Кто написал как повяжешь галстук береги его

Как повяжешь галстук,
Береги его:
Он ведь с красным знаменем
Цвета одного.
А под этим знаменем
В бой идут бойцы,
За отчизну бьются
Братья и отцы.

Как повяжешь галстук,
Ты – светлей лицом…
На скольких ребятах
Он пробит свинцом!..
Пионерский галстук –
Нет его родней!
Он от юной крови
Стал еще красней.

Как повяжешь галстук,
Береги его:
Он ведь с красным знаменем
Цвета одного.

• Следующий стих → Александр Твардовский — Елочка
• Предыдущий стих → Роберт Рождественский — Баллада о таланте, Боге и черте

Читать стих поэта Степан Щипачев — Пионерский галстук на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.

118 лет назад, 7 января 1899 года (по старому стилю -26 декабря 1898) в деревне Щипачи Камышловского уезда Пермской губернии в семье крестьянина родился будущий советский поэт Степан Петрович Щипачёв. И мне, и представителям более старшего поколения, этот поэт больше всего известен стихотворением «Пионерский галстук»:

Как повяжешь галстук,

Береги его:

Он ведь с красным знаменем

Цвета одного.

А под этим знаменем

В бой идут бойцы,

За отчизну бьются

Братья и отцы.

Как повяжешь галстук,

Ты – светлей лицом…

На скольких ребятах

Он пробит свинцом!..

Пионерский галстук –

Нет его родней!

Он от юной крови

Стал еще красней.

Как повяжешь галстук,

Береги его:

Он ведь с красным знаменем

Цвета одного.

Но немногие знают: свои первые стихи Щипачёв опубликовал в нашем городе, в котором он оказался как перебежчик из колчаковской армии. И в Самарской губернии он вступил в большевистскую партию. Но обо всем по порядку.
В 1914—1917 гг. будущий поэт работал приказчиком книжной лавки в Камышлове. В мае 1917 года был призван в армию. Служил рядовым в городе Глазове Вятской губернии, весной 1918 вернулся домой после роспуска армии большевиками. А летом 1918 был призван в Русскую армию Колчака. Вот как он сам вспоминал об этом в своей автобиографии: » Был мобилизован и я. Но я твердо решил, что стрелять в своих ни за что не буду. Накурившись до сердцебиения махорки, я пошел в полковой околоток и пожаловался фельдшеру на боль в груди. Он рассеянно несколько раз приставил трубку к моей груди и, не раздумывая, написал: «В нестроевые». Меня зачислили в учебную команду каптенармусом. Это было в Екатеринбурге (Свердловске). Весной 1919 года отправили на фронт в учебную команду».
А потом Щипачёв стал перебежчиком. Слово снова ему: «На сторону Красной Армии мне удалось перебежать на станции Бугуруслан в середине апреля 1919 года. Перебежал я в легендарную Чапаевскую дивизию. Там мне довелось видеть Фурманова. Он куда-то ехал на деревенском ходке. Стоявший рядом со мной красноармеец с гордостью сказал: «Это наш комиссар. Студент!» Последнее слово было произнесено с особым подчеркиванием: дескать, образованный, а вот видишь, вместе с нами — рабочими и крестьянами — пошел против буржуев.

Мной, как начинающим поэтом и как одним из первых перебежчиков на этом фронте, заинтересовались в Самарском губкоме РКП (б). Этот интерес, как я потом понял, был вызван, прежде всего, агитационными соображениями. Мне предоставляли слово на собраниях, чтобы я рассказал о том, что видел у Колчака. Но из-за своей непреодолимой застенчивости я совершенно немел на трибуне. Мог только — и то со страшной скованностью — прочитать свои стихи. В первые дни жил в самом здании губкома, спал на диване. Обмундирование на мне было грязное — не поймешь, какого цвета.

Бывшее здание Самарского губкома РКП(б) — Клуб коммунистов (сейчас — Художественній музей)
В Самаре несколько раз видел Куйбышева. Он запомнился мне высоким, с большим открытым лбом, в военной суконной гимнастерке; был он всегда весел, прост в обращении. Один раз я слышал его на митинге; он выступал в театре перед красноармейцами, отправляющимися на фронт. Речь его была необыкновенной силы и убедительности. Красноармейцы слушали его с горящими глазами, готовые хоть сейчас в бой.

Стихи Щипачева сохранились в самарских изданиях. Вот его «О стане колчаковском» из «Коммуны» за 1 июня 1919 года


В конце октября 1919 года Щипачёва посылают в Оренбургскую кавалерийскую школу, по окончании кавшколы его направили в Москву, в «Высшую военно-педагогическую школу». Окончив ее в феврале 1922 года,  Щипачёв получил назначение в Крым. В качестве преподавателя обществоведения он служил в Крыму до осени 1925 года — сначала в Севастопольской артиллерийской школе, потом в Симферопольской кавалерийской. В январе 1926 года его перевели в Москву преподавателем в артиллерийскую школу. В 1929—1931 С. Щипачёв был редактором журнала «Красноармеец», в 1930 он — один из основателей Литературного объединения Красной Армии и Флота (ЛОКАФ).

В 1931—1934 годах был слушателем Института красной профессуры, окончил литературное отделение Института. С этого момента он полностью посвящает себя литературной и редакционной работе. В Великую Отечественную войну Щипачёв — во фронтовой газете «За Родину», затем в журнале «Красноармеец», выезжал в действующую армию. Его творчество было оценено советским руководством: поэт получил Сталинскую премию 2-й (1949) и 1-й степени (1951, за поэму «Павлик Морозов»), орден Ленина, 2 ордена Трудового Красного Знамени, 2 ордена Красной Звезды, орден Дружбы народов, ряд медалей.
В последние годы жизни Щипачёв отметился, подписав открытое письмо группы известных советских писателей в связи с «антисоветскими действиями и выступлениями А. И. Солженицына и А. Д. Сахарова» (опубликовано в газете «Правда» 31 августа 1973 года).

