Как пишется рубинштейн

Подробные данные о фамилии Рубинштейн. История происхождения, значение и суть фамилии, перевод и правильное написание. Подробная история фамилии.
Откуда к нам пришла фамилия Рубинштейн? Какая национальность человека с данной фамилией? Правильно написание фамилии на английском языке, склонение по падежам.
Более подробную информацию о фамилии Рубинштейн, ее значении и сути вы прочтете онлайн на данной странице без прохождения регистрации и совершенно бесплатно.

Происхождение фамилии Рубинштейн

Большая часть фамилий, Рубинштейн не исключение, произошли от отчеств (по мирскому или крестильному имени одного из потомков), прозвищ (по месту происхождения,
роду деятельности или другим особенностям потомка) или других имен рода. В русских фамилиях чаще всего есть суффикс –ев/-ов. Это окончание самое популярное,
добавлялось, если в основе последним был согласный звук. Фамилия Рубинштейн могла произойти от прозвища отца, имени дедушка, профессии или ремесла семьи. К примеру
подобным образом создавалась большая часть русских фамилий. Таким образом, семьи одного корня стало проще обозначать.

Согласно русской традиции при бракосочетании женщина берет себе фамилию мужа. Также женщина может не придерживаться данного правила и остаться со своей фамилией, либо сделать ее двойной с написанием девичьей фамилии и через дефис фамилии мужа.
Детям обычно присваивается фамилия отца, но если женщина не состоит в браке или по желанию родителей ребенок может взять фамилию матери. Фамилия Рубинштейн в 61% случаев славянского происхождения, остальные 39%
свидетельствуют о происхождении от языков русских народов.
В любом случае фамилия Рубинштейн произошла от прозвища, имени, сферы деятельности или места обитания дальних предков человека по мужской линии.

История фамилии Рубинштейн

В разных слоях общества фамилии появлялись в разное время. История фамилии Рубинштейн довольно длительна.
В первый раз фамилия Рубинштейн была написана в летописях духовенства в середине 18 века.
Зачастую они были образованы от названий церквей или приходов, либо имени отца.
Часть священнослужителей получали фамилию при выпуске из семинарии, при этом лучшие ученики получали самые благозвучные фамилии, которые несли положительное значение,
как, к примеру, фамилия Рубинштейн. Фамилия Рубинштейн передавалась из поколения в поколение по линии мужчин (или женщин).

Cуть фамилии Рубинштейн, значение, расшифровка по буквам

Фамилия Рубинштейн складывается из 10 букв. Людьми с такой фамилией являются представителями артистичной и яркой натуры. Такие личности способны превратить свою жизнь в уникальную роль соответствующей длительности. Им нужно то, что жаждет получать любой актер – поклонение, уважение и восхищение, овации. Скрытое значение и смысл фамилии Рубинштейн можно узнать после анализа каждой её буквы.

Значение фамилии Рубинштейн

Фамилия Рубинштейн это основной элемент, который связывает человека с окружающим миром и вселенной.
Она указывает на главные черты характера, определяет судьбу. Фамилия Рубинштейн скрывает в себе опыт, который накапливался предками и предыдущими поколениями.
Если обратиться к нумерологии мы сможем о жизненном пути рода, достоинствах и недостатках человека, семейном благополучии и характере личности с фамилией Рубинштейн.

