии выучил я наизусть и сам сказывал ее, со всеми прибаутками, ужимками,оханьем и вздыханьем Палагеи».

Для «мальчика с блестящими глазами и нежным сердцем» существовал лишь один источник сказки — сказительница Палагея или Пелагея. В сказке Пелагеи будущему писателю показалось «стоящим вниманья» «странное сочетание восточного вымысла, восточной постройки и многих, очевидно, переводных выражений, с приемами,образами и народною нашею речью». Как же он был поражен, когда несколько лет спустя
обнаружил еще одну такую же сказку под названием «Красавица и Зверь»,напечатанную на страницах переведенного с французского языка сборника «Детское училище». «С первых строк, — вспоминает Аксаков, — показалась она мне знакомою и чем далее, тем знакомее;наконец, я убедился, что это была сказка, коротко известная мне под именем „Аленький цветочек», которую я слышал не один десяток раз в деревне от нашей ключницы Пелагеи» (т. 2, с. 38). «Содержанию „Красавица и зверь», или „Аленький цветочек», — замечает С. Т. Аксаков,— суждено было еще раз удивить меня впоследствии. Через несколько лет пришел я в Казанский театр слушать и смотреть оперу „Земира и Азор» — это был опять „Аленький цветочек» даже в самом ходе пиесы и в ее подробностях» (т. 2, с. 39). Что за произведения здесь имеются в виду? Первое — это «Детское училище,или Нравоучительные разговоры между разумною чительницею и знатными разных лет ученицами, сочиненные на французском языке госпожой Ле Пренс де Бомонт» и изданные в первый раз по-французски в 1756 году, а по-русски четыре года спустя.4 Второе произведение — это опера французского композитора А.-Э.-М. Гретри «Земира и Азор», либретто которой было написано в 1771 году на сюжет «Красавицы и Зверя» Ж.-Ф. Мармонтелем. Действующие лица оперы —
Азор, персидский князь, царь Камира,«имеющий страшный вид», Сандер, купец,
Земира, Фадли и Л небе, его дочери,Али, невольник Сандера, духи и волшебницы.
Действие происходит то в волшебном замке Азора, то в загородном доме персидского купца Сандера.Русским читателям XVIII века было известно еще одно сочинение на этот же сюжет. Это пьеса французской писательницы С.-Ф. Жанлис «Красавица и Чудовище», сочиненная в 1779 году.6 В ней всего три действующих лица: Фанор,«дух в ужасном образе», Сирфея и Федима, подруги, похищенные духом из родительского дома. Действие происходит под сенью пальм в доме Фанора, над входом в который было написано: «Вход для всех несчастных».

Во Франции конца XVII—первой половины XVIII века, в переходное время от классической эпохи к эпохе Просвещения, значительно возрос интерес к народным сказкам, занявшим место средневековых фабльо и легенд. В то время вышли в свет многочисленные сборники литературных сказок, в том числе: «Сказки моей матери Гусыни» Ш. Перро (1697), волшебные сказки фей Ж.-Ж. Леритье де Вильодон (1696),
графини Де Мюра (1698), графини Д’Онуа (1698), мадмуазель Де Ла Форс (1698),
аббата де Прешак (1698), графа Гамильтона (1730), Г.-С. Вилленев (1740), Ж.-М. Ле Пренс де Бомон (1757) и многие другие.7 Во французском фольклоре издавна бытовали сказки о зачарованном принце или юноше, превращенном в животное,и о девушке, которая силою своей любви расколдовывает его. Эти сказки с конца XVII века стали принимать литературную форму. Таковы, например,сказки Д’Онуа «Принц-Кабанчик» и «Баран», Ш. Перро «Хохлик», а также одна из «Морских сказок» Г.-С. Вилленев.8