Солженицыну посвящены и его строки в «Литературной газете» от 20 февраля 1974 под заголовком «Конец литературного власовца»: «Мы не слышали от Солженицына ни одного слова в осуждение преступной фашистской хунты в Чили, в осуждение наглеющего фашизма в других странах, но сколько черных слов находит он, чтобы принизить, оболгать нашу страну, являющуюся светом, надеждой человечества, чтобы забросать грязью ее славу, ее идеалы. Считаю правильным решение о выдворении Солженицына за пределы нашей Родины».
С.П. Щипачёв умер 1 января 1980 года в Москве, похоронен на Кунцевском кладбище в Москве. Вот так витиевато сложилась судьба поэта: из солдат Колчака — в лауреаты Сталинской премии.
А лично мне нравится вот это стихотворение Степана Щипачёва:

Любовью дорожить умейте,

С годами дорожить вдвойне.

Любовь — не вздохи на скамейке

И не прогулки при луне.

Всё будет: слякоть и пороша.

Ведь вместе надо жизнь прожить.

Любовь с хорошей песней схожа,

А песню не легко сложить.
Какие хорошие слова. И как жаль, что этот талантливый поэт так мало написал лирики, посвятив свое творчество прославлению вождей, доносчиков, да борьбе с «врагами народа».  
Фото поэта  — Литературный музей Степана Щипачёва

«Красная звезда», СССР.
«Известия», СССР.
«Правда», СССР.
«Time», США.
«The Times», Великобритания.
«The New York Times», США.

Пионерский галстук

Как повяжешь галстук,
Береги его,
Он ведь с нашим знаменем
Цвета одного.

А под этим знаменем
В бой идут бойцы,
За отчизну бьются
Братья и отцы.

Как повяжешь галстук,
Ты светлей лицом…
На скольких ребятах
Он пробит свинцом.

Пионерский галстук:
Нет его родней!
Он от юной крови
Стал еще красней.

Как повяжешь галстук,
Береги его,
Он ведь с нашим знаменем
Цвета одного.

Степан Щипачев.
8 октября 1942 года, «Правда», СССР*.

* * *

Мы родине и Сталину верны

Пусть побелеет небо от жары
Над плотной пылью фронтовых дорог,
Победа наша, выждав до поры,
К нам по-солдатски ступит на порог.

Мы родине и Сталину верны —
И можем ли не выполнить приказ?
Из будущего золотой страны
Тысячелетия глядят на нас.

Степан Щипачев.
15 мая 1942 года, «Правда», СССР*.

* * *

О ВЕРНОСТИ

Хорошая, любимая, родная.
Мы друг от друга далеко живем.
Гляжу на карточку — припоминаю:
Как раз перед войной снялись вдвоем.

Словами наша речь красна, богата,
И есть слова, что в бой полки ведут,
С которыми, сжав пальцы на гранатах,
Идут на подвиги, на смерть идут.

Война бушует все сильней над нами,
Но нас не разучила и война
Хранить в сердцах — с великими словами
Простые наших милых имена.

Чем бой труднее, чем дорога круче,
Тем вспоминаем милых мы нежней.
Они нас твердости солдатской учат
Простою женской верностью своей.

Степан Щипачев.
9 апреля 1942 года, «Правда», СССР*.

* * *

ПАРТИЗАНКА

Убили партизанку на рассвете.
Две ночи длились пытки и допрос.
Прощаясь, трогал подмосковный ветер
На лбу девическую прядь волос.

Исколотую прусскими штыками,
В разрушенном селеньи, на краю,
Мы подняли солдатскими руками,
Россия, дочь любимую твою.

В снежинках всю ее мы положили
В избе просторной посреди села.
Еще о ней мы песен не сложили,
Но жизнь ее — вся песнею была.

Степан Щипачев.
25 марта 1942 года, «Правда», СССР*.

* * *

Карточка, вложенная в посылку

«Пускай его я не видала.
Тому, кто всех смелей в бою, —
В записке девушка писала, —
Отдайте карточку мою.

Вовек не полюблю я труса,
Он и в глаза мне не гляди!..»
И карточку под Старой Руссой
Сержант запрятал на груди.

Земля снарядами изрыта,
Летел огонь над головой, —
И пулей карточка пробита
Была в атаке штыковой.

Ему во фронтовые ночи
Нет девушки милее той:
Она на карточке хохочет,
И смерть робеет за спиной.

Степан Щипачев.
20 марта 1942 года, «Правда», СССР*.

* * *

МОСКВА В ОКТЯБРЕ

Вбежала в небо красная ракета
И не успела в небе догореть —
Ударила зенитка где-то,
Потом еще… и начало греметь.

И воздух, потрясенный громом долгим,
То тут, то там сверкает над Москвой.
В полночном небе звезды да осколки,
В домах — по радио — сирены вой.

Москва насторожилась, стала строже
Домами, темной пустотой дворов.
Но даже не ускорил шаг прохожий
Под ливнем голубым прожекторов.

Не знаю, кто он — грузчик или слесарь?
Но я в одном с ним городе живу, —
Он не дрожал — он в руки брал железо,
Железом, рвами окружал Москву.

Он тем же шагом мерил мостовые
И в тьме октябрьских памятных ночей.
В те ночи, может быть, Москва впервые
Узнала настоящих москвичей.

Степан Щипачев.
13 марта 1942 года, «Красная звезда», СССР.

* * *

О весне

Весна придет — ее известны сроки,
Придет обыкновенно, как всегда, —
И фронтовые ржавые дороги
Источит синяя апрельская вода.

Пусть все сильней фронты гремят, сверкают
Над снежной мартовской голубизной,
Смешно подумать! Нас враги пугают,
Пугают нашей русскою весной.

А нам вдыхать ее простор и запах,
Ловить глазами солнечную нить.
У солнца путь и путь у нас — на Запад,
И этого пути не изменить.

Степан Щипачев.
27 февраля 1942 года, «Правда», СССР*.

* * *

Танкисты в часы отдыха

Эх, да фронтовое небо мглисто,
Подтяни, товарищ дорогой!
Клавиши гармони голосистой
Льются перламутровой волной.

Как танкисты под гармонь запели,
Даже ветер, слушая, притих;
Пальцы от железа огрубели,
Но двухрядка слушается их.

Сколько раз танкисты в бой ходили!
Закалялась молодость в огне.
Не померкли от военной пыли
Боевые звезды на броне.

Степан Щипачев.
26 февраля 1942 года, «Правда», СССР*.

