Как пишется название сказки царевна лягушка

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. Младшего звали Иван-царевич.

Позвал однажды царь сыновей и говорит им:

— Дети мои милые, вы теперь все на возрасте, пора вам и о невестах подумать!

— За кого же нам, батюшка, посвататься?

— А вы возьмите по стреле, натяните свои тугие луки и пустите стрелы в разные стороны. Где стрела упадет — там и сватайтесь.

Вышли братья на широкий отцовский двор, натянули свои тугие луки и выстрелили.

Пустил стрелу старший брат. Упала стрела на боярский двор, и подняла ее боярская дочь.

Пустил стрелу средний брат — полетела стрела к богатому купцу во двор. Подняла ее купеческая дочь.

Пустил стрелу Иван-царевич — полетела его стрела прямо в топкое болото, и подняла ее лягушка-квакушка…

Старшие братья как пошли искать свои стрелы, сразу их нашли: один — в боярском тереме, другой — на купеческом дворе. А Иван-царевич долго не мог найти свою стрелу. Два дня ходил он по лесам и по горам, а на третий день зашел в топкое болото. Смотрит — сидит там лягушка-квакушка, его стрелу держит.

Иван-царевич хотел было бежать и отступиться от своей находки, а лягушка и говорит:

— Ква-ква, Иван-царевич! Поди ко мне, бери свою стрелу, а меня возьми замуж.

Опечалился Иван-царевич и отвечает:

— Как же я тебя замуж возьму? Меня люди засмеют!

— Возьми, Иван-царевич, жалеть не будешь!

Подумал-подумал Иван-царевич, взял лягушку-квакушку, завернул ее в платочек и принес в свое царство-государство.

Пришли старшие братья к отцу, рассказывают, куда чья стрела попала.

Рассказал и Иван-царевич. Стали братья над ним смеяться, а отец говорит:

— Бери квакушку, ничего не поделаешь!

Вот сыграли три свадьбы, поженились царевичи: старший царевич — на боярышне, средний — на купеческой дочери, а Иван-царевич — на лягушке-квакушке.

На другой день после свадьбы призвал царь своих сыновей и говорит:

— Ну, сынки мои дорогие, теперь вы все трое женаты. Хочется мне узнать, умеют ли ваши жены хлебы печь. Пусть они к утру испекут мне по караваю хлеба.

Поклонились царевичи отцу и пошли. Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

— Ква-ква, Иван-царевич, — говорит лягушка-квакушка, — что ты так опечалился? Или услышал от своего отца слово неласковое?

— Как мне не печалиться! — отвечает Иван-царевич. — Приказал мой батюшка, чтобы ты сама испекла к утру каравай хлеба…

— Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать-почивать: утро вечера мудренее!

Уложила квакушка царевича спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась красной девицей Василисой Премудрой — такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать!

Взяла она частые решета, мелкие сита, просеяла муку пшеничную, замесила тесто белое, испекла каравай — рыхлый да мягкий, изукрасила каравай разными узорами мудреными: по бокам — города с дворцами, садами да башнями, сверху — птицы летучие, снизу — звери рыскучие…

Утром будит квакушка Ивана-царевича:

— Пора, Иван-царевич, вставай, каравай неси!

Положила каравай на золотое блюдо, проводила Ивана-царевича к отцу.

Пришли и старшие братья, принесли свои караваи, только у них и посмотреть не на что: у боярской дочки хлеб подгорел, у купеческой — сырой да кособокий получился.

Царь сначала принял каравай у старшего царевича, взглянул на него и приказал отнести псам дворовым.

Принял у среднего, взглянул и сказал:

— Такой каравай только от большой нужды есть будешь!

Дошла очередь и до Ивана-царевича. Принял царь от него каравай и сказал:

— Вот этот хлеб только в большие праздники есть!

И тут же дал сыновьям новый приказ:

— Хочется мне знать, как умеют ваши жены рукодельничать. Возьмите шелку, золота и серебра, и пусть они своими руками за ночь выткут мне по ковру!

Вернулись старшие царевичи к своим женам, передали им царский приказ. Стали жены кликать мамушек, нянюшек и красных девушек — чтобы пособили им ткать ковры. Тотчас мамушки, нянюшки да красные девушки собрались и принялись ковры ткать да вышивать — кто серебром, кто золотом, кто шелком.

А Иван-царевич воротился домой невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

— Ква-ква, Иван-царевич, — говорит лягушка-квакушка, — почему так печалишься? Или услышал от отца своего слово недоброе?

— Как мне не кручиниться! — отвечает Иван-царевич. — Батюшка приказал за одну ночь соткать ему ковер узорчатый!

— Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать-почивать: утро вечера мудренее!

Уложила его квакушка спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу, обернулась красной девицей Василисой Премудрой и стала ковер ткать. Где кольнет иглой раз — цветок зацветет, где кольнет другой раз — хитрые узоры идут, где кольнет третий — птицы летят…

Солнышко еще не взошло, а ковер уж готов.

Вот пришли все три брата к царю, принесли каждый свой ковер. Царь прежде взял ковер у старшего царевича, посмотрел и молвил:

— Этим ковром только от дождя лошадей покрывать!

Принял от среднего, посмотрел и сказал:

— Только у ворот его стелить!

Принял от Ивана-царевича, взглянул и сказал:

— А вот этот ковер в моей горнице по большим праздникам расстилать!

И тут же отдал царь новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на пир со своими женами: хочет царь посмотреть, которая из них лучше пляшет.

Отправились царевичи к своим женам.

Идет Иван-царевич, печалится, сам думает: «Как поведу я мою квакушку на царский пир?..»

Пришел он домой невеселый. Спрашивает его квакушка:

— Что опять, Иван-царевич, невесел, ниже плеч буйну голову повесил? О чем запечалился?

— Как мне не печалиться! — говорит Иван-царевич. — Батюшка приказал, чтобы я тебя завтра к нему на пир привез…

— Не горюй, Иван-царевич! Ложись-ка да спи: утро вечера мудренее!

На другой день, как пришло время ехать на пир, квакушка и говорит царевичу:

— Ну, Иван-царевич, отправляйся один на царский пир, а я вслед за тобой буду. Как услышишь стук да гром — не пугайся, скажи: «Это, видно, моя лягушонка в коробчонке едет!»

Пошел Иван-царевич к царю на пир один.

А старшие братья явились во дворец со своими женами, разодетыми, разубранными. Стоят да над Иваном-царевичем посмеиваются:

— Что же ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке ее принес, дал бы нам всем послушать, как она квакает!

Вдруг поднялся стук да гром — весь дворец затрясся-зашатался. Все гости переполошились, повскакали со своих мест. А Иван-царевич говорит:

— Не бойтесь, гости дорогие! Это, видно, моя лягушонка в своей коробчонке едет!