Графиня Бомон, урожденная Ле Пренс, заимствовала основу своей сказки «Красавица и Зверь» у Вилленев, добавив к ней наставления морального свойства и ряд деталей.9 Сказительницей у Вилленев выступает старушка, развлекающая одну семью, следующую на корабле из Франции в Вест-Индию, а у Бомон — мадмуазель Бонна, рассказывающая
свои сказки в воспитательных целях леди Спиричуэл и леди Сенсэ, а также детям из аристократических семей. «Magasin des enfants» был популярным детским чтением в Европе. Неудивительно,что он был переведен и в России. Век Просвещения, вторая половина XVIII века, отмечен в России повышенным интересом к русской народной и
литературной сказке. Тогда вышли в свет многочисленные сказочные сборники:
«Пересмешник, или Славенские сказки» М. Д. Чулкова (1766—1768), «Славенские древности, пли Приключения славенских князей» М. И. Попова (1770—1771), «Русские сказки» В. А. Левшина (1780—1783); отдельными изданиями выходили сказки о Бове-Королевиче, Еруслане Лазаревиче, Шемякином суде,Ерше Ершовиче, Полкане и т. п.; многие писатели пробовали свои силы в жанре литературной сказки (И.А. Крылов, Евграф Хомяков, Екатерина II, Сергей Глинка, H. М. Карамзин и др.).10 Волшебно-
рыцарский роман и волшебные сказки о феях вырастали из народной сказки, и потому элементы народного творчества составляли в то время основу быстро развивающейся беллетристики, в числе жанров которой литературной сказке принадлежало видное место.11

Во второй половине XVIII века сказка Бомон «Красавица и Зверь» получила широкое распространение в России не только в печатных изданиях, но и в рукописях. За три года до выхода в свет перевода Петра Свистунова, в 1758 году, эту сказку уже перевела на русский язык Хпония Григорьевна Демидова,дочь владельца уральских заводов Григория Акинфиевича Демидова.12 Затем с рукописи Демидовой стали сниматься копии и распространяться в народе в виде рукописных тетрадок.13 Сказка вошла в состав известного в рукописях «Разговора госпожи Благоразумовой, Остроумовой и Вертопраховой» 14 и послужила источником рукописной «Гнсторни о французском короле и его дочери Красавице», произведения русской рукописной демократической литературы VIII века.15 К этому необходимо добавить, что проникновение французской литературной сказки в русскую литературу и даже фольклор было нередким явлением. Так, в XVIII веке французские легенды о святой
Женевьеве переделываются в лубочную «Сказку о трех королевичах» и «Сказку о Дурнне-Шарине», а французская сказка «Catherine La Sotte» превращается в русскую
сказку о Катерине.16

Как же французская сказка стала известна простой русской крестьянке Пелагее, не
умевшей ни читать, ни писать? Биографию Пелагеи мы можем восстановить со слов Аксакова. Во время крестьянской войны 1773—1775 годов под руководством Емельяна Пугачева отец Пелагеи, крепостной помещиков Алакаевых, бежал от хозяев вместе с дочерью в Астрахань. Там Пелагея вышла замуж, потом овдовела,служила в купеческих домах, в том числе у купцов-персов, а в 1796 году вернулась к наследнику Алакаевых С М Аксакову в Ново-Аксаково. «Пелагея, — вспоминает Аксаков, — кроме досужества в домашнем обиходе, принесла с собою необыкновенное дарование сказывать
сказки, которых знала несчетное множество. Очевидно, что жители Востока распространили в Астрахани и между русскими особенную охоту к слушаныо и
рассказыванью сказок. В обширном ска каталоге Пелагеи вместе со всеми
русскими сказками находилось множество сказок восточных, и в том числе несколько
из „Тысячи и одной ночи. Дедушка обрадовался такому кладу, и как он уже начинал хворать и худо спать, то Пелагея, имевшая еще драгоценную способность не дремать по целым ночам, служила большим утешением больному старику. От этой-то Пелагеи наслушался я сказок в долгие зимние вечера. Образ здоровой, свежей и дородной сказочницы с веретеном в руках за гребнем неизгладимо врезался в мое воображение, и если бы я был живописец, то написал бы ее сию минуту, как живую» 17

Итак, именно в Астрахани в 70—90-е годы у Пелагеи сложился свой сказочный репертуар, в состав которого, по Аксакову, входили русские народные сказки «Царь-девица», «Иванушка-дурачок», «Жар-птица», «Змей-Горыныч», а также некоторые восточные сказки из «Тысячи и одной ночи» н, наконец, «Аленький цветочек». Арабские сказки «Тысяча и одна ночь» в переводе с французского были широко распространены в демократической рукописной литературе XVIII века,18 известны были и многочисленные издания переводов.19 Маленький Сережа зачитывался сказками
Шехерезады, которые ему давал читать знакомый матери П. И. Чичагов (см. т. 1,
с. 459—460). Стало быть, книжный ориентализм «Аленького цветочка», проявляющийся, например, в таких словосочетаниях, как «золото аравийское», «хрусталь восточный», «кармазинное сукно», в описании дворца Зверя лесного, чуда морского и его сада, в рассказе о «тувалете» дочери персидского короля, в упоминании разбойников «бусурмаиских, турецких да индейских, нехристей поганых» и пр., следует отнести как па счет Пелагеи, так и на счет Аксакова, знакомых с арабскими и персидскими сказками. До Пелагеи французская сказка, вероятно, дошла следующим путем: перевод
из «Детского училища» был усвоен русским фольклором либо через посредство
рукописей, либо через печатные источники и стал известен Пелагее в Астрахани в пересказе. В русском фольклоре издавна бытовала подобная же сказка. Здесь могло произойти наложение одного (книжного) материала на другой (чисто фольклорный).