* * *

О Москве

В настороженном городе темно,
Прохожего патруль окрикнет строго,
И светом не блеснет окно, —
Кругом светлые бельма окон.

Ну что ж, пускай Москва затемнена,
Пускай огни зажжем еще не скоро —
И затемненная она
На свете самый светлый город.

Степан Щипачев.
5 февраля 1942 года, «Правда», СССР*.

* * *

ЛЕНИНСКОЕ ЗНАМЯ

Оно всю родину об’емлет,
И свет его в сердцах живет.
И мертвый, падая на землю,
На древке рук не разожмет.

Скрежещут танки, свищут пули.
Мы бьемся в яростном бою,
И знамя пыльное в июле,
Светлеет от январских вьюг.

Оно звенит, шумит над нами,
В боях летящее вперед,
Святое ленинское знамя,
Бессмертное, как наш народ.

Степан Щипачев.
21 января 1942 года, «Правда», СССР*.

* * *

Таран

Чуть слышится глухое завыванье.
Летит… Не разглядишь, как ни гляди.
Лишь мертвый след — найди ему названье —
В холодном небе стынет позади.

Враг с этой выси хочет все разведать
В моей родной советской стороне,
Чтоб детям завтра не увидеть света,
Чтоб умирали города в огне.

А где-то, может, около Валдая,
А может быть, и около Москвы,
Певуче истребитель вылетает,
И ласково за ним следите вы.

И станет летчик вам друзей дороже,
Запомнятся черты его лица,
Высокий лоб и белокурый ежик,
И серые с суровинкой глаза.

И долго будете вы с восхищеньем
Рассказывать, как, низвергаясь в прах,
Уже без хвостового оперенья,
Теряя крылья, падал враг.

Степан Щипачев, Действующая армия.
23 сентября 1941 года, «Правда», СССР.

* * *

Осень

Кончен с августом расчет,
И дожди не ждут указок.
Серая вода течет
Струйками с зеленых касок.

От дождя звенит в ушах.
И хотя не замечаем, —
Осень с нами в блиндажах
Греется горячим чаем.

А когда пойдем мы в бой
И «ура» родное грянет,
Даже осени и той
В рукопашной жарко станет.

Степан Щипачев.
10 сентября 1941 года, «Правда», СССР*.

* * *

Ленин

Из бронзы Ленин. Тополя в пыли.
Развалины сожженного квартала.
Враги в советский городок вошли
И статую низвергли с пьедестала.

Полковник-щеголь был заметно рад,
Что с памятником справился так скоро.
И щелкал долго фотоаппарат
Услужливого фоторепортера.

Полковник ночью хвастал, выпивал,
А на рассвете побледнел от страха:
Как прежде, памятник в саду стоял,
Незримой силой поднятый из праха.

Заторопились офицеры вдруг.
Вдали неясные мелькали тени:
То партизаны, замыкая круг,
Шли на врага.
И вел их Ленин.

Степан Щипачев.
14 августа 1941 года, «Правда», СССР*.

* * *

Родине

Не раз, не два встречала ты врага, —
И каждый раз с победой выходила.
Взлетают ястребки за облака,
Их ты, страна, заботливо вскормила.

Твое бесстрашие — в глазах бойцов,
Пусть грозные событья нарастают.
Гляжу в родное Сталина лицо —
В нем волю, мужество твое читаю.

О, родина, ты вновь гневна, строга,
В тебе народная вскипает сила.
Не раз, не два встречала ты врага, —
И каждый раз с победой выходила.

Степан Щипачев.
7 июля 1941 года, «Правда», СССР*.

________________________________________________________________________________________
Константин Симонов. Стихи о войне (Спецархив)
Михаил Исаковский. Стихи о войне (Спецархив)
Илья Эренбург. Стихи о войне (Спецархив)
Иосиф Уткин. Стихи о войне (Спецархив)
Демьян Бедный. Стихи о войне (Спецархив)
Семен Кирсанов. Стихи о войне (Спецархив)
Алексей Сурков. Стихи о войне (Спецархив)
Александр Прокофьев. Стихи о войне (Спецархив)
Василий Лебедев-Кумач. Стихи о войне (Спецархив)

«Пусть ветер времени перелистает страницы моей жизни…»
С. П. Щипачев

Степан Петрович Щипачев (1899-1980) – известный советский писатель, поэт и прозаик, участник Гражданской и Великой Отечественной войн. Степан Щипачев более 50 лет своей жизни посвятил литературной работе – у него вышло большое количество стихотворных сборников и поэм, а также автобиография «Березовый сок». Но лучше всего читатели помнят стихотворения Щипачева о Великой Отечественной войне.

Родился Степан Петрович на Урале, в деревне Щипачи 7 января 1899 года. В бедной крестьянской семье было много ребятишек, а Степан был самым младшим. После смерти отца кормиться было нечем, мальчик вынужден был просить подаяние и уже с подросткового возраста стал работать на асбестовых приисках. В школе ему довелось учиться только три класса. В 15 лет он покинул родные места, пытаясь заработать на жизнь. Но шло трудное время испытаний для нашей страны – началась революция, затем гражданская война.

Из автобиографии:

«Родился я в 1899 году в Зауралье, в деревне Щипачи, в семье крестьянина-бедняка. Отец умер, когда мне было года четыре. Мать осталась с кучей детей. Я был самым младшим. Жить стало трудно. Бабушке пришлось ходить со мной по дворам просить милостыню. Подростком батрачил, работал на асбестовых приисках.

Стихи я полюбил ещё в церковноприходской школе. Помню, учительница, перед тем как задать учить стихотворение «Бородино», прочитала его вслух. Оно ошеломило меня. Несколько дней я ходил как оглушённый, твердя его наизусть. Может быть, тогда и запала в мою душу первая искорка поэтического волнения.

В мае 1917 года меня призвали в армию. Служил рядовым в городе Глазове, где вскоре сблизился с большевиками: прапорщиком М. В. Драгуновым и студентом И. В. Поповым. В годы гражданской войны участвовал в боях с уральскими белоказаками. Весной 1921 года окончил кавалерийскую школу в городе Оренбурге, вслед за этим — педагогические курсы в Москве, после чего несколько лет преподавал обществоведение в военных школах: в Крыму, на Украине, наконец, в Москве. Не переставал упорно работать над стихами».