Подбежали все к окнам и видят: бегут скороходы, скачут гонцы, а вслед за ними едет золоченая карета, тройкой гнедых коней запряжена.

Подъехала карета к крыльцу, и вышла из нее Василиса Премудрая — сама как солнце ясное светится.

Все на нее дивятся, любуются, от удивления слова вымолвить не могут.

Взяла Василиса Премудрая Ивана-царевича за руки и повела за столы дубовые, за скатерти узорчатые…

Стали гости есть, пить, веселиться.

Василиса Премудрая из кубка пьет — не допивает, остатки себе за левый рукав выливает. Лебедя жареного ест — косточки за правый рукав бросает.

Жены старших царевичей увидели это — и туда же: чего не допьют — в рукав льют, чего не доедят — в другой кладут. А к чему, зачем — того и сами не знают.

Как встали гости из-за стола, заиграла музыка, начались пляски. Пошла Василиса Премудрая плясать с Иваном-царевичем. Махнула левым рукавом — стало озеро, махнула правым — поплыли по озеру белые лебеди. Царь и все гости диву дались. А как перестала она плясать, все исчезло: и озеро и лебеди.

Пошли плясать жены старших царевичей.

Как махнули своими левыми рукавами — всех гостей забрызгали; как махнули правыми — костями-огрызками осыпали, самому царю костью чуть глаз не выбили. Рассердился царь и приказал их выгнать вон из горницы.

Когда пир был на исходе, Иван-царевич улучил минутку и побежал домой. Разыскал лягушечью кожу и спалил ее на огне.

Приехала Василиса Премудрая домой, хватилась — нет лягушечьей кожи! Бросилась она искать ее. Искала, искала — не нашла и говорит Ивану-царевичу:

— Ах, Иван-царевич, что же ты наделал! Если бы ты еще три дня подождал, я бы вечно твоею была. А теперь прощай, ищи меня за тридевять земель, за тридевять морей, в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве, у Кощея Бессмертного. Как три пары железных сапог износишь, как три железных хлеба изгрызешь — только тогда и разыщешь меня…

Сказала, обернулась белой лебедью и улетела в окно.

Загоревал Иван-царевич. Снарядился, взял лук да стрелы, надел железные сапоги, положил в заплечный мешок три железных хлеба и пошел искать жену свою, Василису Премудрую.

Долго ли шел, коротко ли, близко ли, далеко ли — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — две пары железных сапог износил, два железных хлеба изгрыз, за третий принялся. И повстречался ему тогда старый старик.

— Здравствуй, дедушка! — говорит Иван-царевич.

— Здравствуй, добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?

Рассказал Иван-царевич старику свое горе.

— Эх, Иван-царевич, — говорит старик, — зачем же ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе ее и снимать было!

Василиса Премудрая хитрей-мудрей отца своего, Кощея Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на нее и приказал ей три года квакушею быть. Ну, да делать нечего, словами беды не поправишь. Вот тебе клубочек: куда он покатится, туда и ты иди.

Иван-царевич поблагодарил старика и пошел за клубочком.

Катится клубочек по высоким горам, катится по темным лесам, катится по зеленым лугам, катится по топким болотам, катится по глухим местам, а Иван-царевич все идет да идет за ним — не остановится на отдых ни на часок.

Шел-шел, третью пару железных сапог истер, третий железный хлеб изгрыз и пришел в дремучий бор. Попадается ему навстречу медведь.

«Дай убью медведя! — думает Иван-царевич. — Ведь у меня никакой еды больше нет».

Прицелился он, а медведь вдруг и говорит ему человеческим голосом:

— Не убивай меня, Иван-царевич! Когда-нибудь я пригожусь тебе.

Не тронул Иван-царевич медведя, пожалел, пошел дальше.

Идет он чистым полем, глядь — а над ним летит большой селезень.

Иван-царевич натянул лук, хотел было пустить в селезня острую стрелу, а селезень и говорит ему по-человечески:

— Не убивай меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь.

Пожалел Иван-царевич селезня — не тронул его, пошел дальше голодный.

Вдруг бежит навстречу ему косой заяц.

«Убью этого зайца! — думает царевич. — Очень уж есть хочется…»

Натянул свой тугой лук, стал целиться, а заяц говорит ему человеческим голосом:

— Не губи меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь.

И его пожалел царевич, пошел дальше.

Вышел он к синему морю и видит: на берегу, на желтом песке, лежит щука-рыба. Говорит Иван-царевич:

— Ну, сейчас эту щуку съем! Мочи моей больше нет — так есть хочется!

— Ах, Иван-царевич, — молвила щука, — сжалься надо мной, не ешь меня, брось лучше в синее море!

Сжалился Иван-царевич над щукой, бросил ее в море, а сам пошел берегом за своим клубочком.

Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек в лес, к избушке. Стоит та избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается.

Говорит Иван-царевич:

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!

Избушка по его слову повернулась к лесу задом, а к нему передом. Вошел Иван-царевич в избушку и видит: лежит на печи баба-яга — костяная нога. Увидела она царевича и говорит:

— Зачем ко мне пожаловал, добрый молодец? Волей или неволей?

— Ах, баба-яга — костяная нога, ты бы меня накормила прежде, напоила да в бане выпарила, тогда бы и выспрашивала!

— И то правда! — отвечает баба-яга.

Накормила она Ивана-царевича, напоила, в бане выпарила, а царевич рассказал ей, что он ищет жену свою, Василису Премудрую.

— Знаю, знаю! — говорит баба-яга. — Она теперь у злодея Кощея Бессмертного. Трудно будет ее достать, нелегко с Кощеем сладить: его ни стрелой, ни пулей не убьешь. Потому он никого и не боится.

— Да есть ли где его смерть?

— Его смерть — на конце иглы, та игла — в яйце, то яйцо — в утке, та утка — в зайце, тот заяц — в кованом ларце, а тот ларец — на вершине старого дуба. А дуб тот в дремучем лесу растет.

Рассказала баба-яга Ивану-царевичу, как к тому дубу пробраться. Поблагодарил ее царевич и пошел.

Долго он по дремучим лесам пробирался, в топях болотных вяз и пришел наконец к Кощееву дубу. Стоит тот дуб, вершиной в облака упирается, корни на сто верст в земле раскинул, ветками красное солнце закрыл. А на самой его вершине — кованый ларец.

Смотрит Иван-царевич на дуб и не знает, что ему делать, как ларец достать.

«Эх, — думает, — где-то медведь? Он бы мне помог!»

Только подумал, а медведь тут как тут: прибежал и выворотил дуб с корнями. Ларец упал с вершины и разбился на мелкие кусочки.