Пелагея могла вполне быть сотворцом именно этого варианта сказки: она расцветила основной сюжет чисто русскими сказочными мотивами, народными оборотами речи, шутками, прибаутками, пословицами и поговорками.

Теперь нам необходимо обратиться к записям сказок в русском, восточнославянском,
а может быть, и в мировом фольклоре для того, чтобы проверить наш основной тезис: сказка, подобная «Аленькому цветочку», до Аксакова уже существовала. Первый факт следующий:не позднее, чем в 30-е годы XIX века, такая сказка была записана В. И. Далем и вошла в 7-й выпуск «Народных русских сказок» А. Н. Афанасьева.20 Известно,
что А. Н. Афанасьев получил от В.И.Даля записи 150 сказок, которые целиком составили 4-й, 6-й и 7-й выпуски его «Народных русских сказок», а сказка «Заклятой царевич», имеющая некоторое сходство с «Аленьким цветочком», увидела
свет в 1863 году, как раз в 7-м выпуске.21 Согласно указателям сказочных сюжетов Аарне—Андреева и Аарне-Томпсона, Барага и др., сказка «Аленький цветочек» рассматривается как ответвление 425-го типа волшебных сказок «Поиски потерянного мужа», где муж или жених превращен волшебными чарами в чудовище.22 Отдаленный
первообраз типа 425 — «Амур и Психея» из «Милетских рассказов» Аристида Милетского
(II—I века до н. э.).23 «Аленький цветочек» относится к подтипу 425 С, его особенность в счастливой концовке: 1) вернувшись из родного дома во дворец
или в дом зачарованного жениха, девушка застает его бездыханным, 2) она
оживляет его и разрушает заклятие объятием и поцелуем, обещая выйти за него
замуж.24 Сказка типа 425 была распространена по всей Европе, в Сибири, на
Филиппинских островах, на островах Гаити, Мартинике, Антильских, в Бразилии,
но подтип 425 С, согласно исследованию шведского фольклориста Яна-Ойвинда Свэна,26 встречается только у французских писательниц середины XVIII века Вилленев и Бомон, а также в позднем фольклоре — русском, немецком 26 и греческом.27 У чешской писательницы Божены Немцовой есть одна подобная сказка — «Мохнатое чудовище» или «Бутон розы»,28 скорее всего взятая ею у Бомон. Подтип 425 С по Свэну происходит от подтипа 425 В, он полностью литературного происхождения. Но от этого подтип 425 С не теряет своего значения. Напротив, он приобретает еще большую ценность, так как предоставляет возможность для исследования проблем взаимодействия фольклора и литературы.

Сказка подтипа 425 В по Свэну бретонского происхождения. От бретонцев онапопадает к ирландским кельтам и французам, от последних к немцам, итальянцам и русским.29

По данным последнего справочника — «Сравнительного указателя сюжетов восточнославянской сказки», в настоящее время известно 17 вариантов сказки
подтипа 425 С в русском фольклоре, 5 — в украинском, 2 — в белорусском.30 Внимательное рассмотрение изданных текстов позволяет уточнить эти данные. Так,
не имеют никакого отношения к 425 С сказки «Аннушка-несмеянушка» из записей
И. А. Худякова,31 «Медведь-царевич» из записей Г. Бондаря,32 «Морской царь и купеческая дочь» в издании А. М.Смирнова,33 «Блюдечко и наливное яблочко» из записей Вл. Бахтина34 и В. П.Кругляшовой,36 «Кобылья голова» из записей Г. Я. Симиной.36 Не нашли мы нашей сказки и в украинском издании С. Далавурака и М. Ивасюка.37 Оказались нам недоступными записи сказок И. Калинникова и одна из карельских сказок (Карелия. Альманах Союза советских писателей. Петрозаводск, 1938,с. 110—112). В «Сравнительном указателе сюжетов» одна из сказок в записи
П. П. Чубинского отнесена к украинским,а на самом деле она белорусская и записана
в Гродненской губернии.38

Итак, сейчас мы располагаем 10 русскими (Даль—Афанасьев, Герасимов, Смирнов,
Ковалев, Коргуев, Чернышев, Тумилевич, Балашов, Соколова, Митропольская), 3 украинскими (Левченко, Линтур, Пупіик) и 2 белорусскими (Чубннскнй) записями или вариантами сказки 425 С. Сопоставим их тексты между собой, а также со сказками
Бомон и Аксакова.