Лучшие свои стихотворения Щипачев послал в столичное издательство, надеясь на положительный отклик. Первая книга поэта вышла еще в 1923 году. Она называлась «По курганам веков», но, увы, нигде не сохранилась.

У Степана Петровича не было даже школьного образования, но была заветная мечта – стать поэтом, писателем. Щипачев активно занялся самообразованием, окончил Московскую Высшую военно-педагогическую школу и остался в ней преподавать. В 1926 году был переведен в Москву и преподавал в артиллерийской школе до конца 1929 года, в котором его назначили заместителем главного редактора журнала «Красноармеец».

Так начался новый период в жизни Степана Петровича – казалось бы, теперь можно и посвятить себя любимому делу. Он организовал в журнале литературный кружок, принял участие в создании ЛОКАФа – Литературного объединения Красной Армии и Флота, познакомился со многими писателями и поэтами.

В 1931 году Степан Щипачев снова пошел учиться – в Институт красной профессуры, где окончил литературное отделение. К сожалению, первые сборники стихотворений поэта остались незамеченными. В 1939 году С. Щипачеву было уже 40 лет. Ему довелось быть участником военных действий и испытать многие трудности. Неудивительно, что он так рано поседел!

Седина

Рукою волосы поправлю,
Иду, как прежде, молодой,
Но девушки, которым нравлюсь,
Меня давно зовут «седой».
Да и друзья, что помоложе,
Признаться, надоели мне:
Иной руки пожать не может,
Чтоб не сказать о седине.
Ну что ж, мы были в жарком деле.
Пройдут года — заговорят,
Как мы под тридцать лет седели
И не старели в шестьдесят.

В том же году вышел сборник его стихов «Лирика». Он вызвал большой отклик у читателей – там были стихотворения о любви и ревности, событиях и эмоциях, трогающих сердце каждого человека. Особенно известным стало стихотворение «Любовью дорожить умейте»:

Любовью дорожить умейте,
С годами дорожить вдвойне.
Любовь не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне.
Всё будет: слякоть и пороша.
Ведь вместе надо жизнь прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
А песню нелегко сложить.

Великая Отечественная война началась для Щипачева с первых же дней – 24 июня 1941 года он добровольцем ушел на фронт. Но и на войне поэт старался находить время для стихов.

Они публиковались в газетах «Правда», «Красная звезда», журнале «Красный воин». Также Щипачев – автор множества листовок, подписей к плакатам, воззваний и призывов. Но некоторые его стихотворения военного времени были особенными – их знала наизусть вся страна.

22 июня 1941 года

Казалось, было холодно цветам,
и от росы они слегка поблёкли.
Зарю, что шла по травам и кустам,
обшарили немецкие бинокли.

Цветок, в росинках весь, к цветку приник,
и пограничник протянул к ним руки.
А немцы, кончив кофе пить, в тот миг
влезали в танки, закрывали люки.

Такою все дышало тишиной,
что вся земля еще спала, казалось.
Кто знал, что между миром и войной
всего каких-то пять минут осталось!

Я о другом не пел бы ни о чем,
а славил бы всю жизнь свою дорогу,
когда б армейским скромным трубачом
я эти пять минут трубил тревогу.

Партизанка

Убили партизанку на рассвете.
Две ночи длились пытки и допрос.
Прощаясь, трогал подмосковный ветер
На лбу девическую прядь волос.

Исколотую прусскими штыками,
В разрушенном селеньи, на краю,
Мы подняли солдатскими руками,
Россия, дочь любимую твою.

В снежинках всю ее мы положили
В избе просторной посреди села.
Еще о ней мы песен не сложили,
Но жизнь ее — вся песнею была.

Солдат

Он в это утро, далеко от дома,
дошел до самого конца войны.
Он в стольких битвах не оглох от грома,
а вот сейчас оглох от тишины.
Он, улыбаясь, жмурится от света,
еще пропахший дымом, весь в пыли:
«Так вот она, товарищи, победа,
так вот когда мы до нее дошли!»
Вседневно смерть глаза его видали.
Но он сумел и смерть столкнуть с пути.
Суровые солдатские медали
блестят от солнца на его груди.
Ведь это он из Эльбы черпал воду,
своим помятым котелком звеня…
И вспомнил он товарищей по взводу,
что не дошли до праздничного дня,
и вспомнил он о Родине. И мог ли
не вспомнить! Как она сейчас близка!
Пусть ни в какие не видна бинокли,—
не к ней ли уплывают облака?
Она сейчас, как о любимом сыне,
салютным громом говорит о нем, о нем,
кто на плечах могучих вынес
всю тяжесть битв, не дрогнув под огнем.

Весна 1945 года

Нет и следа от мартовских недель,
От снега дряблого — над площадями,
Над черным сквером теплыми дождями,
Ветрами южными шумит апрель.

И там, в чужой далекой стороне —
У самого проклятого Берлина —
Уж сохнут брызги грязи на броне,
Немецкая на гусеницах глина.

Идет весна. О, кто ее не ждал!
Чтоб в небе голубом над каждым домом,
Над каждою травинкой грохотал
Победы гром весенним первым громом».

Свет победы
«Упала с окон темнота.
Москва сегодня светом залита.
И радость над разливом площадей
Сияет в окнах, как в глазах людей.

Был труден, горек сорок первый год.
Но мы не надломились от невзгод.
Нам и тогда, сквозь мрак военных лет,
Ещё далёкий, брезжил этот свет,

И вот зажгла его победа,
Чтоб встретить май, и труд, и радость лета.

Шли военные годы, неминуемо приближая Великую Победу. Она уже чувствовалась в воздухе, и в апреле 1945 года вышла новая книга поэта «Строки любви» — цикл лирических стихотворений. Книга выдержала множество переизданий и полюбилась читателям. Сборник включил в себя 45 стихотворений, которые солдаты знали наизусть. Книга была переведена на многие языки мира.

Поверь, ты всё в моей судьбе:
И счастье и беда.
Я в жизни мог солгать тебе,
А в песне никогда.
О, если б, как в своё окно,
Взглянуть в судьбу хоть раз!
Нам знать с тобою не дано,
Чей ближе смертный час.
Я одного желаю вновь,
Сильней день ото дня,
Желаю, чтоб твоя любовь
Пережила меня.

