Как писался балет лебединое озеро

Глубокая музыка Чайковского не нашла 140 лет назад достойного воплощения в танце и не встретила понимания

Премьера «Лебединого озера» на сцене Большого театра состоялась 140 лет назад. Публика приняла балет довольно прохладно. Глубокая музыка ЧАЙКОВСКОГО не нашла тогда достойного воплощения в танце и не встретила понимания. Зато сейчас этот балет — одно из немногих классических произведений, о которых знают не только заядлые театралы, но и простые обыватели. Даже если бы Петр Ильич не написал за свою жизнь ничего, кроме «Лебединого озера», то на сегодняшний день его гонорар, по данным делового журнала «Businessweek», составил бы около $1,2 миллиарда.

Либретто к самоубийству

В основу «Лебединого озера» положена старинная немецкая легенда, повествующая о прекрасной принцессе Одетте, превращенной в лебедя проклятием злого колдуна — рыцаря Ротбарта. Чары злого гения действуют днем, но с приходом луны белый лебедь превращается в девушку. Прекрасную Одетту на берегу озера во время охоты встречает принц Зигфрид. Потрясенный ее историей, он клянется ей в вечной любви. Цепь трагических событий приводит к схватке Зигфрида с Ротбартом, но бурные волны разбушевавшейся на озере стихии поглощают и рыцарей, и заколдованных лебедей. Освободившаяся от злых чар Одетта соединяется с Зигфридом в потустороннем мире.

Чайковский верил, что его смерть тоже будет связана с водой. Однажды после очередных переживаний из-за неудач в личной жизни он весьма оригинально пытался покончить жить самоубийством. Но смерть настигла его 16 лет спустя. Он подхватил холеру, выпив стакан некипяченой воды в элитном петербургском ресторане Лейнера на углу Невского проспекта и набережной Мойки.

Два замка — два любовника

Спор о том, что и кто вдохновил Чайковского на написание «Лебединого озера», идет до сих пор. Основных версий две.

* Балет мог быть задуман в Нойшванштайне — буквально, «Новый лебединый камень (утес)», — романтическом замке баварского короля Людвига II в юго-западной Баварии. Вероятно, вдохновением послужили тихие вечера, когда Петр Ильич катался там по озеру Schwansee (Лебединому) на лодочке в компании ученика и любовника Владимира Шиловского.

* В то же время у Чайковского был постоянный партнер — его слуга Алеша Софронов. Вместе с ним, а так же братом Модестом и его бой-френдом Николаем

Конради композитор путешествовал по Швейцарии. Известно, что компания, по просьбе Чайковского, задержалась на Женевском озере в городе Монтре. Там находится знаменитый Шильонский замок, потрясший Байрона и воспетый им в поэме «Узник Шильонского замка».

Лебедь — птица женского счастья

Многочисленные путешествия композитора по Европе оплачивала его страстная поклонница, миллионерша Надежда Филаретовна фон Мекк. У них был общий любовник, молодой скрипач Иосиф Котек, которого оба ласково называл Котик. Именно Иосиф сообщил фон Мекк о бедственном финансовом положении Чайковского, после чего она начала оказывать гению финансовую поддержку.

Нравы за границей и в те времена были намного вольнее, чем в России. Естественно путешественников неизменно привлекали всевозможные пикантности. Петр Ильич посещал музеи и множество частных коллекций, где его внимание, как заезжей знаменитости, всегда обращали на «особые» картины.

Выросшая из античности, европейская культура многократно «перепела» все ее сюжеты, особенно игривого содержания, которые можно было использовать, не опасаясь строгого осуждения морализаторов. Самый же знаменитый сексуальный сюжет античности — это момент совокупления жены спартанского царя Тиндарея, прекрасной Леды и Зевса. Бог-громовержец овладел Ледой, представ перед ней в образе лебедя.

В силу своего эротического содержания миф пользовался особой популярностью в искусстве эпохи Возрождения. Леонардо да Винчи, Микеланджело, Корреджо открыто изображали Леду в момент ее совокупления с Зевсом либо после него.

Пушкин описывает этот момент в кантате «Леда» тоже предельно откровенно:

Покров красавицы стыдливой,

Небрежно кинутый, у берега лежал,

И прелести ее поток волной игривой

С весельем орошал…

…Вид сладострастный!

К Леде прекрасной

Лебедь приник.

Слышно стенанье…

Лебедь в искусстве того времени — символ «удовлетворения сексуального желания». Чайковский, разумеется, прекрасно об этом знал и сублимировал свое неудовлетворенное желание в музыке. Живое воображение гения рисовало совершенно четкие картины, где лебедями были отнюдь не заколдованные девушки. В петербургском обществе о такой метаморфозе прекрасно догадывались, поэтому и не приняли балет на ура.

Нет музыки печальнее на свете

Для жителей бывшего СССР балет имеет довольно зловещее значение. Его крутили по телеку во время смерти генсеков и все дни августовского путча 1991 года. Идея использовать музыку Чайковского как седативное средство принадлежит Юрию Андропову. Он, будучи шефом КГБ, получал множество доносов на высокое начальство о том, что они засыпают в театре во время этого длинного балета и дискредитируют своим некультурным поведением партию. Вот Юрий Владимирович и дал команду председателю Гостелерадио СССР Сергею Лапину поставить «Лебединое озеро» в день смерти Леонида Ильича Брежнева. Вогнать народ в тоску и сонливость.

При этом танец маленьких лебедей считается самым веселым моментом мировой балетной классики. На него существует огромное количество пародий. Наиболее удачная показана в 15-м выпуске мультфильма «Ну, погоди!».

Только цифра

Билет на «Лебединое озеро» в Большой театр стоит от 15 000 рублей.

Только факт

Рядом с Большим театром высаживают два сорта тюльпанов — «Большой театр» и «Галина Уланова». Их вывел впечатленный балетом голландский цветовод Теодор Лефебр.

• КУЛЬТУРА

• ПСИХОЛОГИЯ

• КРАСОТА

• МУЗЫКА

• ИНТЕРВЬЮ

• ЖИВОПИСЬ

• СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО

• БАЛЕТ

• ЭТИКЕТ

• ЛИТЕРАТУРА

• ИСКУССТВО

• ТЕАТР

• КИНО

• МОДА

Филип Ван Дорен Стерн. «Величайший подарок»

У этого рассказа удивительная судьба. Написав его в ноябре 1939 года, Филип Ван Дорен Стерн после нескольких неудачных попыток опубликовать его самостоятельно распечатал рассказ в виде 24-страничной брошюры и разослал друзьям и знакомым на Рождество 1943 года. Рассказ привлек внимание актера Кэри Гранта, и вскоре компания RKO Pictures приобрела права на эту историю за 10000 долларов, и в 1946 г. режиссер Фрэнк Капра снял по ней фильм «Эта прекрасная жизнь». При выходе картины на экраны она не имела успеха у публики, что привело к банкротству продюсерской компании постановщика и спаду его кинематографической карьеры. Однако через некоторое время фильм получил заслуженное признание. Уже на протяжении многих лет этот фильм один из непременных атрибутов Рождества в США. По версии ВВС, он занимает второе место в списке фильмов, не получивших «Оскар». А Американский институт киноискусства назвал его самым вдохновляющим американским фильмом.