Старший из сохранившихся текстов записей — вариант Даля—Афанасьева — озаглавлен «Заклятой царевич». Сравнение его с «Аленьким цветочком» показывает следующее: «Заклятой царевич» не был источником литературной сказки. Текст сказки краткий, стиль неукрашенный; в отличие от аленького цветочка Аксакова

или розановой ветви Бомон

цветок здесь не имеет названия, вместо чудовища страшного и мохнатого, Зверя
лесного, чуда морского Аксакова или Зверя Бомон здесь фигурирует «безобразной
крылатой змей с тремя головами», похититель женщин традиционного русского
фольклора. Есть и еще расхождения: у Аксакова и Бомон чудовищу все равно, какую из дочерей пришлет к нему купец, а в русской сказке змей ставит условие: «Кто тебя первой по приезде домой встретит, того мне на весь век отдай». И еще: у Аксакова и Бомон Зверь — это добрый хозяин дворца и сада, верный раб своей госпожи — младшей дочери купца, а в русской сказке змей — полновластный
господин, он приказывает девушке стелить ему постель рядом с ее кроваткой, а на третью ночь требует: «Ну, красная девица, теперь я с тобой на одной кровати лягу». «Страшно было купеческой дочери спать на одной постели с таким безобразным чудовищем, — говорится в сказке, — а делать нечего — скрепила свое сердце, легла с ним».

У Аксакова и Бомон Красавица возвращается домой на побывку с помощью волшебного
перстня, а в русской сказке — в коляске, перемещающейся мгновенно от дворца змея на купеческий двор. У Аксакова Зверь лесной был найден девушкой бездыханным на пригорке, где рос аленький цветочек, у Бомон — Зверь бросился с горя в канал, в русской сказке — в пруд. У Аксакова и Бомон Красавица обнимает Зверя и признается
ему в любви, в русской сказке — она обнимает голову змея и целует его крепко-
крепко, змей тут же превращается в доброго молодца, у Аксакова и Бомон — в принца.

Еще одно доказательство бытования сказки в фольклоре — «Аленькой цветочек», записанный А. Ы. Нечаевым в 1930-е годы со слов известного беломорского сказителя М. М. Коргуева.ЗУ Сравненне текстов показывает, что Коргуев в основном сохраняет традицию, передавая нам ту же самую сказку. По словам автора комментария А. Н. Нечаева, «наш вариант очень близок к „Аленькому цветочку» Аксакова. Основное отличие — это стремление Коргуева придать сказке традиционный сказочный характер: неизменная троичность действия (например,купец три раза отправляется в плавание
за цветком, а не один, как в других вариантах). Еще более интересным моментом является перенесение действия сказки в поморскую среду. Так, купец каждый год ходит на своих кораблях заграницу за товарами; не может долго найти цветок, потому что дорого платить за простой в порту, необходимо ехать домой; обещает свезти на следующий год дочь заграницу и т. д.».40

Укажем на те детали, которые сближают текст Коргуева с текстом Аксакова. Это упоминания аленького цветочка, волшебного кольца, с помощью которого происходит перемещение героев в сказочное царство, описание богатств дворца и чудес сада, привольной жизни там героини, описание обстоятельств возвращения девушки в отчий
дом на побывку, смерть Зверя в саду с аленьким цветком в лапах, освобождение
чаревича» от чар верной ому Санечкой. Мотив приготовления постели чудовищу, имеющийся в варианте Даля-Афанасьева, у Коргуева, как и у Аксакова—Бомон, отсутствует. Добавим к этому, что корабли купца, которых нет в сказках Аксакова и Даля—Афанасьева, это либо дань Коргуева поморской традиции,либо восхождение к фольклорному первоисточнику, где, как у Бомон,фигурировали море и корабли.