После окончания войны наступили золотые годы творчества – Щипачев издает сборники «Думы», «Ладонь», «Красные листья», поэмы «Наследник», «Звездочет», «Песнь о Москве», «Домик в Шушенском» и др.

Домик в Шушенском (отрывок из поэмы)

Опять погода завернула круто.
Над Шушенским ни месяца, ни звёзд.
Из края в край метелями продута,
Лежит Сибирь на много тысяч вёрст.
Ещё не в светлых комнатах истпарта,
Где даты в памяти перебирай,
А только обозначенным на картах
Найдёшь далёкий Минусинский край.
Ещё пройдут десятилетья горя
До мокрого рассвета в октябре,
И пушки, те, что будут на «Авроре»,
Железною рудой лежат в горе.
Горит свеча, чуть-чуть колеблет тени.
Село до ставней вьюги замели.
Но здесь, где трудится, где мыслит Ленин
Здесь, в Шушенском, проходит ось земли
Уж за полночь, окно бело от снега,
А он всё пишет, строчки торопя.
Сквозь вьюги девятнадцатого века,
Двадцатый век, он разглядел тебя.
Он знает, видит, в чём России сила
И чем грядущее озарено.
Пускай ещё не высохли чернила,
Словам уже бессмертие дано…

А как популярно было в советское время стихотворение Щипачева о прославленном пионерском галстуке!

Как повяжешь галстук,
Береги его,
Он ведь с нашим знаменем
Цвета одного.

А под этим знаменем
В бой идут бойцы,
За отчизну бьются
Братья и отцы.

Как повяжешь галстук,
Ты светлей лицом…
На скольких ребятах
Он пробит свинцом.

Пионерский галстук:
Нет его родней!
Он от юной крови
Стал еще красней.

Как повяжешь галстук,
Береги его,
Он ведь с нашим знаменем
Цвета одного.

В 1956 году вышла автобиографическая повесть «Березовый сок». Она была опубликована в журнале «Новый мир». В ней Степан Петрович впервые выступил как прозаик. Он описывает свою жизнь, начиная с самого детства: деревушка Щипачи в Зауралье, революция, Первая мировая и гражданская война, Красная Армия, начало литературной работы.

Очень важной вехой своего трудного детства Степан Петрович считал обучение грамоте:

«Лето подходило к концу. В один теплый день мы с Серегой бегали по берегу Полднёвки. Он похвастался, что знает все буквы. Я еще не знал ни одной, хотя был на год с лишним старше его. Чтобы он не задавался, я наугад начертил палкой на песке непонятную загогулину.
— Какая это буква? — спросил я Серегу, думая поставить его в тупик.

Но, к моему удивлению, он спокойно сказал: «У». Я изумился: оказалось, и взаправду я написал настоящую букву.
Скоро я узнал от Сереги еще несколько букв, а недели через две мать мне сказала:
— Будешь ходить в школу. Хватит бегать-то зря. Восьмой год пошел.
Я сначала обрадовался, а потом приуныл. Говорили, что учительница в школе больно бьет линейкой по голове.

Учительница сняла с головы косынку и белую шапочку, поверх которой была повязана эта косынка, села за столик и стала выкликать наши фамилии: «Озорнин, Заложнов, Савелков, Щипачев, Усольцев…» В ответ звонко летело: «Я — Я…». Закончив выкликать фамилии, учительница открыла шкаф и стала выкладывать на стол книги и тетради. На столе выросли две высокие стопки. Вскоре у каждого из нас похрустывал в руках новенький, еще не разрезанный букварь. Чистые, линованные в клеточку страницы тетрадей слепили белизной.
— Книгу берегите, не пачкайте, — предупредила учительница.

Учительница у нас была строгая, но линейкой по голове никого не била. Единственный раз только, рассказывали ребята, прошлой зимой стукнула Савку за то, что он вымазал себе руки сажей и на уроке ухватил одного парнишку за лицо.

Складывать из букв слова мы еще не умели. И на одном уроке учительница достала из шкафа картонные буквы, рассыпала их на столе и стала по очереди заставлять ребят складывать из них слова. Но слова не складывались. Ребята, смущенные, один за другим садились на место. Я не знаю, как это получилось, но, когда я положил две буквы рядом: сначала «м», а потом «а», с губ как бы само сорвалось: «Ма». Две буквы слились в один звук. К этим буквам я прибавил еще две такие же и раздельно прочитал: «Ма-ма». От радости у меня, должно быть, блестели глаза. «Ма-ма», — повторил я еще несколько раз и уже совсем легко стал складывать другие слова».

В дальнейшем своей малой Родине Степан Петрович посвятил множество красивых стихотворений:

Урал

Урал. Он лёг в мою строку
Во всю длину, размашисто и строго.
Он Азиатскому материку
Пришёлся каменным порогом,
Ему известен мамонта скелет
В грунтах промёрзлых. Ливнями, ветрами
Его точили миллионы лет,
Чтобы строкою засверкали грани.
Железо, никель, хромовые руды
Я трону словом, рифму им найду.
Недаром в копях камень изумрудный
Зелёным глазом смотрит в темноту.
Урал запутает тропою лосей,
Черникой спелой потчевать начнёт,
Блеснёт меж сосен речкой Сосьвой,
В теснине речкой Вишерой блеснёт.
До светлой тучки ледником достанет,
В озёра глянет, в стих войдёт таким.
Он весь пропах лесами и цветами
И горьковатым дымом заводским.

Уважение к учителю и любовь к книге С. Щипачев сохранил на всю жизнь. В сборнике стихотворений «Синева России» была опубликована поэма «У книжных полок» — взволнованный гимн в честь книги.

У книжных полок (отрывок)

Листать словари и глазами
Вливаться в них – радость моя.
Страницы подняв парусами,
Порой дохожу и до Я…
К томам этим чаще и чаще
Спешу, как в надежности вех,
Чтоб не заплутаться мне в чаще
Вопросов, что ставит наш век.

Одной из последних книг поэта стал сборник «Товарищам по жизни». Поэзия Степана Щипачева стала более насыщенной философскими размышлениями, автор анализирует время и прожитую жизнь.