Городок, вытянувшийся по холму, сверкал цветными рождественскими огнями. Но Джордж Пратт их не видел. Перегнувшись через металлические перила моста, он угрюмо уставился на черную воду. Течение кружило и клубилось, как жидкое стекло, и время от времени льдинка, оторванная от берега, проскальзывала вниз, чтобы ее тут же поглотила тень под мостом.

Вода выглядела парализующе холодной. Джордж размышлял, как долго сможет прожить в ней человек. Загадочное черное стекло воды очаровывало. Он перегнулся еще дальше через перила…

— На твоем месте я бы этого не делал, — тихо произнес кто-то рядом.

Джордж раздраженно обернулся к невысокому человечку, которого никогда раньше не видел. Незнакомец был толст, уже далеко не молод, его круглые щеки розовели в зимнем воздухе, будто он недавно побрился.

— Не делал чего? — угрюмо спросил Джордж.
— То, что ты задумал.
— Откуда вам знать, что я задумал?
— Ну, много знать — это наша работа, — не смутившись, ответил незнакомец.

Джордж задумался, кем же мог работать человек, принадлежащий к самому обычному типу маленьких людей, которых и не заметишь в толпе. Если только вы случайно не встретитесь с его ярко-голубыми глазами. Такой добрый и искренний взгляд вы уже не сможете забыть. Ничто больше в нем не привлекало внимания. Он был одет в побитую молью меховую шапку и поношенное пальто, туго натянутое на большом животе. В руках мужчина держал небольшой черный саквояж. На докторский не похож — великоват, да и форму не держит. Комплект образцов торгового агента, решил Джордж с отвращением. Вероятно, парень из тех торговцев, которые шляются вокруг и суют свой маленький острый нос в чужие дела.

— Похоже, будет снег, не так ли? — сказал незнакомец, оценивающе взглянув на пасмурное небо. — Будет хорошее белое Рождество. В наши дни это большая редкость, как и многое другое, — он повернулся к Джорджу. — Теперь у тебя все в порядке?
— Я… конечно, все в порядке. С чего вы взяли, что со мной что-то не так? Я… — Джордж замолчал перед тихим пристальным взглядом незнакомца.

Коротышка покачал головой.

— Знаешь, ты не должен думать о таком и в канун Рождества, и в остальное время. Подумай лучше о Мэри… и о матери…

Джордж открыл рот, чтобы спросить, как этот парень мог узнать имя его жены, но тот опередил вопрос.

— Не спрашивай меня, откуда я это знаю. Знать все — моя работа. Вот почему я пришел по этой дороге сегодня вечером. Хорошо, что я успел, — он посмотрел вниз, на черную воду, и вздрогнул.
— Ну, если вы так много обо мне знаете, — сказал Джордж, — назовите мне хотя бы одну причину, почему я должен жить.

Коротышка издал странный смешок.

— Ну, ну, не может быть все так плохо! У тебя есть работа в банке. И Мэри, и малыши. Ты здоровый, молодой и…
— Да меня тошнит от этого! — воскликнул Джордж. — Я застрял здесь, в этой сточной канаве жизни, делая одну и ту же тупую работу день за днем. У других людей жизнь полна впечатлений, а я — я просто провинциальный банковский служащий, которого даже не взяли в армию! Я никогда не делал ничего действительно полезного или интересного, и похоже, уже никогда не сделаю. С таким же успехом я мог быть мертвецом. Да даже лучше, если бы я был мертв! Иногда мне хочется жить, но в самом деле лучше бы я никогда не появлялся на свет!

Коротышка стоял, глядя на него в сгустившихся сумерках.

— Что это ты сказал сейчас? — мягко переспросил он.
— Я сказал, что хочу никогда не рождаться, — твердо повторил Джордж. — Я действительно этого хочу.

Розовые щеки незнакомца пылали от возбуждения.

— Боже мой, это замечательно! Ты сам нашел выход! Я боялся, что с тобой будут неприятности. Но ты сам все решил. Ты хотел бы никогда не рождаться. Отлично! Считай, тебя нет!
— Что вы имеете в виду? — зарычал Джордж.
— Ты не рождался. Только это. Ты не рождался. Здесь тебя никто не знает. У тебя нет обязанностей — нет работы, нет жены, нет детей. Да что я, у тебя и матери нет. Конечно, откуда бы. Все твои беды позади. Рад сказать, что твое желание было официально удовлетворено.
— Чушь! — фыркнул Джордж и отвернулся.

Незнакомец побежал за ним и схватил за руку.

— Тебе лучше взять это с собой, — сказал он, протягивая портфель. — Это откроет много дверей, которые могут захлопнуться перед тобой.
— Какие же это двери? — усмехнулся Джордж. — Я знаю всех в этом городке. Кроме того, я не хочу видеть людей, способных хлопнуть дверью перед моим носом.
— Да, я знаю, — терпеливо ответил коротышка. — Но все равно возьми его. Это не принесет никакого вреда, зато сможет помочь, — он открыл портфель и показал несколько щеток. — Ты будешь удивлен, узнав, до чего полезны могут быть эти щетки для первого знакомства, особенно, если они бесплатны. Вот смотри, — он вытащил простую маленькую щетку. — Я покажу тебе, как это использовать.

Он сунул портфель в руки упирающемуся Джорджу и начал:

— Когда хозяйка подойдет к двери, протяни ей щетку и начинай быстро говорить. Скажи: «Добрый вечер, мадам. Я из „World Cleaning Company“, и я хочу подарить вам эту красивую и полезную щетку абсолютно бесплатно, без обязательства покупать что-либо». После этого, конечно, дело пойдет легче. Теперь сам попробуй, — он сунул щетку в руку Джорджа.

Джордж швырнул щетку в портфель, неловко нащупал замок и, наконец, закрыл его с сердитым щелчком.

— Вот, — сказал он, и замер, потому что рядом никого не было видно.

Коротышка, должно быть, скрылся в кустах, растущих вдоль берега, подумал Джордж. Он, конечно, не собирался играть с ним в кошки-мышки. Почти стемнело, и с каждой минутой становилось холоднее. Джордж вздрогнул и поднял воротник пальто.

На улицах горели фонари, в окнах мягким светом сияли рождественские свечи. Городок выглядел удивительно веселым. В конце концов, почувствовать, что ты дома, можно только в том уголке земли, где ты вырос. Джордж ощутил внезапный прилив нежности даже к раздражительному старому Хэнку Биддлу, мимо дома которого он проходил. Он вспомнил их ссору, когда его автомобиль ободрал кусок коры большого клена, росшего рядом с домом Хэнка. Джордж посмотрел на голые ветви дерева, широко раскинувшиеся над ним в темноте. Дерево, должно быть, растет тут со времен индейцев. Он почувствовал внезапный приступ вины за причиненный им ущерб. Он никогда не останавливался, чтобы осмотреть рану, потому что обычно боялся попасться Хэнку, пока рассматривает дерево. Сейчас он смело сошел с тротуара, чтобы исследовать огромный ствол.

Хэнк, должно быть, залечил шрам или закрасил его, поскольку на стволе не осталось никаких следов. Джордж зажег спичку и наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Выпрямился он со странным ощущением дурноты в животе. Никакого шрама не было. Кора выглядела гладкой и неповрежденной.

Он вспомнил, что говорил коротышка там, на мосту. Конечно, это все ерунда, но исчезнувший шрам все-таки встревожил его.