Выскочил из ларца заяц и пустился наутек.

«Где-то мой заяц? — думает царевич. — Он этого зайца непременно догнал бы…»

Не успел подумать, а заяц тут как тут: догнал другого зайца, ухватил и разорвал пополам. Вылетела из того зайца утка и поднялась высоко-высоко в небо.

«Где-то мой селезень?» — думает царевич.

А уж селезень за уткой летит — прямо в голову клюет. Выронила утка яйцо, и упало то яйцо в синее море…

Загоревал Иван-царевич, стоит на берегу и говорит:

— Где-то моя щука? Она достала бы мне яйцо со дна морского!

Вдруг подплывает к берегу щука-рыба и держит в зубах яйцо.

— Получай, Иван-царевич!

Обрадовался царевич, разбил яйцо, достал иглу и отломил у нее кончик. И только отломил — умер Кощей Бессмертный, прахом рассыпался.

Пошел Иван-царевич в Кощеевы палаты. Вышла тут к нему Василиса Премудрая и говорит:

— Ну, Иван-царевич, сумел ты меня найти, теперь я весь век твоя буду!

Выбрал Иван-царевич лучшего скакуна из Кощеевой конюшни, сел на него с Василисой Премудрой и воротился в свое царство-государство.

И стали они жить дружно, в любви и согласии.

Из Википедии — свободной энциклопедии

«Царе́вна-лягу́шка» — русская народная волшебная сказка. Сказки с подобным сюжетом известны также в некоторых европейских странах — например, в Италии^[1] и в Греции.^[2] Персонаж этой сказки — прекрасная девушка, обычно обладающая познаниями в колдовстве (Василиса Премудрая) и принуждённая жить какое-то время в облике лягушки.

Сюжет

По типичному сюжету сказки, Иван Царевич вынужден жениться на лягушке, так как находит её в результате обряда (царевичи стреляли из луков наугад, куда стрела попадёт — там невесту и искать). Лягушка, в отличие от жён братьев Ивана Царевича, отлично справляется со всеми заданиями царя, своего свёкра, либо с помощью колдовства, либо с помощью «мамок-нянек». Когда царь приглашает Ивана с женой на пир, она приезжает в облике прекрасной девушки. Иван Царевич тайно сжигает лягушачью кожу жены, чем вынуждает её покинуть его. Иван отправляется на поиски, находит её у Кощея Бессмертного и освобождает свою жену.

По классификации Аарне-Томпсона сюжету присвоен номер 402.

См. также

• Король-лягушонок

Примечания

Сказочные жанры
Главный герой (А. Аарне, С. Томпсон), по тематике	Сказки о животных, растениях, неживой природе и предметах  • Волшебные сказки  • Легендарные сказки  • Новеллистические (бытовые) сказки  • Сказки об одураченном чёрте  • Анекдоты  • Небылицы  • Кумулятивные сказки  • Докучные сказки
О животных (А. Аарне, С. Томпсон)	Дикие животные (Лиса, Другие дикие животные)  • Дикие и домашние животные  • Человек и дикие животные  • Домашние животные  • Птицы и рыбы  • Другие животные, предметы, растения и явления природы
О животных (В. Я. Пропп), структурно-семантическая	Кумулятивная сказка о животных  • Волшебная сказка о животных  • Басня (аполог)  • Сатирическая сказка
О животных (Е. А. Костюхин), по содержанию	Комическая (бытовая) сказка о животных  • Волшебная сказка о животных  • Кумулятивная сказка о животных  • Новеллистическая сказка о животных  • Аполог (басня)  • Анекдот  • Сатирическая сказка о животных  • Легенды, предания, бытовые рассказы о животных  • Небылицы
Целевая аудитории	Детские сказки (Сказки рассказанные для детей, Сказки рассказанные детьми) • Взрослые сказки
Кумулятивные (рекурсивные) сказки	С бесконечным повторением (Докучные-«Про белого бычка», Единица текста включается в другой текст-«У попа была собака») • С конечным повторением (нарастают единицы сюжета в цепь, пока цепь не оборвётся — «Репка»; расплетание цепи, пока цепь не оборвётся — «Петушок подавился», предыдущая единица текста отрицается в следующем эпизоде — «За скалочку уточку»)

ЦАРЕ́ВНА, -ы, род. мн. —вен, дат. —внам, ж. Дочь царя.

Все значения слова «царевна»

ЛЯГУ́ШКА, -и, род. мн. —шек, дат. —шкам, ж. Бесхвостое земноводное с длинными задними конечностями, приспособленными для прыганья. Зеленая лягушка. Травяная лягушка. Древесная лягушка.

Все значения слова «лягушка»

• Толстые губы, широкий приплюснутый нос, кустистые брови, болотный цвет кожи – само воплощение царевны лягушки.

• И царевна лягушкой вдруг стала шутя.

• –Нет, детка, превратит в царевну лягушку! – В этом номере я даже каплю в душе не слизну.

• (все предложения)

• прекрасная царевна
• спящая царевна
• морская царевна
• аленький цветочек
• в тридевятом царстве
• (ещё синонимы…)

• царь
• сказка
• лягушка
• (ещё ассоциации…)

• Разбор по составу слова «царевна»
• Разбор по составу слова «лягушка»

• Как правильно пишется слово «царевна»
• Как правильно пишется слово «лягушка»

Правильно слово пишется: Царе́вна-лягу́шка

Сложное слово, состоящее из 2 частей.

Царевна

Ударение падает на 2-й слог с буквой е.
Всего в слове 7 букв, 3 гласных, 4 согласных, 3 слога.
Гласные: а, е, а;
Согласные: ц, р, в, н.

лягушка

Ударение падает на 2-й слог с буквой у.
Всего в слове 7 букв, 3 гласных, 4 согласных, 3 слога.
Гласные: я, у, а;
Согласные: л, г, ш, к.

Номера букв в слове

Номера букв в слове «Царевна-лягушка» в прямом и обратном порядке:

• 14
  Ц
  1
• 13
  а
  2
• 12
  р
  3
• 11
  е
  4
• 10
  в
  5
• 9
  н
  6
• 8
  а
  7
•  
  —
   
• 7
  л
  8
• 6
  я
  9
• 5
  г
  10
• 4
  у
  11
• 3
  ш
  12
• 2
  к
  13
• 1
  а
  14

Слово «Царевна-лягушка» состоит из 14-ти букв и 1-го дефиса.