• Р — наделены уверенностью в себе, храбростью, могут противостоять внешнему воздействию, очень увлеченные индивидуумы. Склонны на неоправданный риск, это авантюрные личности, которые склоны к не опровергаемым высказываниям. Часто рискуют ради достижения цели, имеют потенциал и желание для становления лидерами.
• У — склонны сопереживать окружающим, обладают богатым воображением, знаками великодушия. Могут хранить тайны, идут на протяжении жизни к духовному совершенству. Обделены чувством меры, слабо взаимодействуют с окружающими, направлены на собственный внутренний мир и эмоции.
• Б — люди с данной буквой надёжные и постоянные, обладают душевным романтизмом. Способны проявлять инициативу, легко справляться с трудностями. Желают прийти к материальному благополучию.
• И — люди с данной буквой в имени часто бывают чувственными, романтичными и утонченными натурами. Стремятся обрести гармонию с внешним миром, добрые. Могут быть склонны к аскетизму и одиночеству, в сложных ситуациях становятся практичными. Не умеют подчиняться и равнодушны к получению власти.
• Н — не принимают действительность такой, какой она является, желают прийти к духовному и физическому здоровью. Проявляют усердие при любой работе, но, если занятие им не интересно, относятся к нему с нелюбовью. Одни из основных черт – неприятие рутинных занятий и наличие критического склада ума. Не умеют расслабляться в окружении, все время напряжены и находятся в постоянном сомнении.
• Ш — эта буква передает носителю скромность, хорошее чувство юмора, умение работать без шума и суеты. Такие люди уделяют особое внимание своей жизни, стремятся стать лидерами во всем.
• Т — данные личности очень чувствительны к раздражителям и креативны. Наделены высоким уровнем интуиции, постоянно ищут истину, не умеют сопоставлять собственные возможности с желаниями. Им свойственно завершать поставленные задачи, не откладывая на другой день. Проявляют требовательность к себе и окружающим их людям. Находятся в поиске истины, но часто переоценивают свои возможности.
• Е — любят самовыражаться, обмениваться опытом с окружающими людьми. Часто в конфликте это посредники. Достаточно болтливые личности, проницательны, имеют понимание о таинственном мире. Очень любят путешествовать и узнавать что-то новое, не задерживаются на одном месте надолго.
• Й — замкнутые люди, которым достаточно сложно найти общий язык с посторонними личностями. Внимание к мелочам – одна из черт их характера. Часто такие люди думают, что они уникальны и стараются везде себя проявить, данная идея живет в них до последнего дня.
• Н — не принимают действительность такой, какой она является, желают прийти к духовному и физическому здоровью. Проявляют усердие при любой работе, но, если занятие им не интересно, относятся к нему с нелюбовью. Одни из основных черт – неприятие рутинных занятий и наличие критического склада ума. Не умеют расслабляться в окружении, все время напряжены и находятся в постоянном сомнении.

Нумерология фамилии Рубинштейн и её значение

В нумерологии фамилии Рубинштейн присвоено число – 9.
Нумерология фамилии Рубинштейн поможет Вам узнать характер и отличительные качества человека с такой фамилией.
Также можно узнать о судьбе, успехе в личной жизни и карьере, расшифровывать знаки судьбы и пробовать предсказывать будущее.

Люди с данным числом очень серьезны и отчетливо проявляют лидерские качества. Еще с ранних лет они ставят перед собой четкие цели и добиваются их всеми силами. Такие личности не любят контроля над собой и ненавидят подчиняться, чаще всего они стараются занять руководящую должность.

Жизненный путь рода и фамилии Рубинштейн

Для человека с этой фамилией заготовлено множество испытаний. Прежде, чем стать ярким бриллиантом, человек пройдет огонь, воду и медные трубы. Каждый год будет усыпан проблемами, сложностями и подводными камнями. Судьба будто испытывает человека и постепенно усиливает давление. На месте одной сложности тут же появляется другая. Если такой человек покажет стойкость, его ждет замечательная карьера, признание от коллег и место в высоком обществе. Это прирожденный лидер, который увлекает окружающих решительностью и своими идеями. Такой человек станет талантливым руководителем, который сумеет раскрывать скрытые возможности и превратить начинающего в профессионала.

Семейная жизнь с фамилией Рубинштейн

Стремление быть во всем первым отражается и на семейной жизни таких людей. Они всегда будут главой семьи, строят четкий план, способы и сроки его выполнения. Последнее слово всегда остается за ними, как в обычном разногласии, так и в принятии важного решения. Строги в воспитании детей и прививают им самостоятельность. Вместо порки ремнем предпочтут воспитательную беседу, так как не терпят физическое насилие. Это добытчики, которые могут удовлетворить потребности всех членов семьи. На себе девятки также экономить не намерены, поэтому не отказываются от покупки стильных аксессуаров и красивой одежды.

Какие профессии лучше всего подойдут человеку с фамилией Рубинштейн

Человеку с данной фамилией подойдет руководящая должность: руководитель отдела, директор предприятия, заместитель директора. Врожденная интуиция позволяет рассмотреть в человеке слабые и сильные стороны. Носители данной фамилии могут быть специалистами по кадрам, которые умеют составить сильную команду. Часто они находят себя в медицине и добиваются там немалых успехов. Так же представители фамилии отлично справятся с должностью главного бухгалтера, ведущего экономиста или банкира.