Возле банка он заметил — что-то не так. Здание было темным, хотя он точно знал, что оставил гореть свет в хранилище. И кто-то оставил открытыми жалюзи на окнах. Он подбежал к главному входу в банк. Над дверью висела старая потертая вывеска, Джордж легко смог разобрать слова:

Для аренды или продажи
Обращаться к Джеймсу Силве
Недвижимость

Наверное, это какая-то мальчишечья шалость, мелькнула паническая мысль. Потом он заметил кучу листьев и старых рваных газет у обычно безупречно чистых дверей банка. Окна выглядели так, будто их несколько лет не мыли. Напротив здания, в конторе Джима Силвы, все еще горел свет. Джордж кинулся к нему и распахнул дверь.

Джим с удивлением поднял глаза от бухгалтерской книги.

— Что я могу сделать для вас, молодой человек? — спросил он вежливым тоном, предназначенным для потенциальных клиентов.
— Банк, — сказал Джордж, задыхаясь. — Что с ним?
— Старое здание банка? — Джим Силва повернулся и выглянул в окно. — Кажется, с ним все в порядке. Вы, видимо, хотите арендовать или купить его?
— Вы хотите сказать, что он обанкротился?
— Добрых десять лет как. Погорел. Вы недавно в этих краях, не так ли?

Джордж привалился к стене.

— Я был здесь совсем недавно, — сказал он слабо. — У банка было все в порядке. Я даже знал нескольких людей, которые там работали.
— А парня по имени Марти Дженкинс вы тоже знали?
— Марти Дженкинс! Ведь он… — Джордж хотел сказать, что Марти никогда не работал в банке — окончив школу, они оба устраивались на работу в банк, но только Джордж получил ее. Но сейчас, конечно, все было не так. Ему надо быть более осмотрительным. — Нет, я не знал его, — сказал он медленно. — То есть, не совсем. Я о нем слышал.
— Тогда, возможно, вы слышали, что он сбежал с пятьюдесятью тысячами долларов. Вот почему банк разорился. Практически разрушил здесь все, — Силва строго на него посмотрел. — Я подумал, что вы можете знать, где он. Я сам очень много потерял при этом банкротстве. Как бы мы хотели, чтобы Марти Дженкинс оказался у нас в руках!
— Разве у него нет брата? Мне кажется, у него есть брат Артур.
— Арт? Да, конечно. Но с ним все в порядке. Он же не знает, куда сбежал его брат. Это происшествие страшно ударило по нему. Пить начал. Для его жены все это ужасно тяжело. А ведь женился он на хорошей, красивой девушке.

Джордж вновь почувствовал тяжесть в животе.

— На ком он женился? — хрипло спросил он. В свое время и он, и Арт ухаживали за Мэри.
— На девушке по имени Мэри Тэтчер, — с готовностью ответил Силва. — Она живет на холме как раз с той стороны, где церковь… Эй! Куда же вы?

Но Джордж уже выскочил из конторы. Он пробежал мимо пустующего здания банка и повернул вверх по склону. На мгновение он решил было пойти прямо к Мэри. Дом рядом с церковью был свадебным подарком ее отца. Конечно, Арт Дженкинс тоже мог получить его, женившись на Мэри. Джордж задумался, есть ли у них дети. Потом он понял, что не сможет встретиться с Мэри лицом к лицу — во всяком случае, не сейчас. Он решил навестить своих родителей и узнать о ней побольше.

Из окон потрепанного ветрами домика в переулок лился теплый свет свечей, а на стеклянной панели входной двери висел рождественский венок. С громким щелчком Джордж поднял щеколду на калитке. Темный силуэт на крыльце вскочил и начал рычать, а затем с яростным лаем бросился вниз по лестнице.

— Брауни! — закричал Джордж. — Брауни, старый дурень, перестань! Ты что, не узнаешь меня?

Но пес угрожающе двинулся вперед и оттеснил его обратно за калитку. На крыльце зажегся свет и отец Джорджа вышел наружу, чтобы позвать собаку. Лай перешел в низкое, злобное рычание.

Отец держал пса за ошейник, и Джордж осторожно прошел мимо. Он понял, что отец не узнал его.

— Хозяйка дома? — спросил он.

Отец махнул рукой в сторону двери.

— Заходите, — сказал он радушно. — Я сейчас посажу на цепь эту собаку. Больно уж она не любит чужих.

Мать, которая ждала в коридоре, очевидно, тоже не узнала его. Джордж открыл портфель с образцами и схватил первую попавшуюся щетку.

— Добрый вечер, мэм, — вежливо сказал он. — Я из World Cleaning Company. Мы бесплатно раздаем образцы щеток. Я подумал, что вам она может понравиться. Это ни к чему не обязывает. Совершенно ни к чему, — его голос дрогнул.

Мать улыбнулась в ответ на его неловкость.

— Видимо, вы хотите что-то мне продать. На самом деле я не уверена, что мне нужны какие-то щетки.
— Нет, мэм. Я ничего не продаю, — заверил он ее. — Постоянный торговец появится здесь через несколько дней. Это просто… ну, всего лишь рождественский подарок от компании.
— Как мило, — сказала она. — Раньше ваши люди никогда не дарили таких хороших щеток.
— Это специальное предложение, — сказал он.

Отец вошел в зал и закрыл дверь.

— Быть может, зайдете и присядете на минутку? — предложила мать. — Вы, должно быть, уже много прошли и устали.
— Благодарю вас, мэм. Пожалуй, я соглашусь.

Он вошел в маленькую гостиную и поставил свой портфель на пол. Комната выглядела иначе, но он никак не мог понять, почему.

— Когда-то я довольно хорошо знал этот город, — сказал он, чтобы начать разговор. — Был знаком с некоторыми горожанами. Помнится, здесь жила девушка по имени Мэри Тэтчер. Слышал, она вышла замуж за Арта Дженкинса. Вы бы должны их знать.
— Конечно, — сказала его мать. — Мы отлично знаем Мэри.
— Наверное, у нее уже дети? — небрежно спросил Джордж.
— Двое — мальчик и девочка.

Джордж громко вздохнул.

— Да, вы, должно быть, устали, — сказала его мать. — Может быть, выпьете чашечку чая?
— Нет, мэм, не беспокойтесь, — сказал он. — Я скоро буду ужинать.

Он оглядел маленькую гостиную, пытаясь понять, почему она выглядит по-другому. Над камином висела фотография в рамке, на которой был запечатлен его младший брат Гарри в свой шестнадцатый день рождения. Он вспомнил, как они пошли в ателье Поттера, чтобы сфотографироваться вдвоем. Что-то странное было сейчас в фотографии. На ней был только Гарри.

— Это ваш сын? — спросил он.

Лицо его матери потемнело. Она кивнула, но ничего не сказала.

— Мне кажется, его я тоже знаю, — нерешительно сказал Джордж. — Его зовут Гарри, не так ли?

Мать отвернулась, заглушая клокочущее в горле рыдание. Муж неуклюже приобнял ее за плечи. Его голос, который всегда был мягким и нежным, внезапно стал суровым.

— Вы не могли с ним встречаться, — сказал он. — Он давно умер. Он утонул в тот день, когда был сделан снимок.