А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

Царе́вна-лягу́шка, Царе́вны-лягу́шки (сказочный персонаж)

Рядом по алфавиту:

цара́п , неизм.
цара́панный , кр. ф. -ан, -ана, прич.
цара́паный , прил.
цара́панье , -я
цара́пать(ся) , -аю(сь), -ает(ся)
цара́пина , -ы
цара́пинка , -и, р. мн. -нок
цара́пка , -и, р. мн. -пок, м. и ж.
цара́пнутый
цара́пнуть , -ну, -нет
царёв , -а, -о
царе́вич , -а, тв. -ем
царе́вичев , -а, -о
царе́вна , -ы, р. мн. -вен
Царе́вна Ле́бедь , Царе́вны Ле́беди (сказочный персонаж)
Царе́вна-лягу́шка , Царе́вны-лягу́шки (сказочный персонаж)
царе́вна-сестра́ , царе́вны-сестры́
царе́внин , -а, -о
царегра́дский , и царьгра́дский (от Царьгра́д)
царедво́рец , -рца, тв. -рцем, р. мн. -рцев
царедво́рство , -а
царедво́рческий
царёк , царька́
царе́ние , -я
цареуби́йственный
цареуби́йство , -а
цареуби́йца , -ы, м. и ж.
цари́зм , -а
цари́стский
цари́ть , царю́, цари́т
цари́ца , -ы, тв. -ей

• Полный текст
• Лисичка-сестричка и волк
• Лиса, заяц и петух
• Лиса-исповедница
• Старик лезет на небо
• Старик на небе
• Мужик, медведь и лиса
• Старая хлеб-соль забывается
• Овца, лиса и волк
• Звери в яме
• Лиса и журавль
• Колобок
• Кот, петух и лиса
• Волк и коза
• Волк-дурень
• Медведь
• Коза
• Медведь и петух
• Кочет и курица
• Смерть петушка
• Курочка
• Журавль и цапля
• Золотая рыбка
• Жадная старуха
• Байка о щуке зубастой
• Пузырь, соломинка и лапоть
• Репка
• Морозко
• Старуха-говоруха
• Дочь и падчерица
• Крошечка-Хаврошечка
• Буренушка
• Баба-яга
• Василиса Прекрасная
• Гуси-лебеди
• Князь Данила-Говорила
• Правда и кривда
• Иван-царевич и Марфа-царевна
• Купеческая дочь и служанка
• Три царства – медное, серебряное и золотое
• Фролка-сидень
• Буря-богатырь Иван коровий сын
• Иван Быкович
• Иван крестьянский сын и мужичок сам с перст, усы на семь верст
• Зорька, Вечорка и Полуночка
• Медведко, Усыня, Горыня и Дубыня-богатыри
• Летучий корабль
• Семь Семионов
• Никита Кожемяка
• Змей и цыган
• Батрак
• Солдат избавляет царевну
• Беглый солдат и черт
• Два Ивана солдатских сына
• Кощей Бессмертный
• Марья Моревна
• Хрустальная гора
• Емеля-дурак
• По щучьему веленью
• Сказка об Иване-царевиче, жар-птице и о сером волке
• Жар-птица и Василиса-царевна
• Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде
• Сивко-бурко
• Свинка золотая щетинка, утка золотые перышки, золоторогий олень и золотогривый конь
• Волшебный конь
• Конь, скатерть и рожок
• Двое из сумы
• Волшебное кольцо
• Сказка про утку с золотыми яйцами
• Чудесная курица
• Царь-медведь
• Притворная болезнь
• Чудесная рубашка
• Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что
• Мудрая жена
• Три копеечки
• Морской царь и Василиса Премудрая
• Неосторожное слово
• Купленная жена
• Царь-девица
• Перышко Финиста ясна сокола
• Елена Премудрая
• Гусли-самогуды
• Царевна, разрешающая загадки
• Вещий сон
• Соль
• Золотая гора
• Чудесная дудка
• Птичий язык
• Охотник и его жена
• Диво
• Диво дивное, чудо чудное
• Счастливое дитя
• Клад
• Скорый гонец
• Сестрица Аленушка, братец Иванушка
• Царевна – сера утица
• Белая уточка
• Арысь-поле
• Царевна-лягушка
• Царевна-змея
• Заколдованная королевна
• Окаменелое царство
• Береза и три сокола
• Заклятый царевич
• Сопливый козел
• Неумойка
• Косоручка
• Поющее дерево и птица-говорунья
• Свиной чехол
• Золотой башмачок
• Чернушка
• Царевна в Подземном царстве
• Незнайко
• Несмеяна-царевна
• Ночные пляски
• Мальчик с пальчик
• Верлиока
• Лихо одноглазое
• Горе
• Две доли
• История о славном и храбром богатыре Илье Муромце и о Соловье-разбойнике
• Илья Муромец и змей
• Василий Буславич
• Алеша Попович
• Данило Бессчастный
• Василий-царевич и Елена Прекрасная
• Балдак Борисьевич
• Василиса Поповна
• Про Мамая безбожного
• Сказание об Александре Македонском
• Шемякин суд
• Загадки
• Горшеня
• Мудрые ответы
• Мудрая дева
• Попов работник
• Царевич-найденыш
• Сосватанные дети
• Доброе слово
• Дочь пастуха
• Оклеветанная купеческая дочь
• Царица-гусляр
• Отец и дочь
• Солдат и царь в лесу
• Солдат и разбойник
• Разбойники
• Мудрая девица и семь разбойников
• Убогий
• Бесстрашный
• Рассказы о мертвецах
• Упырь
• Иван купеческий сын отчитывает царевну
• Рассказы о ведьмах
• Смерть скупого
• Скрипач в аду
• Горшечник
• Вдова и бес
• Леший
• Морока
• Дока на доку
• Ворожея
• Знахарь
• Слепцы
• Вор
• Вороватый мужик
• Солдатская загадка
• Мертвое тело
• Шут
• Иванушка-дурачок
• Дурак и береза
• Набитый дурак
• Лутонюшка
• Мена
• Сказка про братьев Фому и Ерему
• Хорошо, да худо
• Не любо – не слушай
• Байка про старину стародавнюю
• Удалой батрак
• Иван-дурак
• Фома Беренников
• Сказка о злой жене
• Жена-спорщица
• Жена-доказчица
• Головиха
• Муж да жена
• Вещий дуб
• Дорогая кожа
• Как муж отучил жену от сказок
• Крест – порука
• Об отце Николае
• Скряга
• Народные анекдоты
• Докучные сказки и прибаутки
• Докучные сказки
• Прибаутки
• Примечания

Царевна-лягушка

В стары годы, в ста­ро­прежни, у одного царя было три сына – все они на воз­расте. Царь и гово­рит: «Дети! Сде­лайте себе по само­стрелу и стре­ляйте: кака жен­щина при­не­сет стрелу, та и неве­ста; ежели никто не при­не­сет, тому, зна­чит, не жениться». Боль­шой сын стре­лил, при­несла стрелу кня­же­ска дочь; сред­ний стре­лил, стрелу при­несла гене­раль­ска дочь; а малому Ивану-царе­вичу при­несла стрелу из болота лягуша в зубах. Те бра­тья были веселы и радостны, а Иван-царе­вич при­за­ду­мался, запла­кал: «Как я стану жить с лягу­шей? Век жить – не реку перебре­сти или не поле перейти!» Попла­кал-попла­кал, да нечего делать – взял в жены лягушу. Их всех обвен­чали по ихнему там обряду; лягушу дер­жали на блюде.