Лучшие качества человека с фамилией Рубинштейн

Основные качества — это стремление к лидерству, стойкость к трудностям, целеустремленность. Также им присуща принципиальность, открытость и честность. Они способны быть верными друзьями, надежными коллегами и преданными соратниками.

Правильное написание фамилии Рубинштейн, на русском и английском языках

На русском языке, данная фамилия пишется так: Рубинштейн
Если мы попробуем перевести данную фамилию на английский язык (сделать транслитерация), то у нас получится — rubinshtejn

Внешние качества для фамилии Рубинштейн

Вы будете более уверены в себе, если попытаетесь соблюдать собственную элегантность. Вы стараетесь выглядеть солидно, подтянуто и стильно. Зачастую соблюдая такой стиль, Вы пытаетесь отгородиться от некоторых людей, с которыми по некоторым причинам не желаете общаться. В то же время Ваш внешний облик притягивает своей колоритностью, образ всегда корректно составлен, располагает окружающих людей к Вам и вызывает симпатию.

Мотивация для фамилии Рубинштейн

Благодаря Вашей идеалистической натуре Вы всегда стараетесь двигаться за теми целями и желаниями, которые способны улучшить наш несовершенный и неидеальный мир. Тратить свою энергию на мелочи Вы не будете, для вас намного важнее следовать фантастической возможности совершить благое дело для человечества, нежели ухватиться за возможность, которая лежит у ног. Вам кажется, что никто Вас не понимает, Ваши стремления и идеи недооценены. Если это Вас и огорчает, то лишь на короткое время. Часто Вы, не разбираясь и не глядя на последствия, жертвуете собой, в следствии можете потерять то, что позволило бы Вам стать счастливее и осуществить более приземленные цели. Скорее всего, Вам стоит подумать над более прочной связью со всем окружающим, так Вы сможете видеть реальные проблемы, и Ваша деятельность приобретет, возможно, еще большую эффективность.

Подробнее о фамилии Рубинштейн

Вы верный и преданный партнер в отношениях с противоположным полом, но с таким количеством грандиозных планов времени на проявление чувства может не хватить, даже если Вы испытываете достаточно сильные чувства. Этого нельзя допустить, любовь должна сделать Ваш характер мягче, принести в жизнь гармонию, поэтому никогда не выпускайте из своего поля зрения любимого человека ради личных амбиций. Ваш характер достаточно противоречив: Вы видите четкую цель и осознаете огромные возможности в случае успеха, умеете правильно выбирать исполнителей и руководить, но можете начать сомневаться или вовсе уйти от этой цели, уступив место другим. Вы станете намного счастливее, когда научитесь относиться к окружающим с терпением и снисхождением, осознаете свою чрезмерно деятельную натуру. Вы обладаете сильным характером, привыкли больше делать, нежели говорить, судьбы окружающих часто зависят от Вас. Но Вам необходимо научиться уравновешивать отдых и работу, чтобы действительно достичь жизненной гармонии.

Совместимость фамилии Рубинштейн, проявление чувств

Вы часто упускаете из виду правило, которое гласит, что семейная жизнь не дает привилегия быть другом для всех. Вы можете испытывать искренние и крепкие чувства к человеку, но в то же время будете пытаться соединить уже существующие общественные отношения с личными. Это может разрушить вторые отношения, еще не успев построить первые. Если Вы ощущаете потребность в любви, отдайтесь ей полностью, не ставьте границы и рамки. Тогда из Вас выйдет отличный партнер, и при этом замечательный друг.

Правильное склонение фамилии Рубинштейн по падежам

Уважаемые гости нашего сайта!

Согласны ли Вы с правильностью написания фамилии Рубинштейн, ее историей происхождения, изложенной сутью и значением?
Знаете ли вы еще что-то о данной фамилии? Если описание и значение фамилии Вам понравилось, или у Вас есть знакомый с данной фамилией, расскажите об их национальности, судьбе и характере.
Известны ли Вам известные или успешные личности с такой фамилией?
Мы будем рады узнать Ваше мнение о значении фамилии Рубинштейн в комментариях под данной статьей.