Джордж мысленно вернулся назад, в тот августовский полдень, когда они с Гарри ходили к Поттеру. На обратном пути они пошли купаться. Вспомнил, как Гарри скрутила судорога. Он вытащил брата из воды и совершенно забыл об этом. Но если предположить, что его там не было…

— Мне очень жаль, — сказал он печально. — Я думаю, мне лучше уйти. Надеюсь, вам понравится щетка. И желаю вам обоим счастливого Рождества.

И тут же понял, что снова оплошал, пожелав счастливого Рождества людям, которые в эту минуту думают об умершем сыне.

Брауни яростно дернулся на цепи, когда Джордж спустился с крыльца, и сопровождал его уход враждебным раскатистым рычанием.

Джорджу отчаянно захотелось увидеть Мэри. Он совершенно не был уверен, что сможет не признаться ей во всем, но все-таки должен был ее увидеть.

В церкви горел свет и хор завершал последние приготовления к рождественской вечерне. Орган репетировал «Holy Night» вечер за вечером, пока Джордж не возненавидел эту песню. Но сейчас музыка разрывала его сердце.

Спотыкаясь, он побрел вверх по тропинке к своему дому. Газон выглядел неопрятно, а цветочные кусты, которые он всегда тщательно подравнивал, были заброшены и не особенно разрослись. От Арта Дженкинса вряд ли можно было ожидать внимания к таким вещам.

Когда он постучал в дверь, наступило долгое молчание, прерванное возгласом ребенка. Потом Мэри открыла дверь.

При виде ее Джордж долго не мог произнести ни слова.

— Счастливого Рождества, мэм, — кое-как выговорил он наконец. Его руки дрожали, когда он попытался открыть портфель.

Когда Джордж, такой несчастный, вошел в гостиную, он не мог не заметить с тайной усмешкой тот самый, весьма недешевый синий диван, на котором они так часто спорили. Очевидно, Мэри прошла через то же самое и с Артом Дженкинсом, и в спорах с ним тоже побеждала.

Джордж открыл портфель. У одной из щеток была ярко-синяя ручка и разноцветная щетина. Возможно, эта щетка не была предназначена для подарка, но Джорджа это не волновало. Он протянул ее Мэри.

— Она как раз подойдет к вашему дивану.
— По-моему, это чудесная щетка, — воскликнула она. — Вы отдаете ее даром?

Он торжественно кивнул.

— Специальное ознакомительное предложение. Для нашей компании один из способов избежать снижения прибыли — поделиться ею со своими друзьями.

Она бережно прошлась щеткой по дивану, аккуратно разглаживая бархатистый ворс.

— Это хорошая щетка, спасибо. Я… — внезапно из кухни раздался крик, и в гостиную вбежали двое малышей. Маленькая румяная девочка, громко рыдая, бросилась в объятия матери, а мальчик лет семи подбежал к ней, щелкая игрушечным пистолетом у ее головы.

— Мамочка, она не умирает! — крикнул он. — Я выстрелил в нее сто раз, но она умирать не хочет!

Он очень похож на Арта Дженкинса, подумал Джордж. И ведет себя так же.

Вдруг мальчик повернулся к нему.

— Ты кто? — спросил он задиристо, наставил пистолет на Джорджа и спустил курок. — Ты мертв! — воскликнул он. — Ты мертв. Почему ты не падаешь и не умираешь?

Внезапно кто-то тяжело затоптался на крыльце. Джордж заметил, как мальчик испугался и попятился, а Мэри кинула опасливый взгляд на дверь.

В комнату вошел Арт Дженкинс. С минуту он стоял в дверях, опираясь на дверную ручку, чтобы не упасть. У него были остекленевшие глаза и очень красное лицо.

— Кто это? — спросил он хрипло.
— Он продавец щеток, — попыталась объяснить Мэри. — Подарил мне вот эту щетку.
— Продавец щеток! — фыркнул Арт. — Ну так скажи ему, чтобы убирался отсюда. Не нужны нам никакие щетки.

Арт громко икнул, шатаясь, пересек комнату и неловко упал на диван.

— И продавцы щеток нам тоже не нужны.

Джордж с отчаянием посмотрел на Мэри. Ее глаза умоляли его уйти. Арт закинул ноги на диван и лежал, бормоча что-то нехорошее о продавцах щеток. Джордж подошел к двери, сопровождаемый ребенком, который продолжал направлять на него пистолет и повторять:

— Ты мертв, мертв, мертв!

Похоже, мальчик прав, подумал Джордж, выйдя на крыльцо. Похоже, он мертв, или, может быть, все это страшный сон, который скоро закончится. Ему захотелось найти того коротышку, на мосту, и попытаться убедить его прекратить все это.

Он торопливо спустился с холма, а завидев реку, не вытерпел и бросился бежать. Джордж с облегчением увидел, что незнакомец все еще стоит на мосту.

— С меня хватит! — выдохнул он. — Прекратите это — ведь вы меня втравили в эту историю!

Незнакомец поднял брови.

— Я втравил тебя в это! Вот это мне нравится! Твое желание исполнилось. Ты получил все, что просил. Сейчас ты — самый свободный человек на свете. Все путы разорваны. Ты можешь идти, куда хочешь. Разве можно желать большего?
— Верните все обратно — взмолился Джордж. — Верните все обратно, пожалуйста. Не только из-за меня, но и ради всех остальных. Вы не представляете, какая неразбериха царит в городе. Вы не понимаете. Я должен вернуться. Я нужен здесь.
— Я-то все превосходно понимаю, — медленно ответил незнакомец. — Я просто хотел убедиться, что ты тоже способен это понять. Тебе был дан величайший дар из всех возможных — дар жизни, право быть частью этого мира и принимать в нем участие. Но ты от этого подарка отказался.

Пока незнакомец говорил, высоко на холме зазвонил колокол, призывая горожан к рождественской всенощной. Ему вторил колокол городской церкви.

— Я должен вернуться, — сказал Джордж с отчаянием. — Вы не можете вот так просто отсечь меня от этого мира. Да ведь это убийство!
— Скорее, самоубийство, а? — пробормотал незнакомец. — Ты ведь сам все решил. Однако, так как сейчас канун Рождества — хорошо, закрой глаза и прислушайся к колоколам, — его голос стал тише. — Прислушайся к колоколам…

Джордж сделал, как ему было сказано. Он почувствовал, как холодная, влажная снежинка прикоснулась к его щеке, а потом еще и еще. Когда он открыл глаза, вокруг быстро падал снег, так быстро, что все стало расплывчатым. Маленького незнакомца нигде не было видно, как и всего остального. Снег был такой густой, что Джорджу пришлось нащупывать перила моста.

Когда он направился в город, ему показалось, что рядом кто-то сказал: «Счастливого Рождества», но колокола заглушали все звуки, и он не был в этом уверен.

Когда он добрался до дома Хэнка Биддла, то сошел с тротуара, с тревогой вглядываясь в ствол большого клена. Шрам был там, слава Богу! Он бережно прикоснулся к дереву. Надо позаботиться об этой ране — попросить садовника или что-нибудь еще. Во всяком случае, он точно вернулся обратно. Он снова стал самим собой. Может быть, это был сон, или, возможно, плавно текущая черная вода загипнотизировала его. Он слышал, что такое иногда случается.

На углу Главной и Бридж-стрит он едва не столкнулся со спешащим человеком. Это был Джим Силва, агент по недвижимости.