Вот живут они. Царь захо­тел оди­ножды посмот­реть от неве­сток дары, котора из них лучше масте­рица. Отдал при­каз. Иван-царе­вич опять при­за­ду­мался, пла­чет: «Чего у меня сде­лат лягуша! Все ста­нут сме­яться». Лягуша пол­зат по полу, только ква­кат. Как уснул Иван-царе­вич, она вышла на улицу, сбро­сила кожух,[179] сде­ла­лась крас­ной деви­цей и крик­нула: «Няньки-маньки![180] Сде­лайте то-то!» Няньки-маньки тот­час при­несли рубашку самой луч­шей работы. Она взяла ее, свер­нула и поло­жила возле Ивана-царе­вича, а сама обер­ну­лась опять лягу­шей, будто ни в чем не бывала! Иван-царе­вич проснулся, обра­до­вался, взял рубашку и понес к царю. Царь при­нял ее, посмот­рел: «Ну, вот это рубашка – во Хри­стов день[181] наде­вать!» Серед­ний брат при­нес рубашку; царь ска­зал: «Только в баню в ней ходить!» А у боль­шого брата взял рубашку и ска­зал: «В чер­ной избе ее носить!» Разо­шлись цар­ски дети; двое-то и судят между собой: «Нет, видно мы напрасно сме­я­лись над женой Ивана-царе­вича, она не лягуша, а кака-нибудь хитра![182]»

Царь дает опять при­ка­за­нье, чтоб снохи состря­пали хлебы и при­несли ему напо­каз, котора лучше стря­пат? Те невестки сперва сме­я­лись над лягу­шей; а теперь, как при­шло время, они и послали гор­нишну под­смат­ри­вать, как она ста­нет стря­пать. Лягуша смек­нула это, взяла заме­сила квашню, ска­тала, печь сверху выдол­била, да прямо туда квашню и опро­ки­нула. Гор­нишна уви­дела, побе­жала, ска­зала своим бары­ням, цар­ским невест­кам, и те так же сде­лали. А лягуша хит­рая только их про­вела, тот­час тесто из печи выгребла, все очи­стила, зама­зала, будто ни в чем не бывала, а сама вышла на крыльцо, вывер­ну­лась из кожуха и крик­нула: «Няньки-маньки! Состря­пайте сей­час же мне хле­бов таких, каки мой батюшка по вос­кре­се­ньям да по празд­ни­кам только ел». Няньки-маньки тот­час при­та­щили хлеба. Она взяла его, поло­жила возле Ивана-царе­вича, а сама сде­ла­лась лягу­шей. Иван-царе­вич проснулся, взял хлеб и понес к отцу. Отец в то время при­ни­мал хлебы от боль­ших бра­то­вей; их жены как поспус­кали в печь хлебы так же, как лягуша, – у них и вышло кули-мули. Царь наперво при­нял хлеб от боль­шого сына, посмот­рел и ото­слал на кухню; от серед­него при­нял, туда же послал. Дошла оче­редь до Ивана-царе­вича; он подал свой хлеб. Отец при­нял, посмот­рел и гово­рит: «Вот это хлеб – во Хри­стов день есть! Не такой, как у боль­ших снох, с зака­лой![183]»

После того взду­ма­лось царю сде­лать бал, посмот­реть своих сно­шек, котора лучше пля­шет? Собра­лись все гости и снохи, кроме Ивана-царе­вича; он заду­мался: «куда я с лягу­шей поеду?» И запла­кал навзрыд наш Иван-царе­вич. Лягуша и гово­рит ему: «Не плачь, Иван-царе­вич! Сту­пай на бал. Я через час буду». Иван-царе­вич немного обра­до­вался, как услы­хал, что лягуша бает; уехал, а лягуша пошла, сбро­сила с себя кожух, оде­лась чудо как! При­ез­жает на бал; Иван-царе­вич обра­до­вался, и все руками схло­пали: кака кра­са­вица! Начали заку­сы­вать; царевна огло­жет коску,[184] да и в рукав, выпьет чего – остатки в дру­гой рукав. Те снохи видят, чего она делат, и они тоже кости кла­дут к себе в рукава, пьют чего – остатки льют в рукава. Дошла оче­редь тан­це­вать; царь посы­лает боль­ших снох, а они ссы­ла­ются на лягушу. Та тот­час под­хва­тила Ивана-царе­вича и пошла; уж она пля­сала-пля­сала, вер­те­лась-вер­те­лась – всем на диво! Мах­нула пра­вой рукой – стали леса и воды, мах­нула левой – стали летать раз­ные птицы. Все изу­ми­лись. Отпля­сала – ничего не стало. Други снохи пошли пля­сать, так же хотели: котора пра­вой рукой ни мах­нет, у той кости-та и поле­тят, да в людей, из левого рукава вода раз­брыз­жет – тоже в людей. Царю не понра­ви­лось, закри­чал: «Будет, будет!» Снохи перестали.

Бал был на отходе. Иван-царе­вич поехал напе­ред, нашел там где-то женин кожух, взял его да и сжег. Та при­ез­жат, хва­ти­лась кожуха: нет! – сожжен. Легла спать с Ива­ном-царе­ви­чем; перед утром и гово­рит ему: «Ну, Иван-царе­вич, немного ты не потер­пел; твоя бы я была, а теперь Бог знат.

Про­щай! Ищи меня за три­де­вять земель, в три­де­ся­том цар­стве». И не стало царевны.

Вот год про­шел, Иван-царе­вич тос­кует о жене; на дру­гой год собрался, выпро­сил у отца, у матери бла­го­сло­ве­нье и пошел. Идет долго уж, вдруг попа­датся ему избушка – к лесу пере­дом, к нему задом. Он и гово­рит: «Избушка, избушка! Стань по-ста­рому, как мать поста­вила, – к лесу задом, а ко мне пере­дом». Избушка пере­вер­ну­лась. Вошел в избу; сидит ста­руха и гово­рит: «Фу-фу! Рус­ской коски слы­хом было не слы­хать, видом не видать, нынче рус­ска коска сама на двор при­шла! Куда ты, Иван-царе­вич, пошел?» – «Прежде, ста­руха, напой-накорми, потом вести рас­спроси». Ста­руха напо­ила-накор­мила и спать поло­жила. Иван-царе­вич гово­рит ей: «Баушка! Вот я пошел доста­вать Елену Пре­красну[185]». – «Ой, дитятко, как ты долго (не бывал)! Она с пер­вых-то годов часто тебя поми­нала, а теперь уж не пом­нит, да и у меня давно не бывала. Сту­пай впе­ред к серед­ней сестре, та больше знат».