Делитесь своим мнением относительно значения фамилии Рубинштейн, если у вас есть какая-то информация об этой фамилии, которая не указана в статье — напишите о ней в комментариях ниже, и мы вместе с вами дополним историю этой замечальной фамилии!

В Википедии есть статья «Рубинштейн».

Русский[править]

Морфологические и синтаксические свойства[править]

Ру—бин—ште́йн

Существительное, одушевлённое. Имя собственное (фамилия).

Корень: —.

Произношение[править]

• МФА: ед. ч. [rʊbʲɪnˈʂtɛɪ̯n], мн. ч. [rʊbʲɪnˈʂtɛɪ̯nɨ]

Семантические свойства[править]

Значение[править]

1. фамилия еврейского происхождения ◆ Отсутствует пример употребления (см. рекомендации).

Синонимы[править]

Антонимы[править]

Гиперонимы[править]

Гипонимы[править]

Родственные слова[править]

Этимология[править]

Происходит от ??

Фразеологизмы и устойчивые сочетания[править]

Перевод[править]

Библиография[править]

Для улучшения этой статьи желательно: Добавить описание морфемного состава с помощью {{морфо-ru}} Добавить пример словоупотребления для значения с помощью {{пример}} Добавить синонимы в секцию «Семантические свойства» Добавить гиперонимы в секцию «Семантические свойства» Добавить сведения об этимологии в секцию «Этимология»

Что Такое Рубинштейн- Значение Слова Рубинштейн

Каждая профессиональная область имеет специальный словарь, чтобы описывать и категоризировать свои наблюдения, выдвигать гипотезы о взаимосвязи явлений и концептуализировать возможные объяснения. Эти языки, как правило, развиваются постепенно и несколько бессистемно, путем приращения. Систематизацией можно заниматься только позже, когда накопилось достаточное количество наблюдений и стали очевидными организующие и интегрирующие общности. Между тем некоторые термины приобретают различные значения, тогда как другие группы слов обозначают по существу одно и то же. Поэтому время от времени профессионалы должны обращаться к словарям, которые они используют, и пытаться разобраться в различных значениях терминов, которые они приобрели.

Психоанализ не является исключением в этом процессе; поэтому неудивительно, что в прошлой половине столетия постоянно появлялись новые компиляции психоаналитических терминов. Хотя сам Фрейд не определял систематически термины, он охотно оказывал помощь Рихарду Ф. Штербе, чья подготовка «Настольного словаря психоанализа» (1936—1937), к сожалению, была прервана Второй мировой войной. Эрнест Джонс попытался создать «международный словарь», который был бы избавлен от разного рода идиосинкразических коннотаций (Ornston, 1985b, 1988). Фрейд не вмешивался в выборы Джонса и избегал большинства терминов из его международного словаря, однако собрания Комитета по глоссарию под председательством Джонса во многом повлияли на выборы Джеймса Стрейчи при переводе. С тех пор появилось множество компиляций, каждая с несколько отличной концепцией (Fodor and Gaynor, 1950; English and English, 1958; Moore and Fine, 1967; Laplanche and Pontalis, 1967; Rycroft, 1968; Eidelberg, 1968; Nagera, 1969—1971; Wolman, 1977). Некоторые из этих работ, например «Словарь психоанализа» Лапланша и Понталиса, включают в себя не только определения, но и исторические комментарии, дополненные ссылками и цитатами. Эти последовательные попытки определить психоаналитическую теорию отражают неудовлетворенность существующими подходами, а также потребность в учете развивающейся теории.

Фрейд часто менял свои теоретические выводы на основе последующих наблюдений (например, он отказался от теории совращения, подверг ревизии теории влечений и тревоги и использовал последовательные модели психики). Обычно он не стремился разъяснять новую теорию в сравнении с прежней и уделял мало внимания систематизации теории. Однако некоторые из его непосредственных последователей, в частности Хайнц Гартманн, Эрнст Крис, Рудольф М. Лёвенштейн, Отто Фенихель, Давид Рапапорт, Мертон М. Гилл, Эрик Эриксон и Эдит Якобсон, потратили немало сил на эту «уборочную» работу. Такие проблемы, как место психоанализа в науке (Hook, 1959), формирование психоаналитической теории (Waelder, 1962, Basch, 1973) и модели психики (Abrams, 1971; Gedo и Goldberg, 1973), вызывали постоянный интерес у психоаналитиков.