— Привет, Джордж, — сказал Джим весело. — Ты что-то припозднился. Я думал, в канун Рождества ты хотел пораньше попасть домой.

Джордж глубоко вздохнул.

— Просто хотел посмотреть, что с банком все в порядке. Я должен убедиться, что в хранилище горит свет.
— Уверен, что горит. Я заметил это, когда проходил мимо.
— Давай посмотрим, а? — сказал Джордж, потянув Силву за рукав. Для полной уверенности ему необходим был свидетель. Он потащил удивленного агента по недвижимости ко входу в банк, где сквозь падающий снег блестел свет.
— Я же говорил тебе, — сказал Силва с легким раздражением.
— Я должен был убедиться, — пробормотал Джордж. — Спасибо, и счастливого Рождества!

Затем он молнией ринулся вверх по холму.

Он спешил домой, но не настолько, чтобы не заглянуть на минутку в дом родителей, где поборолся с Брауни, и веселый старый бульдог восторженно вертелся вокруг него. Он схватил испуганного брата за руку и неистово сжал ее, почти истерически желая ему счастливого Рождества. Затем он бросился через гостиную, чтобы рассмотреть ту самую фотографию. Он поцеловал мать, пошутил с отцом, и выскочил из дома спустя несколько секунд, спотыкаясь и скользя на только что выпавшем снегу, пока взбегал на холм.

В ярко освещенной церкви громко звучали хор и орган. Джордж распахнул дверь в дом и крикнул во весь голос:

— Мэри! Где ты? Мэри! Дети!

Жена, одетая для выхода в церковь, подошла к нему и жестом попросила его замолчать.

— Я только что уложила детей спать, — запротестовала она. — Они могут…

Но она не смогла договорить, он закрыл ей рот поцелуями, а потом потащил ее наверх, в детскую комнату, где, нарушая все принципы родительского поведения, как безумный, обнимал сына и дочь, совершенно их растормошив.

Когда Мэри заставила его спуститься вниз, он немного пришел в себя.

— О, Мэри, я думал, что потерял тебя!
— Что случилось, дорогой? — спросила она в замешательстве.

Он потянул ее на диван и снова поцеловал. И в тот момент, когда уже собрался было рассказать ей о странном сне, его пальцы нащупали что-то, лежащее на диване. И он утратил дар речи.

Ему даже не надо было доставать эту вещь, ибо он знал, что это такое. Знал, что у нее будет синяя ручка и разноцветная щетина.

Балет на музыку Петра Чайковского в четырех актах. Либретто В. Бегичева и В. Гельцера.

Действующие лица:

• Одетта, королева лебедей (добрая фея)
• Одиллия, дочь злого гения, похожая на Одетту
• Владетельная принцесса
• Принц Зигфрид, ее сын
• Бенно фон Зоммерштерн, друг принца
• Вольфганг, наставник принца
• Рыцарь Ротбарт, злой гений под видом гостя
• Барон фон Штейн
• Баронесса, его жена
• Барон фон Шварцфельс
• Баронесса, его жена
• Церемониймейстер
• Герольд
• Скороход
• Друзья принца, придворные кавалеры, дамы и пажи в свите принцессы, лакеи, поселяне, поселянки, слуги, лебеди и лебедята

Действие происходит в сказочной стране в сказочные времена.

История создания

В 1875 году дирекция императорских театров обратилась к Чайковскому с необычным заказом. Ему предлагалось написать балет «Озеро лебедей». Необычным этот заказ являлся потому, что ранее «серьезные» композиторы балетной музыки не писали. Исключение составляли лишь произведения в этом жанре Адана и Делиба. Против ожидания многих, Чайковский заказ принял. Предложенный ему сценарий В. Бегичева (1838—1891) и В. Гельцера (1840—1908) был основан на мотивах встречающихся у разных народов сказок о заколдованных девушках, превращенных в лебедей. Любопытно, что за четыре года до этого, в 1871 году, композитор написал для детей одноактный балет под названием «Озеро лебедей», так что, возможно, ему принадлежала идея использования именно этого сюжета в большом балете. Тема всепобеждающей любви, торжествующей даже над смертью, была ему близка: в его творческом портфеле к тому времени появилась уже симфоническая увертюра-фантазия «Ромео и Джульетта», а в следующем году, после обращения к «Лебединому озеру» (так стал называться балет в окончательном варианте), но еще до его окончания, была создана «Франческа да Римини».

Композитор подошел к заказу очень ответственно. По воспоминаниям современников, он «перед написанием балета долго добивался, к кому можно обратиться, чтобы получить точные данные о необходимой для танцев музыке. Он даже спрашивал… что ему делать с танцами, какова должна быть их длина, счет и т. д.». Чайковский внимательно изучал различные балетные партитуры, чтобы понять «этот род композиции в деталях». Только после этого он приступил к сочинению. В конце лета 1875 года были написаны первые два акта, в начале зимы — два последних. Весной следующего года композитор оркестровал написанное и закончил работу над партитурой. Осенью в театре уже шла работа над постановкой балета. Ее начал осуществлять приглашенный в Москву в 1873 году на должность балетмейстера московского Большого театра В. Рейзингер (1827—1892). К сожалению, он оказался неважным постановщиком. Его балеты на протяжении 1873—1875 годов неизменно проваливались, и когда в 1877 году на сцене Большого театра появился еще один его спектакль — премьера «Лебединого озера» состоялась 20 февраля (4 марта по новому стилю), — это событие осталось незамеченным. Собственно, с точки зрения балетоманов это и не было событием: спектакль оказался неудачным и через восемь лет сошел со сцены.

Подлинное рождение первого балета Чайковского состоялось более двадцати лет спустя, уже после смерти композитора. Дирекция императорских театров собиралась поставить «Лебединое озеро» в сезоне 1893—1894 годов. В распоряжении дирекции были два прекрасных балетмейстера — маститый Мариус Петипа (1818—1910), работавший в Петербурге с 1847 года (он дебютировал одновременно как танцовщик и балетмейстер и создал целую эпоху в русском балете), и Лев Иванов (1834—1901), помощник Петипа, ставивший, в основном, небольшие балеты и дивертисменты на сценах Мариинского, Каменноостровского и Красносельского театров. Иванов отличался удивительной музыкальностью и блестящей памятью. Он был настоящим самородком, некоторые исследователи называют его «душой русского балета». Ученик Петипа, Иванов придал творчеству своего учителя еще большую глубину и чисто русский характер. Однако создавать свои хореографические композиции он мог только на прекрасную музыку. К его лучшим достижениям относятся, кроме сцен «Лебединого озера», «Половецкие пляски» в «Князе Игоре» и «Венгерская рапсодия» на музыку Листа.

Сценарий новой постановки балета был разработан самим Петипа. Весной 1893 года началась его совместная работа с Чайковским, прервавшаяся безвременной кончиной композитора. Потрясенный как смертью Чайковского, так и своими личными потерями, Петипа заболел. На вечере, посвященном памяти Чайковского и состоявшемся 17 февраля 1894 года, в числе других номеров была исполнена 2-я картина «Лебединого озера» в постановке Иванова.