Иван-царе­вич поутру отпра­вился, дошел до избушки и гово­рит: «Избушка, избушка! Стань по-ста­рому, как мать поста­вила, – к лесу задом, а ко мне пере­дом». Избушка пере­вер­ну­лась. Он вошел в нее, видит – сидит ста­руха и гово­рит: «Фу-фу! Рус­ской коски слы­хом было не слы­хать и видом не видать, а нынче рус­ски коска сама на двор при­шла! Куда, Иван-царе­вич, пошел?» – «Да вот, баушка, досту­пать Елену Пре­красну». – «Ой, Иван-царе­вич, – ска­зала ста­руха, – как ты долго! Она уж стала забы­вать тебя, выхо­дит вза­муж за дру­гого: скоро сва­дьба! Живет теперь у боль­шой сестры, сту­пай туда да смотри ты: как ста­нешь под­хо­дить – у нее узнают, Елена обер­нется вере­теш­ком,[186] а пла­тье на ней будет золо­том. Моя сестра золото ста­нет вить, как совьет вере­тешко, и поло­жит в ящик, и ящик запрет, ты найди ключ, отвори ящик, вере­тешко пере­ломи, кон­чик брось назад, а коре­шок перед себя: она и очу­тится перед тобой».

Пошел Иван-царе­вич, дошел до этой ста­рухи, зашел в избу; та вьет золото, свила его вере­тешко и поло­жила в ящик, заперла и ключ куда-то поло­жила. Он взял ключ, отво­рил ящик, вынул вере­тешко и пере­ло­мил по ска­зан­ному, как по писа­ному, кон­чик бро­сил за себя, а коре­шок перед себя. Вдруг и очу­ти­лась Елена Пре­красна, начала здо­ро­ваться: «Ой, да как ты долго, Иван-царе­вич? Я чуть за дру­гого не ушла». А тому жениху надо скоро быть. Елена Пре­красна взяла ковер-само­лет у ста­рухи, села на него, и понес­лись, как птица поле­тели. Жених-от за ними вдруг и при­е­хал, узнал, что они уехали; был тоже хит­рый! Он сту­пай-ка за ними в погоню, гнал-гнал, только сажон десять не догнал: они на ковре вле­тели в Русь, а ему нельзя как-то в Русь-то, воро­тился; а те при­ле­тели домой, все обра­до­ва­лись, стали жить да быть да животы[187] нажи­вать – на славу всем людям.

* * *

У одного царя было три сына. Он оде­лил их по стрелке и велел стре­лять: кто куда стрель­нет, тому там и неве­сту брать. Вот стар­ший стрель­нул, и его стрелка упала к гене­ралу на двор, и под­няла ее гене­ра­лова дочь. Он пошел и стал про­сить у ней: «Девица, девица! Отдай мою стрелку». Она гово­рит ему: «Возьми меня замуж!» Дру­гой стрель­нул, его стрелка упала к купцу на двор, и под­няла ее куп­цова дочь. Он пошел про­сить: «Девица, девица! Отдай мою стрелку». Она гово­рит: «Возьми меня за себя замуж!» Тре­тий стрель­нул, и стрелка его упала в болото, и взяла ее лягушка. Он пошел про­сить: «Лягушка, лягушка! Отдай мою стрелку!» Она гово­рит: «Возьми меня замуж!»

Вот они при­шли к отцу и ска­зали, кто куда попал, а мень­шой ска­зал, что стрелка его попала к лягушке в болото. «Ну, – гово­рит отец, – знать твоя судьба такая». Вот он женил их и сде­лал пир. На пиру моло­дые снохи стали пля­сать; стар­шая пля­сала-пля­сала, мах­нула рукой – све­кра ушибла; дру­гая пля­сала-пля­сала, мах­нула рукой – све­кровь ушибла; тре­тья, лягушка, стала пля­сать, мах­нула рукой – яви­лись луга и сады; так все и ахнули!

Вот стали они ложиться спать. Лягушка ски­нула свою лягу­ше­чью кожу­ринку[188] и стала чело­ве­ком. Муж ее взял эту кожу­ринку и бро­сил в печь. Кожу­ринка заку­ри­лась. Лягушка учу­яла,[189] схва­тила ее, осер­чала на мужа, Ивана-царе­вича, и гово­рит: «Ну, Иван-царе­вич, ищи ж меня в седь­мом цар­стве. Желез­ные сапоги износи и три желез­ных про­свиры сгложи!» Спорх­нула и улетела.

Вот, делать нечего, пошел искать, взял желез­ные сапоги и три желез­ных про­свиры. Шел-шел, сапоги желез­ные изно­сил и три про­свиры желез­ных сгло­дал и опять захо­тел есть. Встре­ча­ется щука. Он гово­рит ей: «Я есть хочу, я тебя съем!» – «Нет, не ешь меня, я тебе сго­жусь». Пошел дальше; встре­ча­ется мед­ведь. Иван-царе­вич гово­рит ему: «Я есть хочу, я тебя съем!» – «Нет, не ешь меня, я тебе сго­жусь». Иван-царе­вич пошел опять голод­ный; летит соко­лиха. Он гово­рит ей: «Я тебя съем!» – «Нет, не ешь меня; я тебе сго­жусь». Опять так пошел; пол­зет рак. Иван-царе­вич гово­рит: «Я тебя съем!» – «Нет, не ешь меня; я тебе сгожусь».