Еще два варианта сказки — с Терского берега Белого моря и с Азовского моря — имеют названия «Аленький цветочек». Первая из них, записанная Д. М.Балашовым со слов сказительницы О. И.Самохваловой,41 излагает известный сюжет в сокращении. Здесь вместо купца действует старик, его дочери просят привезти им в подарок не венец и туалет, а платья. Старик забывает купить аленький цветок, идет мимо незнакомого сада, срывает розу, и тогда внезапно появляется страшный Зверь и требует привезти к нему одну из дочерей. Старик приезжает домой, раздает дочерям подарки и все им рассказывает. «А етот, знаешь, страшный Зверь — царь ли был, так сын у него, — говорится в сказке, — и его овернулн страшным зверем. Кто его noлюбит — досель, а не полюбит, не овернуть его».42

Тексты Аксакова и Самохваловой совпадают в деталях сюжета: надписи на стене, с помощью которых Зверь разговаривает с героиней, описание богатства дворца и великолепия сада, а также привольной жизни там девушки, рассказ о возвращении домой на побывку на три часа и поступок сестер, повернувших стрелку часов назад, и т. д.

Вторая сказка с этим же названием, записанная не так давно Ф. В. Тумилевичем у казаков-некрасовцев,43 обнаруживает в деталях отклонение от основного сюжета. Вероятно, в казачьей традиции появились новые персонажи сказки: купец и его сын Василий, красавец; вместо купца с тремя дочерьми здесь действует бедный охотник с тремя дочерьми, младшую из них зовут Танюшей. Василий и Танюша полюбили друг
друга, но купец заколдовал своего сына, превратив его в верблюда, построил в лесу для него дом, насадил сад и в нем аленький цветочек. В сказке рассказывается о том, что бедняк на базаре купил подарки для своих дочерей: сарафан и балахон, ка-
товур и связку, однако не мог нигде найти аленький цветочек для младшей. Танюша
сама отправляется на поиски заветного цветка, находит в лесу красивый дом и
сад, поселяется в нем, таинственные слуги кормят ее и поят, во сне ей является
Василий и просит сорвать аленький цветочек, который вырос выше человеческого
роста. Девушке удается сорвать цветок и расколдовать своего жениха. История кончается свадьбой.

Один из вариантов этой же сказки с западных предгорий Алтая имеет название «Алая роза».44 Здесь известный сюжет также дается в сокращении и без счастливого конца, как в подтипе 425 В. Вместо купца в сказке действует старик, он покупает на базаре сапоги и ботинки для двух дочерей постарше, а для младшей нигде не может найти алой розы. Наконец, он находит и срывает ее в пустынном саду, страшный голос велит старику отдать дочь хозяину сада. Старик соглашается и с помощью волшебного кольца оказывается дома. Его младшая дочь с помощью того же кольца (как
в тексте Аксакова—Бомоп) перемещается в сказочное царство. Хозяин сада разговаривает с девушкой, не показываясь ей, и вскоре отпускает ее домой на побывку на два часа; девушка опоздала, а ее возлюбленный с горя «решился». Она находит его мертвым в яме. Счастливого конца нет, что не характерно для русских сказок этого типа. Предполагаем, что Алтайский вариант — это усечение первоначального подтипа 425 С.

Близкую зависимость от текста Аксакова обнаруживает сказка «Чудо морское, зверь лесной», записанная у И. Ф.Ковалева, сказочника из дер. Шадрппо, Воскресенского района, Горьковской области.15 Так, например, в ответ на просьбу средней дочери привезти ей хрустальный туалет, купец отвечает: «Знаю я, моя дочь милая, у персидской королевы, так я тебе его достану». Только в варианте Аксакова—Пелаген имеется персидская тема и этот рассказ про «тувалет»: «Хорошо, дочь моя милая, хорошая и пригожая, достану я тебе таковой хрустальный ту валет; а и есть он у дочери короля персидского, молодой королевишны, красоты несказанной, неописанной
и негаданной; и схоронен тот тувалет в терему каменном, высокипм, и стоит он на горе каменной, вышина той горы в триста сажень, за семью дверьмп железными,
за семью замками немецкпмп, и ведут к тому терему ступеней три тысячи, и на каждой ступени стоит по вопну персидскому и день и ночь, с саблею наголо
булатною, и ключи от тех дверей железных носит королевпшиа на поясе. Знаю я за морем такова человека, и достанет он мне таковой тувалет. Потяжеле твоя работа сестриной: да для моей казны супротивного нет» (т. 1, с. 584). Текст Ковалева
восходит к тексту Аксакова—Пелаген: в них полностью совпадают основная линия сюжета и многие детали.