Этой постановкой Иванов открыл новую страницу в истории русской хореографии и приобрел славу великого художника. До сих пор некоторые труппы ставят ее как отдельное самостоятельное произведение. «…Открытия Льва Иванова в «Лебедином озере» являются гениальным «прорывом» в XX век», — пишет В. Красовская. Высоко оценив хореографические находки Иванова, Петипа поручил ему лебединые сцены. Кроме того, Иванов поставил Чардаш и Венецианский танец на музыку Неаполитанского (впоследствии выпускаемый). После выздоровления Петипа со свойственным ему мастерством закончил постановку. К сожалению, новый поворот сюжета, — счастливый конец вместо первоначально задуманного трагического, — предложенный Модестом Чайковским, братом и либреттистом некоторых опер композитора, обусловил относительную неудачу финала.

15 января 1895 года в Мариинском театре, в Петербурге, состоялась, наконец, премьера, давшая долгую жизнь «Лебединому озеру». Балет на протяжении XX века шел на многих сценах в различных вариантах. Хореография его впитала идеи А. Горского (1871—1924), А. Вагановой (1879—1951), К. Сергеева (1910—1992), Ф. Лопухова (1886—1973).

Сюжет

(первоначальная версия)

В парке замка Владетельной принцессы друзья ожидают принца Зигфрида. Начинается праздник его совершеннолетия. Под звуки фанфар появляется принцесса и напоминает Зигфриду, что завтра на балу он должен будет выбрать невесту. Зигфрид опечален: он не хочет себя связывать, пока его сердце свободно. В сумерках видна пролетающая стая лебедей. Принц и его друзья решают закончить день охотой.

По озеру плывут лебеди. На берег к развалинам часовни приходят охотники с Зигфридом и Бенно. Они видят лебедей, у одного из которых на голове золотая корона. Охотники стреляют, но лебеди уплывают невредимыми и в волшебном свете обращаются в прекрасных девушек. Зигфрид, плененный красотой королевы лебедей Одетты, слушает ее печальный рассказ о том, как злой гений заколдовал их. Лишь ночью они принимают свой настоящий облик, а с восходом солнца снова становятся птицами. Колдовство потеряет силу, если ее полюбит юноша, никому еще не клявшийся в любви, и сохранит ей верность. При первых лучах зари девушки исчезают в развалинах, и вот уже по озеру плывут лебеди, а за ними летит огромный филин — их злой гений.

В замке бал. Принц и принцесса приветствуют гостей. Зигфрид полон мыслями о королеве лебедей, никто из присутствующих девушек не трогает его сердца. Дважды звучат трубы, возвещающие прибытие новых гостей. Но вот трубы прозвучали в третий раз; это приехал рыцарь Ротбарт с дочерью Одиллией, удивительно похожей на Одетту. Принц, уверенный, что Одиллия и есть таинственная королева лебедей, радостно устремляется к ней. Принцесса, видя увлечение принца прекрасной гостьей, объявляет ее невестой Зигфрида и соединяет их руки. В одном из окон бальной залы появляется лебедь-Одетта. Увидев ее, принц понимает страшный обман, но непоправимое свершилось. Охваченный ужасом принц бежит к озеру.

Берег озера. Девушки-лебеди ожидают королеву. Одетта вбегает в отчаянии от измены принца. Она пытается броситься в воды озера, подруги стараются ее утешить. Появляется принц. Он клянется, что в Одиллии видел Одетту и только поэтому произнес роковые слова. Он готов умереть вместе с ней. Это слышит злой гений в облике филина. Смерть юноши во имя любви к Одетте принесет ему гибель! Одетта бежит к озеру. Злой гений пытается превратить ее в лебедя, чтобы не дать утонуть, но Зигфрид борется с ним, а затем бросается вслед за любимой в воду. Филин падает мертвым.

Музыка

В «Лебедином озере» Чайковский еще остается в рамках жанров и форм балетной музыки, сложившейся к тому времени по определенным законам, хотя наполняет их новым содержанием. Его музыка трансформирует балет «изнутри»: традиционные вальсы становятся поэтическими поэмами огромного художественного значения; адажио являются моментом наибольшей концентрации чувства, насыщаются прекрасными мелодиями; вся музыкальная ткань «Лебединого озера» живет и развивается симфонически, а не становится, как в большинстве современных ему балетов, просто аккомпанементом тем или иным танцам. В центре — образ Одетты, охарактеризованной трепетной, взволнованной темой. Связанная с ней проникновенная лирика распространяется на все произведение, пронизывая его прекрасными мелодиями. Характерные танцы, как и картинно-изобразительные эпизоды, занимают в балете сравнительно небольшое место.

Л. Михеева

На фото: «Лебединое озеро» в Мариинском театре

«Лебединое озеро» сочинялось молодым Чайковским в один из его активнейших творческих периодов. Уже были созданы три симфонии и знаменитый ныне концерт для фортепиано с оркестром (1875), чуть позднее — четвертая симфония (1878) и опера «Евгений Онегин» (1881). Обращение композитора такого уровня к сочинению балетной музыки не было обычным для того времени. В императорских театрах для подобного вида творчества существовали штатные композиторы — Цезарь Пуни, Людвиг Минкус, позже Риккардо Дриго. Чайковский не ставил перед собой задачу «революции» в балете. Со свойственной ему скромностью он скрупулезно изучал балетные партитуры, стремясь, не порывая с установившимися формами и традициями балетных спектаклей, изнутри насытить их музыкальную основу высокой содержательностью.

Теперь общепризнанно, что именно «Лебединое озеро» открыло отечественному балету невиданные музыкальные горизонты, развитые впоследствии и самим Чайковским и его последователями в этой сфере. Однако прав и Борис Асафьев: «В сравнении с роскошным барокко „Спящей красавицы» и мастерским симфоническим действием „Щелкунчика», „Лебединое озеро» — альбом задушевных „песен без слов». Оно напевнее и простодушнее других балетов». Вряд ли можно требовать от «первенца» совершенства музыкальной драматургии. В постановках «Лебединого озера» и по сей день не найдено идеального соответствия между музыкальными замыслами композитора и сценическим действием.

Музыка сочинялась с мая 1875 по апрель 1876 года по заказу московского Большого театра. В основе балета — сказочный сюжет «из рыцарских времен». Существует немало мнений о его литературных источниках: называют Гейне, немецкого сказочника Музеуса, русские сказки о девушке-лебеди и даже Пушкина, но сама история вполне самостоятельна. Идея, вероятно, принадлежит композитору, но авторами либретто считаются инспектор московских театров Владимир Бегичев и артист балета Василий Гельцер. Премьера спектакля состоялась 20 февраля 1877 года. Его, увы, крайне неудачным хореографом был Вацлав Рейзингер. К сожалению, неуспех этой постановки надолго бросил тень на сам балет. Когда же, почти сразу после смерти Чайковского, в 1893 году встал вопрос о постановке «Лебединого озера» в Мариинском театре, то ответственнейшую доводку до полноценной сценической реализации пришлось делать уже без автора.

В видоизменениях сюжетной основы приняли участие брат композитора Модест Чайковский (либреттист «Пиковой дамы» и «Иоланты»), директор Императорских театров Иван Всеволожский и Мариус Петипа. По указаниям последнего, дирижер Дриго, благоговевший перед музыкой Чайковского, внес в партитуру балета значительные коррективы. Так первые два акта стали двумя картинами начального акта. Дуэт Принца и поселянки из первой картины стал ныне знаменитым па-де-де Одиллии и Принца, заменив на балу секстет с участием главных героев. Из финального акта изъята сцена бури, которая по замыслу композитора завершала балет. Мало того, Дриго оркестровал и вставил в балет три фортепианные пьесы Чайковского: «Шалунья» стала вариацией Одиллии в па-де-де, «Искорка» и «Немножко Шопена» вошли в третий акт.