Иван-царе­вич опять пошел. Стоит избушка; он взо­шел в нее. Там сидит ста­рушка и спра­ши­вает его: «Что, Иван-царе­вич, дело пыта­ешь или от дела лыта­ешь?[190]» Иван-царе­вич гово­рит: «Ищу лягушку, жену свою». Ста­рушка гово­рит: «Ой, Иван-царе­вич, она тебя хочет известь; я ее мать, Поди же ты, Иван-царе­вич, за море; там лежит камень, в этом камне сидит утка, в этой утке яичко; возьми это яичко и при­неси ко мне». Вот он пошел за море; при­шел к морю и гово­рит: «Где моя щука? Она б мне рыбий мост насте­лила». Откуда ни возь­мись щука, насте­лила рыбий мост. Он по нем при­шел к камню, бил, бил – не рас­шиб и гово­рит: «Где мой мед­ведь? Он бы мне рас­ко­лол его». Явился мед­ведь и ну колоть – рас­ко­лол. Утка выско­чила оттуда и уле­тела. Иван-царе­вич гово­рит: «Где моя соко­лиха? Она б мне утку пой­мала и при­несла». Смот­рит, а соко­лиха тащит ему утку. Он взял, раз­ре­зал ее, вынул яичко, стал мыть его и уро­нил в воду. «Где мой рак? – гово­рит Иван-царе­вич, – он бы достал мне яичко!» Смот­рит, а рак несет ему яичко, он взял и пошел к ста­рушке в избушку, отдал ей яичко. Она заме­сила и испекла из него пышечку; а Ивана-царе­вича поса­дила в коник[191] и при­ка­зала: «Вот скоро твоя лягушка при­ле­тит, а ты молчи и вста­вай, когда я велю». Вот он сел в коник. При­ле­тела лягушка, желез­ным пих­те­лем сту­чит и гово­рит: «Фу! Рус­ским духом пах­нет; каб Иван-царе­вич попался, я б его разо­рвала!» Мать-ста­рушка гово­рит ей: «Ну это ты по Руси летала, рус­ского духу нахва­та­лась. На вот, закуси этой пышечки». Она съела эту пышечку – оста­лись одни кро­шечки – и гово­рит: «Где мой Иван-царе­вич? Я по нем соску­чи­лась. Я б с ним вот этой кро­шеч­кой поде­ли­лась». Мать велела выйти Ивану-царе­вичу; он вышел. Лягушка под­хва­тила его под кры­лышко и уле­тела с ним в седь­мое цар­ство жить.

* * *

В неко­то­ром цар­стве, в неко­то­ром госу­дар­стве жил да был царь с цари­цею; у него было три сына – все моло­дые, холо­стые, удальцы такие, что ни в сказке ска­зать, ни пером напи­сать; млад­шего звали Иван-царе­вич. Гово­рит им царь таково слово: «Дети мои милые, возь­мите себе по стрелке, натя­ните тугие луки и пустите в раз­ные сто­роны; на чей двор стрела упа­дет, там и сва­тай­тесь». Пустил стрелу стар­ший брат – упала она на бояр­ский двор, прямо про­тив деви­чья терема; пустил сред­ний брат – поле­тела стрела к купцу на двор и оста­но­ви­лась у крас­ного крыльца, а на том крыльце сто­яла душа-девица, дочь купе­че­ская; пустил млад­ший брат – попала стрела в гряз­ное болото, и под­хва­тила ее лягуша-ква­куша. Гово­рит Иван-царе­вич: «Как мне за себя ква­кушу взять? Ква­куша не ровня мне!» – «Бери! – отве­чает ему царь. – Знать, судьба твоя такова».

Вот поже­ни­лись царе­вичи: стар­ший на боярышне, сред­ний на купе­че­ской дочери, а Иван-царе­вич на лягуше-ква­куше. При­зы­вает их царь и при­ка­зы­вает: «Чтобы жены ваши испекли мне к зав­трему по мяг­кому белому хлебу». Воро­тился Иван-царе­вич в свои палаты неве­сел, ниже плеч буйну голову пове­сил. «Ква-ква, Иван-царе­вич! Почто так кру­чи­нен стал? – спра­ши­вает его лягуша. – Аль услы­шал от отца сво­его слово непри­ят­ное?» – «Как мне не кру­чи­ниться? Госу­дарь мой батюшка при­ка­зал тебе к зав­трему изго­то­вить мяг­кий белый хлеб». – «Не тужи, царе­вич! Ложись-ка спать-почи­вать; утро вечера муд­ре­нее!» Уло­жила царе­вича спать да сбро­сила с себя лягу­ше­чью кожу – и обер­ну­лась душой-деви­цей, Васи­ли­сой Пре­муд­рою; вышла на крас­ное крыльцо и закри­чала гром­ким голо­сом: «Мамки-няньки! Соби­рай­тесь, сна­ря­жай­тесь, при­го­товьте мяг­кий белый хлеб, каков ела я, кушала у род­ного моего батюшки».

Наутро проснулся Иван-царе­вич, у ква­куши хлеб давно готов – и такой слав­ный, что ни взду­мать, ни взга­дать, только в сказке ска­зать! Изу­кра­шен хлеб раз­ными хит­ро­стями, по бокам видны города цар­ские и с заста­вами. Бла­го­дар­ство­вал царь на том хлебе Ивану-царе­вичу и тут же отдал при­каз трем своим сыно­вьям: «Чтобы жены ваши соткали мне за еди­ную ночь по ковру». Воро­тился Иван-царе­вич неве­сел, ниже плеч буйну голову пове­сил. «Ква-ква, Иван-царе­вич! Почто так кру­чи­нен стал? Аль услы­шал от отца сво­его слово жест­кое, непри­ят­ное?» – «Как мне не кру­чи­ниться? Госу­дарь мой батюшка при­ка­зал за еди­ную ночь соткать ему шел­ко­вый ковер». – «Не тужи, царе­вич! Ложись-ка спать-почи­вать; утро вечера муд­ре­нее!» Уло­жила его спать, а сама сбро­сила лягу­ше­чью кожу – и обер­ну­лась душой-деви­цей, Васи­ли­сою Пре­муд­рою; вышла на крас­ное крыльцо и закри­чала гром­ким голо­сом: «Мамки-няньки! Соби­рай­тесь, сна­ря­жай­тесь шел­ко­вый ковер ткать – чтоб таков был, на каком я сижи­вала у род­ного моего батюшки!»

Как ска­зано, так и сде­лано. Наутро проснулся Иван-царе­вич, у ква­кушки ковер давно готов – и такой чуд­ный, что ни взду­мать, ни взга­дать, разве в сказке ска­зать. Изу­кра­шен ковер зла­том-сереб­ром, хит­рыми узо­рами. Бла­го­дар­ство­вал царь на том ковре Ивану-царе­вичу и тут же отдал новый при­каз, чтобы все три царе­вича яви­лись к нему на смотр вме­сте с женами. Опять воро­тился Иван-царе­вич неве­сел, ниже плеч буйну голову пове­сил. «Ква-ква, Иван-царе­вич! Почто кру­чи­нишься? Али от отца услы­хал слово непри­вет­ли­вое?» – «Как мне не кру­чи­ниться? Госу­дарь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр при­хо­дил; как я тебя в люди покажу!» – «Не тужи, царе­вич! Сту­пай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду, как услы­шишь стук да гром – скажи: это моя лягу­шонка в короб­чонке едет».