Есть и различия: в сказке Ковалева аленький цветочек растет на бугре в золотом
кубке; принц рассказывает девушке свою историю так: дядя-волшебник заколдовал сына царя из зависти к его богатству; Маша — первая из тринадцати девушек, полюбившая зачарованного принца. Ответвлением первоначального сюжета «Аленького цветочка», его переработкой представляется сказка «Ореховая ветка», известная в трех записях: из Пушкинских Гор Псковской области, из Рязанской области, у русского населения Литвы.46

Здесь вместо розы фигурирует ореховая ветка, вместо Зверя лесного,чуда морского — медведь, вместо дворца — пещера в лесу. Конец сказки — традиционный: медведь расколдовывается и превращается в князя. История заканчивается свадьбой.

Украинские и белорусские варианты мало дают для восстановления первоосновы
русской сказки подтипа 425 С, поэтому мы их не рассматриваем. В результате изучения всей восточнославянской традиции сказки подтипа 425 С мы можем прийти к следующему выводу: сказка эта существовала в фольклоре до Аксакова. Другое дело точная датировка и локализация сказки. Очевидно, что, вопреки выводам Я.-О.Свэна, сказка подтипа 425 С существовала в русском фольклоре до Бомон, т. е.ранее середины XVIII века. Распространение во второй половине XVIII века в русской демократической среде рукописных версий французской литературной сказки Бомон привело к тому, что в фольклоре старый фольклорный текст соединился со сказкой Бомон и в таком виде был зафиксирован около 1797 года у Пелагеи. С.Т.Аксаков и взял впоследствии этот контаминированный текст за основу для своей литературной сказки, что в конце концов и объясняет близость текста Аксакова к тексту Бомон. Несомненно, что писатель многое добавил «от себя», немало и опустил. Он творил
в духе русской сказочной традиции, но и не без книжной ориентации. В результате
из-под его пера вышел совершенно новый текст, не повторяющий сказку Пелагеи и
вместе с тем чрезвычайно близкий к ней. В настоящее время мы не можем отделить
в этом тексте то, что принадлежит Аксакову, от того, что принадлежит Пелагее.
Сравнение двух текстов — текста Пелагеи—Аксакова и текста Бомон — показывает,
что первые заимствовали из Бомон основную линию сюжета, основных действующих лиц и главные контуры композиции. Стиль, однако, претерпел большие изменения. По существу было создано совершенно новое произведение словесного искусства с конкретными образами, без аллегоризма; фантастическое существо в произведении только одно — это зачарованный принц. В тексте Пелагеи—Аксакова подверглось сокращению все лишнее, мешавшее развитию главного сюжета. Так, в русском тексте не упоминаются три сына купца и не говорится об их готовности сразиться со Зверем
за отца; нет рассказа о разорении купца и переезде купеческой семьи в деревню ,
где она принуждена была в течение года добывать себе пропитание крестьянским
трудом; нет известия о получении письма, сообщающего о том, что один корабль
купца спасся и прибыл в порт с товарами; не подчеркивается дурное поведение двух
сестер Красавицы, их спесивость, умственная ограниченность, моральная опустошенность, черствость, злобность и т. п.; нет известия о двух дворянах, женихах сестер Красавицы, и о несчастливых их браках; не рассказывается о добродетельном поведении и трудолюбии Красавицы в доме отца; не сообщается, что девушка приехала к Зверю вместе с отцом; не говорится о волшебнице, которая явилась девушке во сне в первую ночь ее пребывания во дворце Зверя; не подчеркивается, что Красавица вначале опасалась, что Зверь может ее убить; не рассказывается о том, что Зверь с самого начала испытывал девушку своим страшным видом; нет сентенции Красавицы о том, что «не красота и не разум мужа веселить могут жену, но изрядной нрав, добродетель и учтивость; а Зверь все сии добрыя качества имеет»; 47 ничего не сказано о превращении двух злых сестер в статуи.