«Если же говорить о тематике, то в нем еще заметнее обозначилось гражданское звучание моей лирики. Это, очевидно, объясняется тем, что в преклонном возрасте мне еще сильнее захотелось осмыслить не только свой пройденный путь, но и путь нашей Советской Родины, пристальнее присмотреться к ее сегодняшнему дню, заглянуть в ее завтра; как бы привстав на цыпочки, оглянуть все человечество с его тревогами, надеждами, побеседовать наедине со Вселенной».

Пусть сердцу биться все трудней…

Пусть сердцу биться все трудней,
не безразличным я живу на свете.
Остаток лет, остаток дней
годится ли пускать на ветер.
Что проку только пить и есть,
а не мечтать, не думать о далеких
мирах, не ждать с газетой весть:
в колхозах все ль убрали в сроки?
Хочу, чтоб мира красота,
не уместившись в строчечном размере,
виднелась вновь, как высота,
какую одолеть намерен.

Степан Петрович Щипачев скончался 1 января 1980 года в возрасте 80-ти лет. Похоронен на Кунцевском кладбище. За свою работу был награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов и Красной звезды. Лауреат Сталинской премии 1-й и 2-й степеней. В 1994 году в городе Богданович был открыт Литературный музей Степана Щипачева, который содержит множество фотографий и статей о своем земляке .

Приятного чтения!
Резник Марина Васильевна

120 лет со дня рождения

Пускай умру, пускай летят года,

пускай я прахом стану навсегда.

Полями девушка пойдет босая.

Я встрепенусь, превозмогая тлен,

горячей пылью ног её касаясь,

ромашкою пропахших до колен.

                                                 С. Щипачёв

Спрашиваю
у наших читателей – помните ли вы такого поэта как Степан Щипачёв? Оказывается,
что очень отрадно, многие сказали «да», хотя это читатели – представители
старшего поколения. И не мудрено, ведь они — представители одной эпохи, того
времени, что принято считать советским. В своё время Степан Петрович Щипачёв
был поэтом широчайшей известности, его стихами зачитывались. Патриотические,
военные, краеведческие, лирические, на злобу дня… В творчестве он проработал
более полувека, оставив большое литературное наследие: сборники стихов и поэм,
а также автобиографическую повесть «Берёзовый сок».

Из
воспоминаний Степана Щипачёва: «Позади
большая жизнь… Вроде, что-то сделано, чего-то достигнуто в поэзии, вышло
трёхтомное собрание сочинений. Но меня никогда не покидало чувство
неудовлетворённости сделанным. Щемящее чувство. Но я не променял бы его всё же
на иную самонадеянность».

Имя
поэта неразрывно связано с Уралом, он родился на «самом краешке минувшего века» – 7 января 1899 года в деревне
Щипачи (сейчас относится к Богдановичскому округу Свердловской области). Жизнь
с самого начала была трудной. Бедная крестьянская семья с кучей ребятишек, в
которой Степан был самым младшим. Стало совсем плохо, когда умер отец,
приходилось даже просить милостыню, будучи ещё ребенком, батрачить, а в
подростковом возрасте работать на асбестовых приисках. Образование – всего «три
зимы в церковноприходской школе». В 15 лет он покинул родную деревню, и жизнь
закрутила.

Его
молодость пришлась на тяжёлые годы – гражданская война, революция. В 1917 году
Щипачёв был призван в армию, весной 1918 вернулся домой после роспуска армии большевиками. А летом 1918
был призван в Русскую армию Колчака, пробившуюся
в Зауралье. Решение «перебежать» было стойким, потому как «стрелять в своих он
ни за что не хотел». Весной 1919 ему удалось перейти на сторону Красной армии,
так Щипачёв попал в легендарную Чапаевскую дивизию.

Не
смотря на все сложности ситуации, армейского быта, Щипачёв находил время на то,
чтобы побыть с самим собой: и когда все отдыхали на привале, он уединялся и
писал стихи. Несколько стихотворений «сгодились» на то, что бы стать словесным
орудием против белых, их перепечатывали в листовки и раскидывали над окопами
врага.

Щипачёв
продолжал сочинять стихи, переписывая их в тетрадку, и даже послал их в
столичное издательство, в надежде, что они попадут в печать.

Мог ли
этот молодой человек, практически не имеющий образования, предположить, что
однажды его жизнь окажется связанной с литературой? Однако в конце 1929 года
его назначили на должность заместителя главного редактора журнала
«Красноармеец», и это был новый опыт. Но сначала он прошёл трудную школу жизни:
многие годы его укрытием была армейская шинель, потом он учился в Московской
«Высшей военно-педагогической школе», и хотя полученные знания были весьма
скромными, он вскоре сам стал преподавать в военной школе, сначала в Крыму, а
затем и в столице. В Москву он был переведён в 1926 году и преподавал в
артиллерийской школе до конца 1929 года.

С
«Красноармейца» началась профессиональная литературная карьера Щипачёва, и хотя
опыта не хватало, зато желания работать в литературе было с избытком. Вскоре он
организовал при журнале литературный кружок, а чуть позже принял активное участие
в создании и работе ЛОКАФа – Литературного объединения Красной Армии и Флота, в
работу которого включились многие видные писатели и поэты.

Осенью
1931 Щипачёв наконец-то сменил военную форму на гражданский костюм, его снова
ждала учёба, теперь в Институте красной профессуры. Окончив литературное
отделение института, он навсегда связал свою жизнь с литературной
деятельностью.

За долгую литературную жизнь стихи Степана Щипачёва издавались
часто, ими зачитывались. Первая небольшая книга стихов, всего в 15 страниц,
вышла в 1923 году под названием «По
курганам веков». Тираж её составил всего 500 экземпляров. Она не
сохранилась даже в архиве поэта. Первые стихи были о трубаче, играющем побудку,
кавалерии, и о звёздах, которые видел часовой, стоящий на посту. Щипачёв
продолжал писать стихи, но последующие его сборники остались незамеченными.
Много было публикаций в различных журналах.

Литературная известность пришла к поэту, когда ему было уже 40
лет, это случилось перед самой войной. В 1939 году вышел небольшой сборник
стихов «Лирика», почти все стихи из
сборника были уже когда-то опубликованы в журналах, но собранные в одной книге,
пробудили больший интерес у читателей. То были стихи о любви, верности,
ревности и других обычных человеческих чувствах.