Вот стар­шие бра­тья яви­лись на смотр с сво­ими женами, разо­де­тыми, раз­уб­ран­ными; стоят да с Ивана-царе­вича сме­ются: «Что ж ты, брат, без жены при­шел? Хоть бы в пла­точке при­нес! И где ты эта­кую кра­са­вицу выис­кал? Чай, все болота исхо­дил?» Вдруг под­нялся вели­кий стук да гром – весь дво­рец затрясся; гости крепко напу­га­лись, повска­ки­вали с своих мест и не знают, что им делать; а Иван-царе­вич гово­рит: «Не бой­тесь, гос­пода! Это моя лягу­шонка в короб­чонке при­е­хала». Под­ле­тела к цар­скому крыльцу золо­че­ная коляска, в шесть лоша­дей запря­жена, и вышла оттуда Васи­лиса Пре­муд­рая – такая кра­са­вица, что ни взду­мать, ни взга­дать, только в сказке ска­зать! Взяла Ивана-царе­вича за руку и повела за столы дубо­вые, за ска­терти браные.

Стали гости есть-пить, весе­литься; Васи­лиса Пре­муд­рая испила из ста­кана да последки себе за левый рукав вылила; заку­сила лебе­дем да косточки за пра­вый рукав спря­тала. Жены стар­ших царе­ви­чей уви­дали ее хит­ро­сти, давай и себе то ж делать. После, как пошла Васи­лиса Пре­муд­рая тан­це­вать с Ива­ном-царе­ви­чем, мах­нула левой рукой – сде­ла­лось озеро, мах­нула пра­вой – и поплыли по воде белые лебеди; царь и гости диву дались, А стар­шие невестки пошли тан­це­вать, мах­нули левыми руками – забрыз­гали, мах­нули пра­выми – кость царю прямо в глаз попала! Царь рас­сер­дился и про­гнал их нечестно.

Тем вре­ме­нем Иван-царе­вич улу­чил мину­точку, побе­жал домой, нашел лягу­ше­чью кожу и спа­лил ее на боль­шом огне. При­ез­жает Васи­лиса Пре­муд­рая, хва­ти­лась – нет лягу­ше­чьей кожи, при­уныла, запе­ча­ли­лась и гово­рит царе­вичу: «Ох, Иван-царе­вич! Что же ты наде­лал? Если б немножко ты подо­ждал, я бы вечно была твоею; а теперь про­щай! Ищи меня за три­де­вять земель, в три­де­ся­том цар­стве – у Кощея Бес­смерт­ного». Обер­ну­лась белой лебе­дью и уле­тела в окно.

Иван-царе­вич горько запла­кал, помо­лился Богу на все на четыре сто­роны и пошел куда глаза гля­дят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли – попа­да­ется ему навстречу ста­рый ста­ри­чок: «Здрав­ствуй, – гово­рит, – доб­рый моло­дец! Чего ищешь, куда путь дер­жишь?» Царе­вич рас­ска­зал ему свое несча­стье. «Эх, Иван-царе­вич! Зачем ты лягу­шью кожу спа­лил? Не ты ее надел, не тебе и сни­мать было! Васи­лиса Пре­муд­рая хит­рей, муд­ре­ней сво­его отца уро­ди­лась; он за то осер­чал на нее и велел ей три года ква­ку­шею быть. Вот тебе клу­бок; куда он пока­тится – сту­пай за ним смело».

Иван-царе­вич побла­го­дар­ство­вал ста­рику и пошел за клу­боч­ком. Идет чистым полем, попа­да­ется ему мед­ведь. «Дай, – гово­рит, – убью зверя!» А мед­ведь про­ве­щал ему: «Не бей меня, Иван-царе­вич! Когда-нибудь при­го­жусь тебе». Идет он дальше, глядь, – а над ним летит селе­зень; царе­вич при­це­лился из ружья, хотел было застре­лить птицу, как вдруг про­ве­щала она чело­ве­чьим голо­сом: «Не бей меня, Иван-царе­вич! Я тебе сама при­го­жусь». Он пожа­лел и пошел дальше. Бежит косой заяц; царе­вич опять за ружье, стал целиться, а заяц про­ве­щал ему чело­ве­чьим голо­сом: «Не бей меня, Иван-царе­вич! Я тебе сам при­го­жусь». Иван-царе­вич пожа­лел и пошел дальше – к синему морю, видит – на песке лежит, изды­хает щука-рыба. «Ах, Иван-царе­вич, – про­ве­щала щука, – сжалься надо мною, пусти меня в море». Он бро­сил ее в море и пошел берегом.

Долго ли, коротко ли – при­ка­тился клу­бо­чек к избушке; стоит избушка на кури­ных лап­ках, кру­гом повер­ты­ва­ется. Гово­рит Иван-царе­вич: «Избушка, избушка! Стань по-ста­рому, как мать поста­вила, – ко мне пере­дом, а к морю задом». Избушка повер­ну­лась к морю задом, к нему пере­дом. Царе­вич взо­шел в нее и видит: на печи, на девя­том кир­пичи, лежит баба-яга костя­ная нога, нос в пото­лок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замо­таны, сама зубы точит. «Гой еси, доб­рый моло­дец! Зачем ко мне пожа­ло­вал?» – спра­ши­вает баба-яга Ивана-царе­вича. «Ах ты, ста­рая хры­човка! Ты бы прежде меня, доб­рого молодца, накор­мила-напо­ила, в бане выпа­рила, да тогда б и спрашивала».

Баба-яга накор­мила его, напо­ила, в бане выпа­рила; а царе­вич рас­ска­зал ей, что ищет свою жену Васи­лису Пре­муд­рую. «А, знаю! – ска­зала баба-яга. – Она теперь у Кощея Бес­смерт­ного; трудно ее достать, нелегко с Кощеем сла­дить: смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сун­дуке, а сун­дук стоит на высо­ком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережет».

Ука­зала яга, в каком месте рас­тет этот дуб; Иван-царе­вич при­шел туда и не знает, что ему делать, как сун­дук достать? Вдруг откуда не взялся – при­бе­жал мед­ведь и выво­ро­тил дерево с кор­нем; сун­дук упал и раз­бился вдре­безги, выбе­жал из сун­дука заяц и во всю прыть нау­тек пустился; глядь – а за ним уж дру­гой заяц гонится, нагнал, ухва­тил и в клочки разо­рвал. Выле­тела из зайца утка и под­ня­лась высоко-высоко; летит, а за ней селе­зень бро­сился, как уда­рит ее – утка тот­час яйцо выро­нила, и упало то яйцо в море. Иван-царе­вич, видя беду неми­ну­чую, залился сле­зами; вдруг под­плы­вает к берегу щука и дер­жит в зубах яйцо; он взял то яйцо, раз­бил, достал иглу и отло­мил кон­чик: сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все сто­роны, а при­шлось ему поме­реть! Иван-царе­вич пошел в дом Кощея, взял Васи­лису Пре­муд­рую и воро­тился домой. После того они жили вме­сте и долго и счастливо.

---