Главным образом теоретики занимались объяснительной ценностью психоаналитических конструктов и их эпистемологическим соответствием. Мы не можем полностью игнорировать такие вопросы, но они не являются предметом нашего непосредственного интереса. При подготовке глоссариев или компендиумов первоочередной целью является то, что Баш назвал «выражением» (1973, с. 47), а Лангер — «представлением идеи с использованием точных и верных слов» (1962, с. 78). Историческое развитие идеи, даже релевантной, невозможно проследить полностью. Стандартизация терминов необходима для изучения, исследования и развития теории; и невозможно сравнить данные без общей системы координат, общего языка, который коллеги используют сейчас и будут использовать в будущем, чтобы передать специфическое значение с помощью символов, отражающих одни и те же явления. Словари и глоссарии облегчают передачу знания начинающим благодаря конденсации значений понятий, приобретенных в течение долгого времени, интеграции более поздних значений с более ранними и помогают определить нынешний статус специфических терминов и понятий.

Однако было бы несправедливо по отношению к читателю расхваливать ценность таких работ, не указав также на некоторые трудности в определении психоаналитических терминов — трудности, которые, вопреки всем намерениям, могут повлиять на разъяснение значения. Они включают в себя проблему перевода, поскольку Фрейд и многие его ранние последователи писали по-немецки, выбор терминов и определение места, которое следует предоставить каждому из них, чтобы отразить их относительную важность, выбор авторов и рецензентов и модификации устаревшей теории. Наконец, как указывал Куби (1972), имеются ошибки в самом языке, и мы должны стараться избегать неправильного употребления слов, чтобы не допустить закрепления неоднозначных и ошибочных понятий, вводя их в свой обиход.

Зигмунд Фрейд сделал исходные наблюдения, концептуализировал психические процессы и — намеренно или нет — изобрел терминологию для своей новой глубинной психологии. Несмотря на прогресс в психоанализе, отраженный в современной литературе, по-прежнему важная цель английских лексикологов состоит в том, чтобы наиболее точно определить значения терминов, первоначально выраженных на идиосинкразическом немецком языке. Трудности этой задачи возросли вследствие искажений со стороны различных переводчиков Фрейда, усилиям которых мешали структурные трудности самого перевода и уникальные различия между английским языком и немецким, особенно с точки зрения научной терминологии.

Согласно принципу лингвистической относительности Сапира-Ворфа, структура языка влияет на то, как человек воспринимает действительность и, исходя из этого, себя ведет (Carroll, 1956). Во введении к своему «Критическому словарю психоанализа» Райкрофт отмечал, что «нечто существенное происходит с идеей или теорией, когда она переводится на другой язык» (1968, с. XII). Райкрофт на примерах показывает, что трудности обусловлены не только отдельными словами, но также лингвистической структурой и привычными способами мышления, которые зависят от культуры, эпохи и языка.

Помимо этих структурных различий между языками существуют трудности, обусловленные идиосинкразическим использованием терминов и неумышленной подменой их значения переводчиком. То, что Фрейд получил Премию Гёте по литературе, свидетельствует о его умении удачно использовать слова при изложении своих идей, но его уникальный стиль не мог не получить повреждения на минных полях перевода. Фрейд заимствовал терминологию из психологической, психопатологической и нейрофизиологической науки своего времени и часто обращался к обычным словам. Используя разнообразные лингвистические методы, чтобы передать сложную и не поддающуюся определению работу бессознательных психических процессов, «он, так сказать, создает общее впечатление, знакомый образ или биологическую аналогию, постепенно добавляет новые значения и очищает вопросы от своих первых сравнений… [используя слова], чтобы создать резонанс между некоторыми скорее диффузными чувствами [между пациентом, аналитиком и читателями] и дать место своим поразительным метафорам» (Ornston, 1982, с. 412—415). «Постоянно меняя свой язык, он обогащал и прояснял свои представления о том, что он называл описательными координатами и организующими абстракциями» (с. 410). Концептуальная непоследовательность Фрейда, выраженная в поэтической игре слов — каламбурах, иронии и персонификации механизмов, инстанций и аппаратов, — придавала многозначительность и гибкость его сочинениям, которые позволяли ему высказывать несколько разных вещей одновременно. Таким образом, Фрейд излагал свои концепции, мастерски используя яркий и эмоционально неотразимый язык, вызывающий у читателя ощущение близости проблемы. Он не придерживался точного определения технических терминов.