Сравнительно с французским текстом Бомон в русский текст Пелагеи—Аксакова были внесены следующие изменения: распространен разговор купца с тремя дочерьми о подарках, во французском тексте бегло говорится о богатом платье, головных уборах и «другой мелочи»; подарки для дочерей купец находит в заморских странах, а не во дворце зачарованного принца,

причем веточка с розами

названа у Аксакова «аленьким цветочком»; во дворец Зверя купец попадает случайно, заблудившись в лесу, после того как на него напали разбойники; купец и затем его дочь попадают в волшебное царство с помощью кольца или перстня, а не на лошади, как во французской сказке; аленький цветочек сам, как по волшебству, прирастает к прежнему стеблю на муравчатом пригорке, где он прежде рос; Зверь лесной пишет письма купеческой дочери огненными словесами на мраморной стене, таким же образом она переписывается с домашними (этого нет во французской сказке); Зверь отпускает девушку домой на три дня, а не на неделю, и запаздывает она на несколько часов, а не на неделю; Зверь падает бездыханным на пригорке, обхватив лапами аленький цветочек, а не на берегу канала; с заключительными словами к своей избавительнице обращается сам принц, а не волшебница. На протяжении всего текста в русской
литературной сказке заметна сішьная стилистическая амплификация с избыточным
применением сравнений, олицетворений, эпитетов в постпозиции, метафор и т. п. И вместе с тем, несмотря па значительную литературную обработку, придавшую произведению книжный характер, оно не порывает своей связи с^фольклором, сохраняя ряд особенностей, присущих фольклорному произведению. Это особая сказочная форма повествования, сказочная обрядность, проявляющаяся устойчивости, стереотипности сказового стиля, в повторяемости одних и тех же мотивов, в числовой символике, в приеме наращения эффекта, в параллелизме сказочных образов и мотивов. Взаимосвязь
фольклорных и литературных поэтических рядов в «Аленьком цветочке» Аксакова
вполне очевидная.

Таким образом, на примере истории одного сюжета мы наблюдаем, как первоначальный
миф (волшебная сказка) трансформируется в литературное произведение — психологическую сказочную повесть,бывшую во второй половине XVIII века одним из жанров русской беллетристики.

http://lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=UGyb11fhOuM%3d&tabid=10540 — Ю. К. Бегунов. ИСТОЧНИКИ СКАЗКИ С. Т. АКСАКОВА «АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК»

Эксперт + Редактор   + Домашняя хозяйка   + Педагог допобразования

20596

259 подписчиков

Спросить

26 мая 2015

Кто написал «Аленький цветочек»: автор и история создания

«Аленький цветочек» по праву входит в «золотой фонд» русских сказок. Ей зачитывается не первое поколение детей, по ней снимают фильмы и мультфильмы. Ее привыкли воспринимать как народную, и далеко не все поклонники истории любви красавицы и чудища знают, кто же написал «Аленький цветочек».

Впервые русские читатели познакомились с «Аленьким цветочком» в 1858 году, когда известный писатель Сергей Тимофеевич Аксаков опубликовал свою автобиографическую книгу «Детские годы Багрова-внука», рассказывающую о детстве писателя, проведенном на Южном Урале.

В ней он рассказывал, в частности и о том, как в детстве во время болезни ключница Пелагея рассказывала ему сказки. Волшебная история про купца, привезшего дочери аленький цветочек и про всепобеждающую любовь, была среди этих историй. Чтобы не прерывать повествование, писатель не стал включать текст сказки, записанной со слов Пелагеи, в текст книги, а поместил эту историю в приложение. В первой редакции сказка называлась «Оленькин цветочек» — в честь любимой внучки писателя Ольги.

Ключница Пелагея  — реальный персонаж. Она много служила в купеческих домах, в том числе и у персидских купцов. И слышала там много знаменитых восточных сказок. У нее был дар рассказчицы, «великой мастерицы» рассказывать сказки, за что ее особо любили в семье Аксаковых. Она часто рассказывала маленькому Сереже на ночь волшебные истории, а «Аленький цветочек» нравился ему особо. Когда Сергей Аксаков вырос, он рассказывал ее уже сам, и образностью и поэтичностью его слога восхищались многие его современники, включая Пушкина и Гоголя.

Литературная обработка «Аленького цветочка», сделанная Аксаковым, сохранила напевность и поэтичность народного языка, сделав сказку поистине завораживающей.

Некоторые полагают, что «Аленький цветочек» — «русифицированная версия» сказки «Красавица и зверь» (в другом варианте перевода — «Красавица и чудовище») Лепренс де Бомон, публиковавшейся в то время в сборниках переводных нравоучительных историй для детей. Однако Сергей Аксаков познакомился с этой историей намного позже, и, по его словам, был немало удивлен сюжетному сходству с любимой с детства сказкой.