Именно на эту видоизмененную партитуру и была создана знаменитая постановка 1895 года, давшая бессмертие балету. Петипа, помимо общего руководства постановкой, сочинил хореографию первой картины и ряд танцев на балу. Льву Иванову принадлежит честь сочинения лебединых картин и некоторых танцев на балу. Главную партию Одетты-Одиллии танцевала итальянская балерина Пьерина Леньяни, а роль Зигфрида исполнил Павел Гердт. Знаменитому артисту шел 51-й год, и балетмейстерам пришлось пойти на компромисс: в лиричном белом адажио Одетта танцевала не с Принцем, а с его другом Бенно, а Зигфрид лишь мимировал неподалеку. В па-де-де мужская вариация была купирована.

Тогдашние балетоманы не сразу оценили достоинства премьеры. Однако зритель, ранее полюбивший «Спящую красавицу», «Пиковую даму» и «Щелкунчика», горячо принял новый балет Чайковского, в котором искренний лиризм музыки удачно сочетался с проникновенной хореографией лебединых сцен Льва Иванова, а праздничные картины включали такие шедевры Мариуса Петипа, как па-де-труа и па-де-де. Именно эта постановка постепенно (и с неизбежными изменениями) завоевала весь мир.

В России первые изменения начались уже через 6 лет. Первым «редактором» стал Александр Горский — один из исполнителей роли Бенно в Петербурге. В первой картине появился Шут, зато во второй исчез Бенно. Сочиненный Горским испанский танец на балу ныне исполняется повсеместно. В Мариинском театре «Лебединое озеро» Иванова-Петипа с незначительными коррективами шло до 1933 года.

В балете в разные годы блистали Матильда Кшесинская, Тамара Карсавина, Ольга Спесивцева. В 1927 году юная Марина Семенова поразила всех своей гордой Одеттой и демонически властной Одиллией.

Замысел решительного переосмысления классического балета принадлежал Агриппине Вагановой и ее соавторам: музыковеду Борису Асафьеву, режиссеру Сергею Радлову и художнику Владимиру Дмитриеву. Вместо «фантастического балета» перед зрителями возникла романтическая новелла. Действие перенесли в начало XIX века, Принц стал Графом, увлеченным старинными легендами, Ротбардт — его соседом-герцогом, желающим выдать замуж свою дочь. Лебедь лишь в мечтах графа представала в образе девушки. Подстреленная герцогом птица умирала на руках Графа, который в тоске закалывался кинжалом. В обновленном «Лебедином озере» двух героинь танцевала не одна, как ранее, а две балерины: Лебедя — Галина Уланова, Одиллию — Ольга Иордан. Любопытная перелицовка балета просуществовала менее десяти лет, но от нее осталась трепетная хореографическая сцена «Птица и охотник», заменившая в начале второй картины малопонятный рассказ Одетты о своей судьбе.

В 1937 году в московском Большом театре Асаф Мессеpep также обновил «Лебединое озеро». Именно тогда трагическая гибель героев, столь важная для замысла Чайковского, была заменена прямолинейным «хэппи-эндом». Думается, что не случайна и дата этой коррекции, ставшей обязательной для постановок советского периода. С 1945 года и в Ленинграде Принц стал в рукопашной схватке одолевать злодея Ротбардта. Справедливость требует отметить, что балетмейстеру Федору Лопухову принадлежит не только это новшество. Вся картина бала у него трактовалась как развернутое колдовство — танцующие и гости появлялись по приказам Ротбардта.

Более полувека на сцене Мариинского театра сохраняется «сценическая и хореографическая редакция» «Лебединого озера» Констатина Сергеева (1950). И хотя от хореографии 1895 года в ней осталось немного (вторая картина, дополненная танцем больших лебедей, мазурка, венгерский, а также частично па-де-де— в сцене бала), она сама за более чем полвека стала «классической», благодаря гастролям театра ею любовались зрители всех континентов. В ней аккумулировалось танцевальное и артистическое мастерство десятков превосходных исполнителей главных партий: от Натальи Дудинской до Ульяны Лопаткиной, от Константина Сергеева до Фаруха Рузиматова.

Две постановки, обогатившие сценическую историю «Лебединого озера», были реализованы в Москве во второй половине XX века. В почти диаметральных по стилю и замыслу спектаклях общим было одно — декларативный возврат к оригинальной партитуре Чайковского (правда, не в полном объеме) и соответственный отказ от постановки 1895 года: сохранялась лишь вторая картина Иванова, да и то с поправками Горского.

Владимир Бурмейстер осуществил свою версию на сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко (1953). На интродукцию к балету была сочинена сцена, объясняющая зрителям, как и почему Ротбардт превратил Одетту и ее подруг в лебедей. Во втором акте, развивая идею Лопухова, хореограф трактовал сюиту характерных танцев как ряд соблазнов Принца, в каждом из которых демонстрировался еще один лик коварной Одиллии и ее мира. В последнем акте впечатляла танцевально решенная сцена разбушевавшейся стихии, созвучная апогею чувств героев. В финале торжествовала любовь, и лебеди, почти на глазах зрителя, трансформировались в девушек.

«Лебединое озеро» Юрия Григоровича (Большой театр, 1969) — философская поэма о вечной борьбе добра с коварством и злом, причем эта борьба ведется, прежде всего, внутри человека. Главное в этом спектакле — судьба Принца, а не участь Одетты. Злой гений предстает черным двойником героя, обе партии хореографически обогащены. Такой дуализм личности сродни музыкальным темам безжалостного фатума, преследующего человека, в симфонических сочинениях Чайковского. По существу, спектакль Григоровича не связан с замыслом классического спектакля 1895 года, хотя, как уже говорилось, использует хореографию второй картины.

Новаторское и талантливое решение «Лебединого озера» вызвало немалые споры. В каждом из «национальных» танцев второго акта солирует участница танца невест. Стоило ли ради этого приема решать эти танцы средствами классического танца, а не традиционно, давая простор танцу характерному? Ведь наличие в спектакле характерного танца, оттеняющего танец классический, одна из примет балетов эпохи Петипа. Другой спорный вопрос — финал спектакля. Проблема личной ответственности героя за свои поступки неминуемо приводила к неизбежной гибели героев. Однако эта мизансцена была категорически запрещена после генеральной репетиции лично тогдашним министром культуры СССР Екатериной Фурцевой. В постсоветское время хореограф обновил свою постановку на сцене Большого театра, выстроив финал по-новому: гибнет лишь Одетта.

Впервые вне России балет был показан 30 октября 1911 года в Лондоне труппой «Русские сезоны Сергея Дягилева». По его указаниям балет был сокращен Михаилом Фокиным до двух актов. Сцена у озера стала первым актом, второй разворачивался во дворце. Использовались декорации и костюмы Константина Коровина и Александра Головина, одолженные Дягилеву московским Большим театром.

Наибольший интерес у зрителей вызвало выступление в главной женской партии знаменитой Матильды Кшесинской. Огромный успех имело поэтичное белое адажио с Вацлавом Нижинским и виртуозный блеск техники балерины в фуэте. Чуть позднее известный московский танцовщик Михаил Мордкин в рамках гастролей своей труппы «Все звезды России» впервые в США показал «Лебединое озеро» в Вашингтоне.