В обширной литературе на многих языках исследуются собственные источники и стиль Фрейда, а также изменения, внесенные его переводчиками и интерпретаторами. Не затрагивая выводов, которые пока еще являются спорными, я подытожу некоторые из многих признаваемых сегодня проблем.

Исследовательский метод Фрейда постоянно менялся, и он осмысливал бессознательное самыми разными способами, которые позволяют читателю держать в памяти одновременно несколько образов. Стрейчи и другие английские переводчики последовательно заменяли аффективно окрашенные, обиходные немецкие слова, использовавшиеся Фрейдом, абстракциями, производными от слов из греческого или латинского языка, и меняли динамические, активные конструкции Фрейда на статичные и пассивные. Стрейчи игнорировал также описание Фрейдом его собственных идей как способов мышления о бессознательных и психических процессах. Стрейчи свел описания Фрейда к общеупотребительным, изобилующим значениями о пространстве, структуре и силах, генерирующих энергию. Фрейд часто использовал одно и то же слово в разных значениях и прибегал к разным словам для описания близких идей. В попытке систематизации Стрейчи полностью изменил эту тенденцию. Таким образом, переводы Стрейчи выглядят более механистическими и структурированными, чем немецкая проза Фрейда, и являются искусственно научными. Хотя в своем общем предисловии к «Стандартному изданию» Стрейчи указывал на понимание им трудностей перевода, тем не менее он, по-видимому, считал свое собственное прочтение психологии Фрейда единственно верным и полагал, что дал «правильное истолкование понятиям Фрейда» и что его перевод избавлен от его собственных теоретических представлений (Strachey, 1966, с. XIX, Ornston, 1985b, с. 394).

Здесь мы должны учитывать опасность, подстерегающую наши усилия. Мы определяем понятия, которые чаще всего первоначально были задуманы Фрейдом на немецком, потом профильтрованы через Стрейчи, а затем были изменены работой нескольких поколений ученых, говоривших на разных языках. Понятия видоизменились, они больше не являются первоначальными идеями Фрейда. Мы также должны иметь в виду то, что определения являются сконденсированными интерпретациями многих людей, аналогичными последующим переводам. В результате ошибки сделанного Стрейчи перевода Фрейда могли усугубиться, но тем не менее они отражают нынешний статус психоанализа. Со времен Аристотеля считается, что определение должно выражать сущность понятия. Интерпретация и конденсация упрощают термины, помогая тем самым пониманию. Однако упрощение может также устанавливать терминам слишком узкие или слишком свободные рамки. Поэтому, хотя несущественное и должно быть устранено, определениям психоаналитических понятий часто идет на пользу некоторое дополнительное пояснение. В этой книге мы попытались найти оптимальный баланс; это означает, что многие наши определения по своему объему выходят за рамки глоссария и являются небольшими статьями.

Выражая идеи Фрейда и других психоаналитиков, мы должны иметь в виду, что, как подчеркивает Шефер, «давать определение — это значит также создавать и навязывать… В той степени, в какой мы связываем между собой или приравниваем такие названия, как, например, женственность и пассивность, мы оказываем глубокое и стойкое формирующее воздействие на то, что будет считаться женским или пассивным» (Schafer, 1974, с. 478). Процесс отбора терминов и понятий и определение того, сколько места отвести каждому из них, сопряжены с подобным риском увековечения ошибок теоретизирования. Например, посвящение большой статьи относительно маловажной теме придает ей чрезмерное значение. Кроме того, наши «авторитетные» переформулировки теорий Фрейда могут отразиться на обучении, если в них будут доказываться устаревшие представления. Таким образом, хотя и можно согласиться с тем, что исторические императивы требуют представления идей Фрейда в их первоначальной форме, точно так же необходима некоторая коррекция устарелой теории, если мы хотим избежать неверного восприятия нынешнего статуса психоанализа. Определения и комментарии в «Словаре психоанализа» Лапланша и Понталиса (1973), например, являются неоценимыми для ученых в том, что они точно указывают психоаналитическую гавань, из которой отправились на корабле различные международные движения; к сожалению, некоторые из концептуальных судов построены по моделям времен Первой мировой войны и могут затонуть при серьезном испытании.