На самом деле сюжет про девушку, оказавшуюся в «заложниках» у незримого чудища и полюбившую его за доброту — очень древний и распространенный еще со времен античности (например, история Амура и Психеи). Такие сказки рассказывали в Италии и Швейцарии, в Англии и Германии, в Турции, Китае, Индонезии… Популярен этот сюжет и среди славянских народов.

В русской литературе до Аксакова эту историю литературно обрабатывал также Иполлит Богданович — в поэме «Душенька», увидевшей свет в 1778 году, за 80 лет до выхода «Аленького цветочка».  Однако своей популярностью эта история обязана именно Сергею Аксакову, сумевшего рассказать любимую сказку своего детства так, что ее полюбили миллионы людей.

Старый сюжет в новом прочтении: не простая история сказки Аксакова.

Сказка «Аленький цветочек» Сергея Аксакова очень похожа на зарубежный аналог «Красавицу и чудовище». Так кто же является создателем этого известного всем сюжета? И как была написана оригинальная русская сказка?
Версию Сергея Тимофеевича, опубликованную в 1858 году можно было бы назвать репликой французской сказки «Красавица и зверь».
Первым похожим произведением можно считать древнеримский миф об Амуре и Психее. Во вдохновленном вечным сюжетом произведении Габриэль-Сюзанны Барбо де Вильнёв 1740 года можно найти причины колдовства над принцем: злая фея-попечительница принца пыталась соблазнить его, когда тот подрос; но получив отказ, привела в действие темные чары. Самую же большую известность за границей получило произведение французской писательницы Жанны-Мари де Бомон, написанное в 1757 году. Именно она прародитель той упрощённой и понятной всем версии, которую не раз экранизировали.
Сергей Тимофеевич Аксаков — русский писатель и общественный деятель, 1791-1859гг., рос в семье прокурора земского суда и дочери генерал-губернатора Уфимского наместничества, вместе со своей младшей сестрёнкой Надей. О своём детстве он оставил автобиографические воспоминания в книге «Детские годы Багрова-внука» (это была первая в стране автобиография детства). В одной из глав писатель упоминает о волнительных чувствах к весне в Багрово. Когда на улице было сыро и грязно, мать старалась не выпускать мальчика из дома. Но и теплые сухие деньки не уберегли его от простуды: Сережа получил насморк и кашель. По не понятным причинам к болезни присоединилась бессонница. Тогда тетушка мальчика посоветовала его матери позвать ключницу Пелагею. Та была известной в их кругах сказочницей. В первый же вечер ключница рассказала Сергею сказку об «Аленьком цветочке», после которой мальчик ещё более прежнего не желал спать: разыгралось воображение. Пелагею стали приглашать в дневные часы, и сказка была услышана Аксаковым много раз. Писатель рассказывал, как часто декламировал «Аленький цветочек» перед семьёй, полностью отображая манер и говор ключницы, и вызывая всеобщий хохот. Позже Сергей Тимофеевич отметил, как интересно переплетаются между собой в необыкновенном построении восточные «переводные» слова и наша народная речь. Впечатление от волшебной сказки сохранилось, и во взрослые годы писатель попытался по памяти воспроизвести текст. В «Детских годах Багрова-внука» приведена запись слов ключницы.
Так как же всё-таки могло получиться, что рассказ Пелагеи так похож на повествование де Бомон?
В 1760-х годах сказка была переведена на русский язык: сначала она распространись в виде рукописей Хпонии Григорьевны Демидовой; а позже была издана в переводе Петра Свистунова. Чтение одного из экземпляров, видимо, было прослушано Пелагеей.
До жизни в Уфе она долгое время пребывала в Астрахани. Там крестьянка служила в купеческих домах, в том числе и у персов. И, вероятно, была впечатлена бытом и богатой обстановкой у последних. В свой пересказ ключница добавила арабские мотивы и элементы русского народного творчества: прибаутки, пословицы, средства речевой выразительности.
Пелагею можно считать соавтором сказки «Аленький цветочек». А Сергея Тимофеевича Аксакова — создателем абсолютно нового литературного произведения: редкого образца, трогающего душу русского человека.
Сказка всегда будет актуальной, ведь она повествует о самом главном: об истинной красоте и о волшебной силе любви. Для того, чтобы понять самобытность русского произведения нужно ознакомиться именно с полной версией с сохраненным напевным слогом.