Первой иностранной труппой, решившейся на полную реализацию русского шедевра, стал лондонский Vic Wells Ballet (1934). Постановку, ставшую одним из эталонов для мирового балета, осуществил Николай Сергеев. Он попытался, по возможности дотошно, воспроизвести спектакль Петипа и Иванова 1895 года. Честь «внедрения» «Лебединого озера» во французский балет принадлежит другому знаменитому эмигранту Сержу Лифарю (1936, Гранд-Опера). Призвав на помощь бывших петербургских балерин, он дополнил балет своими композициями. В 1960 году этот театр пригласил Бурмейстера перенести его московский спектакль на парижскую сцену.

«Лебединое озеро» сегодня исполняется повсеместно в мире. Большинство постановок сохраняют в том или ином виде хореографию Иванова и Петипа. Однако существуют оригинальные спектакли Джона Ноймайера, Мэтью Борна, Матса Эка, использующие лишь партитуру Чайковского.

А. Деген, И. Ступников

Обращаясь к сказочным сюжетам, Чайковский вкладывал в них глубокое и значительное жизненное содержание. Простая и непритязательная немецкая сказочка о девушке-лебеде, положенная в основу «Лебединого озера» (Источником либретто, как устанавливает Ю. О. Слонимский, послужила сказка немецкого писателя XVIII века И. К. А. Музеуса «Пруд лебедей», входящая в состав восьмитомного собрания «Народные сказки немцев». Извлечение из собрания Музеуса издано в русском переводе под названием «Волшебные сказки». В составлении балетного сценария принимало участие, по-видимому, несколько лиц, причастных к московскому театру.), была им превращена в волнующую лирическую поэму верной любви, торжествующей над злом и коварством. Созданный в счастливую пору творческой молодости композитора, незадолго до «Евгения Онегина», «Франчески да Римини» и Четвертой симфонии, этот балет носит на себе печать той непосредственности лирического вдохновения, которой отмечены лучшие произведения данного периода. Мелодическое богатство и выразительность музыки «Лебединого озера» в соединении с широтой и напряженностью симфонического развития сглаживают недостатки сценарного плана, покоряя зрителя и слушателя неотразимой силой своего поэтического обаяния.

В балете показаны два мира — реальный и фантастический, между которыми, однако, нет непереходимой грани. Королева лебедей Одетта, заколдованная злым волшебником, томится в неволе и жаждет человеческого тепла и любви, но только по ночам ей дозволено принимать свой настоящий облик юной красавицы. Увидев ее однажды, принц Зигфрид влюбляется в нее, но невольно нарушает клятву верности, и Одетта должна погибнуть, а Зигфрид бросается в пучину разбушевавшихся вод, чтобы умереть вместе с ней.

Такова несложная и довольно банальная сказочная фабула, на основе которой Чайковскому удалось создать произведение с развернутым, напряженно развивающимся действием, целостное и законченное по своей драматургической композиции. Сквозь всю партитуру проходит нежная элегическая тема томления Одетты, большей частью сохраняя свою тембровую (гобой с его мягким теплым звучанием) и тональную (си минор) окраску.

Впервые она появляется в конце первого действия, картины веселого пиршества, танцев и забав в парке возле замка Зигфрида, празднующего с друзьями свое совершеннолетие. Тема Одетты, пролетающей вместе с подругами мимо веселящейся компании, приносит с собой дыхание иного, влекущего к себе поэтического мира.

Второе действие у озера, куда приходит Зигфрид, следуя за лебединой стаей, проникнуто глубоким трепетным лиризмом, контрастируя блеску и пышности предыдущего. Взволнованный рассказ Одетты о своей судьбе, а затем ее танцевальный дуэт (Pas d’action) с Зигфридом (В Adagio этого танцевального номера Чайковский использовал материал любовного дуэта из своей уничтоженной оперы «Ундина». Солирующие скрипка и виолончель передают звучание женского и мужского голосов.) окружены рядом изящных танцев кордебалета, создающих красивый поэтичный фон для этих драматургически центральных эпизодов. Все действие обрамляется двумя проведениями темы Одетты, которая получает здесь более широкое развитие и достигает патетического звучания в оркестровом tutti, предвещая трагический исход любви двух молодых существ.

В третьем действии перед зрителем возникает картина пышного бала в замке принцессы, матери Зигфрида, устраивающей смотр невест для своего сына. Но над этим блестящим торжеством словно нависла зловещая тень. Именно здесь злой волшебник Ротбарт осуществляет коварный замысел, приходя с своей дочерью, как две капли похожей на пленившую сердце юного принца царицу лебедей. Что-то отравленное, какой-то колдовской дурман ощущается в музыке этого действия начиная со сцены выхода гостей, построенной на чередовании трубных фанфар, возвещающих о прибытии знатных персон, с фрагментами вальса. Последними приходят Ротбарт с Одиллией, и завершается сцена большим общим вальсом. Но в отличие от плавных лирических вальсов двух предшествующих действий этот динамичный энергично ритмованный вальс проникнут жгучей страстностью выражения. За ним следует цикл групповых танцев (Pas de six), который Н. В. Туманина характеризует как «сцену обольщения». В отдельных частях этого цикла слышится то чувственное томление (вторая вариация с ее ориентальной окраской), то что-то повелительное и угрожающее (грозные «стучащие» ритмы четвертой вариации). Завершается цикл стремительной «вакхической» кодой с острыми синкопированными ритмами. Еще один цикл национальных танцев приводит к заключительной сцене, где Зигфрид, не подозревающий обмана, танцует с Одиллией все тот же вальс и Ротбарт, торжествуя, передает ему руку дочери, но в этот момент в окне появляется лебедь с короной и драматично звучащая тема Одетты передает ее ужас и отчаяние.

Последнее, четвертое действие переносит нас снова на берег озера. Слышится грустная мелодия танца маленьких лебедей, тоскующих без Одетты, затем стремительно вбегает она сама, рассказывая о своем несчастье в драматическом взволнованном танце. Появление Зигфрида и его гибель вместе с Одеттой составляют содержание финальной сцены балета, который завершается торжественным патетическим звучанием темы Одетты в ритмическом увеличении и мощном оркестровом tutti как апофеоз верной и стойкой любви.

Глубокая психологическая содержательность, богатство красок и симфонический размах музыки Чайковского оказались не по плечу балетному театру 70-х годов. Постановка «Лебединого озера» в московском Большом театре в 1877 году была серой, бесцветной и ни в какой степени не отвечала новизне и художественной значительности партитуры. «По музыке „Лебединое озеро“ — лучший балет, который я когда-нибудь слышал… По танцам „Лебединое озеро“ едва ли не самый казенный, скучный и бедный балет из тех, что даются в России», — писал Ларош после премьеры. Только немногие из современников сумели оценить значение того, что было сделано Чайковским, большинством же его новаторство осталось не понято. Удержавшись на сцене Большого театра в течение шести сезонов, «Лебединое озеро» было забыто и не возобновлялось при жизни композитора.

Ю. Келдыш

• Балетное творчество Чайковского →

На правах рекламы:
Балет «Лебединое озеро» в Большом театре,
билеты на http://www.vipticket.ru

Записи

Публикации