Но кто должен решать, что отобрать и что исправить? Жан Бергере (1985) призвал к учреждению Психоаналитического научного совета, открытого для ученых всех стран, чтобы создать хотя бы минимум условий, необходимых для научных дебатов. Однако все прежние попытки добиться международного консенсуса в определениях не обнадеживают. Вместо этого мы решили по возможности выбрать одного или нескольких авторов, которые изучали предмет или продемонстрировали образцовую ясность в понимании или разъяснении. Многие из работ этих авторов, неизбежно включавшие в себя разные переводы и интерпретации со всеми ограничениями, о которых только что говорилось, отсылались другим ученым для оценки, синтеза, пересмотра и переработки.

Общая терминология могла бы принести пользу психоанализу. Вместо этого мы обнаруживаем «все большее психоаналитическое разнообразие… плюрализм теоретических подходов, лингвистических и мыслительных конвенций, различных региональных, культурных и языковых акцентов» (Wallerstein, 1988, с. 5). Расходящиеся группы объединяются приверженностью основным концепциям Фрейда — признанием бессознательного, вытеснения, сопротивления и переноса. Чтобы извлечь все выгоды из того общего, что было выработано нами в процессе развития психоанализа, мы должны лучше понимать основные теории друг друга. Поэтому мы включили в это издание термины, возникшие в школах, которые не являются строго фрейдистскими, и выбранные на основе их относительной распространенности в мире психоаналитической литературы. В каждом случае термины были рассмотрены людьми, хорошо знакомыми с литературой данной школы.

Вскоре после появления первого издания этой работы Куби заметил, что глоссарии имеют тенденцию давать определения, в которых смешиваются «количественные метафоры с количественными мерами, описание с объяснением, метафоры с гипотезами [и] адъективное значение слова с его номинативными значениями». Он подверг критике «ошибку рассмотрения части как целого, post hoc ошибку смешения причины и следствия и телеологическую ошибку смешения следствия с целью» (1972). Учитывая универсальность этих явлений и эффективное использование Фрейдом метафор в изложении своих идей, утверждение Куби ведет нас к рассмотрению того, в какой мере представление теории может оказаться искажено такими тенденциями, включающими в себя не только науку, но и основные принципы самого языка. Согласно Рапопорту, «процесс передачи накопленных знаний, который Коржибский называл связью времен, совершается при помощи символов» (Rapoport, 1955, с. 63). До недавнего времени, пока шимпанзе не лишили нас лелеемой иллюзии, считалось, что использование символов является важнейшей и уникальной характеристикой человеческой расы. В отличие от сигнала, который есть не что иное, как стимул, ответ на который является обусловленным, символ вызывает ответ только по отношению к другим символам. В разных контекстах один и тот же символ может вызывать различные реакции; его нельзя определить вне контекста. Объединяясь в определенные последовательности, символы образуют язык, «символическую вселенную», которая помогает людям воспринимать, понимать, сообщать и формировать свой внешний мир, который, в свою очередь, формируется под влиянием этого внешнего мира.

Термины, понятия, гипотезы, теории и законы, которые являются основными инструментами теоретического здания в любой науке, суть просто символы, управляемые в соответствии с правилами грамматики и логики. Будет ли определение наполнено смыслом — вопрос семантический, обусловленный отношениями между терминами и явлениями, к которым они относятся, и не имеющий отношения к грамматике или логике. Термины определяются операционально в соответствии с наблюдаемыми воздействиями, достаточно постоянными, чтобы каждый раз, когда возникает эффект, применение термина было оправданным. Определения — это компромиссные соглашения, которые никогда нельзя путать с фактами.