Сборник «Лирика» сделал Щипачёва узнаваемым поэтом, о нём
заговорили, его называли «лучшим лириком». Только что появившиеся в магазинах
книжки Щипачёва сметались с полок. Пожалуй, самым любимым у читателей стало это
стихотворение:

Любовью
дорожить умейте,

С
годами дорожить вдвойне.

Любовь
не вздохи на скамейке

И не
прогулки при луне.

Всё
будет: слякоть и пороша.

Ведь
вместе надо жизнь прожить.

Любовь
с хорошей песней схожа,

А песню
нелегко сложить.

Когда
наступило военное время, поэту вновь пришлось надеть шинель. Уже 24 июня 1941
года в числе добровольцев он ушёл на фронт. 

Почти всё, что он писал в эти годы,
публиковалось в газетах «Правда», «Красная звезда», журнале «Красный воин».
Щипачёв писал корреспонденции, листовки, подписи к плакатам, воззвания и призывы
в стихах. Некоторые его стихи в то время знала вся страна.

22 июня 1941 года

Казалось,
было холодно цветам,

и от
росы они слегка поблёкли.

Зарю,
что шла по травам и кустам,

обшарили
немецкие бинокли.

Цветок,
в росинках весь, к цветку приник,

и пограничник
протянул к ним руки.

А
немцы, кончив кофе пить, в тот миг

влезали
в танки, закрывали люки.

Такою
все дышало тишиной,

что
вся земля еще спала, казалось.

Кто
знал, что между миром и войной

всего
каких-то пять минут осталось!

Я о
другом не пел бы ни о чем,

а
славил бы всю жизнь свою дорогу,

когда
б армейским скромным трубачом

я эти
пять минут трубил тревогу.

(1943)

Многое
из того, что поэт видел на фронте, отражалось в его стихах.

В засаде

Под
мокрым небом яблони озябли.

В саду
засада наша. Враг – вблизи.

Тяжёлый
танк врыт между старых яблонь,

и он
весь в листьях в жёлтых и в грязи.

Ещё
грознее будет он, упорней

Стоять,
свершая отомщенье тут

за то,
что яблоням мы подрубили корни

и что
весной они не зацветут.

(1943)

В
апреле 1945 года в печать вышла новая книга поэта «Строки любви» – цикл лирических стихотворений. Эту книгу Щипачёв
писал долгие годы, создавая новые стихи, он включал их каждый раз в новое
издание сборника. В общей сложности книга «Строки любви» переиздавалась более
десяти раз. Это ли факт не говорит о том, что автор был любим читателями.

Особенно
плодотворными в работе поэта стали 60-е годы: вышли в свет сборники «Думы»,
«Ладонь», «Красные листья», поэмы «Наследник», «Звездочёт», «Песнь о Москве» и
др. В 1958 году в свет вышла автобиографическая книга Щипачёва «Берёзовый сок».

С.П.
Щипачёв умер в канун 1980 года, похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Стихи
Степана Щипачёва издаются и в наше время, в 2012 году Издательский дом
«Комсомольская правда» в серии «Великие поэты» выпустил сборник стихов С.
Щипачёва «Я душу кладу на ладони».

В 1994
году на малой родине поэта, в городе Богданович, был открыт Литературный музей
Степана Щипачёва. Потомки и земляки чтут память поэта, который прославил
Уральскую землю.

О
поэте лучше всего скажут его стихи. 

Вот стихотворение, которое в своё знал
каждый пионер:

Пионерский галстук

Как
повяжешь галстук,

береги
его:

он
ведь с нашим знаменем

цвета
одного.

А под
этим знаменем

в бой
идут бойцы,

за
отчизну бьются

братья
и отцы.

Как
повяжешь галстук,

ты –
светлей лицом…

На
скольких ребятах

он
пробит свинцом!..

Пионерский
галстук –

нет
его родней!

Он от
юной крови

стал
еще красней.

Как
повяжешь галстук,

береги
его:

он
ведь с нашим знаменем

цвета
одного.

(1942)

Стихотворения разных лет

***

Счастлив
поэт,

Когда
партер и ярусы

В
шторм океанский превращаются вдруг

От
аплодисментов яростных,

От
тысяч неистовых рук.

Только
этого мало

В наш
век строгий,

Если
кто-то потом в тишине

Не
повторяет твои строки

С
самим собой наедине.

(1965)

Глиняные куклы

                          В.М. Инбер

В
смешных рубашках из холстины,

На
вырост сшитых нам до пят,

Лепили
мы из жёлтой глины

Забавных
маленьких куклят.

А хлеб
–

Он был
лишь у немногих.

Разруха.

Голод.

Нищий
быт.

У
наших кукол тонконогих

Был
непомерный аппетит.

И мы
на них ворчали:

–
Дуры,

Чем
вас кормить в конце концов?!

…
Лепили детство мы с натуры,

Не
зная лучших образцов.

(1958)

Крылья

Мальчик
поймал голубя

И ради
забавы

Сломал ему
крылья.

Проходила
женщина.

Она отняла
голубя.

Но ему уже
не летать…

Мальчик
вырастет.

Проживёт,
наверное, долгую жизнь,

станет
отцом, состариться,

и может, не
вспомнит ни разу о том,

что когда-то

отнял у
голубя небо.

Кем он в
жизни станет?

Присмотритесь
к нему потом!

Есть крылья
таланта,

Живой
человеческой мысли,

И эти крылья

Тоже можно
сломать

(1967)

Кровь

Я плохо учил
закон божий.

Учительница
мне двойки ставила.

Но мне
запомнилось всё же:

Каин убил
Авеля.

Всё войны и
войны.

Поднять
головы

Не в силах
от горя, бабы ревели.

В музеях
секиры и булавы,

Быть может,
от крови ржавели.

На грустной
земле

испокон
веков

не прятала
смерть своего оскала,

и капала
кровь со штыков,

со светлых
капель стекала.

Война и
сегодня где-то гремит

Не быть на
Земле человеку

спокойным,

пока живёт
ещё старый мир

и держит за
пазухой войны.

(1964)

Находка

Жил в
слободе

оружейный
мастер.

Дочку его

Звали
Настей.

Жили они

в
тринадцатом веке.

Смотрелась
Настя

не в зеркало
– в реки:

в Неглинную,
в Пресню,

в реку
Москву.

Топила и в
Сетуни

глаз синеву.

И не было
толще

косы
тёмно-русой.

На шее
блестели

стекляшки
бусы.

Бёдра круты,

грудь
высока.

И это не
укрылось

от старого
дьяка,

от старого,
блудливого,

Слюнявого
льстеца –

княжьего
писца.

Под вечер
однажды

на речку
Настя шла.

Он вышел ей
навстречу

из-за угла.

Взял за
плечи

и – глаза к
глазам.

Сулили
колечко,

цветистый
сарафан.

Шарахнулась
девка:

«Да лучше в
землю лечь!»

Бусинки,
бусинки –

градинами с
плеч.

Одна
укатилась

всех дальше

с бугорка.

С той минуты
минули

века.

Земля на
лопате

черна… но
глаз остёр:

археолог с
бусинки

землю стёр.

Она
заблестела

у него в
руке,

как тогда с
другими

на тоненьком
шнурке.

(1968)

Сестры

Обе
комсомолками были.

Мечтали,
любили.

В ячейке

хотя и не
очень,

а всё же
стеснялись,

что из семьи
не рабочей.

Милые
девушки

Лида и Лена!

На собраниях
ругали

Керзона и
Чемберлена.

Говорили о
Марксе,

о революции
мировой.

На
субботники

топали по
мостовой.

Считали
буржуазностью

на парне
рубашку,

если при
галстуке,

а не с
воротом нараспашку…

Над чёрными
бровями

косынка
рдела.

А время…

Столько лет
пролетело!

Столько лет
–

как сквозь
пальцы вода.

Дороги…
Города…

Учились…
Учили…

Жили работой

своею, но
чаще чужою заботой.

Друзей, что
загинули,

не забывали.

Горестно

недоумевали…

В лиловых
прожилках

усталые
руки.

Подрастают

внучки и
внуки.

Отшумели года,

но в памяти
не умолкли.

Эх, милые вы
мои

седые
комсомолки!

(1965)

В Калифорнии

Был
рядом океан. Похрустывал песок.

Порою
звезды падали наискосок,

куда-то
в сторону Китая

над
океаном пролетая.

И
месяц в облачке, где три звезды блестели,

лежал
на спинке, как младенец в колыбели.

Америка,
я повидал твои секвойи.

Они прямы
душой, как те ребята, двое.

Должно
быть, грузчики.

Я
встретил их в тот вечер.

Они
стояли, белозубы, круглоплечи.

Мы
сигареты разминали по привычке

и от
одной прикуривали спички.

А кто-то
сумрачный шаги замедлил рядом.

Я
понял — он хотел сказать мне взглядом:

«Припасены
для вас иные сигареты.

Лишь
чиркнуть спичку — к черту

полпланеты».

Ну что
ж, не раз бывали и такие встречи.

Подонков
мало ли.

Он не
испортил вечор.

Был
рядом океан, и эти парни рядом

смеялись,
дружеским мне отвечали взглядом.

Мы
шли. Похрустывали галька и песок.

Порою
звезды падали наискосок.

И
месяц в облачко, где три звезды блестели,

лежал
на спинке, как младенец в колыбели.

(1962)

* * *

Урал. Он лёг в мою строку

Во всю длину, размашисто и строго.

Он Азиатскому материку

Пришёлся каменным порогом,

Ему известен мамонта скелет

В грунтах промёрзлых. Ливнями, ветрами

Его точили миллионы лет,

Чтобы строкою засверкали грани.

Железо, никель, хромовые руды

Я трону словом, рифму им найду.

Недаром в копях камень изумрудный

Зелёным глазом смотрит в темноту.

Урал запутает тропою лосей,

Черникой спелой потчевать начнёт,

Блеснёт меж сосен речкой Сосьвой,

В теснине речкой Вишерой блеснёт.

До светлой тучки ледником достанет,

В озёра глянет, в стих войдёт таким.

Он весь пропах лесами и цветами

И горьковатым дымом заводским.

* * *

Поверь,
ты всё в моей судьбе:

И
счастье и беда.

Я в
жизни мог солгать тебе,

А в
песне никогда.

О,
если б, как в своё окно,

Взглянуть
в судьбу хоть раз!

Нам
знать с тобою не дано,

Чей
ближе смертный час.

Я
одного желаю вновь,

Сильней
день ото дня,

Желаю,
чтоб твоя любовь

Пережила
меня.

(1946)

* * *

Есть
книга вечная любви.

Одни едва

В ней
несколько страниц перелистали,

Другие, всё
забыв, её читали,

Слезами
полили слова.

Её читают
много тысяч лет.

От строк её
и мне покоя нет.

(1944)

* * *

Любовь пронёс я через все разлуки

И счастлив тем, что от тебя вдали

Её не расхватали воровски чужие
руки,

Чужие губы по ветру не разнесли.

(1944)

В родном городке

В весеннюю свежесть, в вечернюю мглу

Я девушку в белом встречал на углу.

Ты снова со мною, родной городок,

сиренью пропахший у пыльных дорог.

Плечисты кварталы твоих новостроек,

но прежних примет от меня не
закроешь.

В весеннюю свежесть, в вечернюю мглу

я снова стою на знакомом углу.

Стою, вспоминаю… Ах, девушка в
белом,

когда же старушкою стать ты успела?

(1964)

Новогоднее

Нам в
жизни сделать многое дано.

Я
подымаю доброе вино

За
новый год, за новые победы,

За
жизнь, за новые её приметы,

За
песню тракториста на заре,

где
степь спала в ковыльном серебре,

за
новые глубины в атомном ядре,

за
новостройки и за новоселья,

за
новорожденных в этом году,

за
честное застольное веселье,

за
новый сорт в мичуринском саду,

за
новую открытую звезду…

В
одном лишь должен отклониться я –

я пью
за старую любовь, друзья.

(1946)

Источники:

Щипачёв,С.
Избранное/ С. Щипачёв.- М., 1988;

Русская
советская поэзия Урала: антология.- Свердловск, 1983;

До
встречи в библиотеке!

Галина Фортыгина

А
какие стихи С.Щипачева знаете вы?

Щипачев, Степан

Полезное