Куби (1975) выступал за использование прилагательных вместо существительных при описании психических явлений; существительные, по его мнению, ведут к антропоморфическому мышлению и к материализации абстракций. Он предпочитал говорить о «бессознательном процессе», а не о «бессознательном». Шефер (1976) считает, что все психические феномены, такие, как действия, должны описываться глаголами и наречиями. Подобные попытки при разъяснении не предотвращают путаницы с буквальным пониманием; они также могут вести к появлению других проблем. При обсуждении абстрактных понятий мы используем слова и выражения в значении, отличающемся от того, которое принадлежит им в других случаях. Метафора, сравнение, метонимия, синекдоха и ирония используются, чтобы придать жизнь, стиль или акцент идее. Когда сравнение или метафора охватывает суть идеи, оно проявляется в определениях. В своих работах Рубинштейн (1972) и Вурмсер (1977) отстаивают использование метафоры при объяснении теории.

Метафоры, которые зависят от абстрагирования сходных признаков от несходных в остальном объектов и событий, всегда являются неоднозначными в самом конкретном смысле, будь то синонимы или нет. Однако метафорически преобразованное слово обычно устанавливает свое собственное буквальное значение, а также придает двойное значение с минимумом выражения, абстрагирует и классифицирует благодаря конденсации. Таким образом, слова приобретают новые значения, которых до этого они вроде бы не имели. Тем самым метафоры могут компенсировать недостаточность языка и помогать его развитию. Заставляя человека искать сходства, они могут обнаруживать свойства с большей проницательностью. Простая метафора способна передать значение, которое скрывается за тем или иным сочетанием слов, увеличивая таким образом ресурсы нашего языка. Она может также указать на смысл, отчасти создавая и отчасти раскрывая внутреннее значение. Следовательно, она может передавать индивидуальность эмоции, чего нельзя сделать с помощью буквального языка.

Куби (1975) утверждает, что метафоры никогда не бывают более чем приближением; в лучшем случае они представляют собой лишь аналогии, которые являются частично истинными и частично ложными. Метафоры зависят от проекций внутреннего субъективного опыта. Кроме того, он считает, что все они слишком часто неверно употребляются и ведут к ошибкам при распознавании различий между метафорой и теорией. Хотя метафора может служить целям приблизительного описания, даже такое описание часто вводит в заблуждение, поскольку может приниматься как объяснение. Другие теоретики указывают, что мы не можем абстрактно мыслить, не имея метафорических моделей. Вурмсер (1977) приводит доводы в пользу употребления метафоры при изложении теории, а Валлерштейн (1988) заключает, что любая теория есть метафора.

Язык может препятствовать правильному пониманию, но мы должны пользоваться тем, что доступно. Аналитический язык был бы поистине скучным, если бы ограничивался адъективными обозначениями, за что ратует Куби, или глаголами, как предлагает Шефер, или сравнениями. Хотя метафора может быть преобразована в сравнение, если ввести слова «как» или «подобно», ее когнитивное и эмоциональное воздействие тем самым уменьшится. И если современные компьютерные модели могут более точно представить функционирование мозга, старые мышечные или гидравлические аналогии и мифологические параболы звучат правдивее в терминах переживаний и эмоций. Они связываются в символических образах с феноменами первичного процесса, и их использование способно помочь в интеграции психических процессов. Они являются существенными аспектами в человеческой коммуникации, важными факторами в привлечении внимания и облегчении понимания. И хотя мы должны стараться избегать лингвистических ловушек в психоаналитических рассуждениях, «весьма сомнительно, что пересмотр терминологии уменьшит наши проблемы, а настойчивые требования отказаться от словарей, чтобы решить научные или социальные вопросы, могут выполнять ту же функцию, какую выполняет фонарный столб для алкоголика: скорее опоры, чем средства освещения» (Begelman, 1971, с. 47). Вместо того чтобы отстаивать редукционизм, мы должны культивировать семантическое сознание, помогающее увидеть различие между символом и тем, к чему он относится, между выводом и наблюдением, между правомерным заключением и утверждением факта; короче говоря, мы должны осознавать искажения, которые неизбежно привносит вербализация в наше восприятие. Такое осознание особенно необходимо в области научного исследования, передачи его результатов, превращения этих результатов в теорию и сообщения теории другим людям.

Барнесс Э. Мур

О словаре: _about — Psychoanalytic Terms and Concepts