Лермонтовские места москвы как пишется

Памятник: проект Исаака Бродского

В 1965 году на площади установили памятник поэту. Это хотели сделать еще раньше, но помешала Великая Отечественная война. Работа над памятником длилась долго: в 1950-е проходили всесоюзные конкурсы, на которые было подано 48 проектов, но ни один из них не выбрали. Тогда объявили заказной конкурс среди мастеров, которых пригласило Минкультуры СССР. Победил проект, созданный коллективом под руководством живописца Исаака Бродского.

В композицию вошли рельефы с изображением на тему поэм «Мцыри» и «Демон», а также стихотворения «Парус». На пьедестале строки: «Москва, Москва!.. Люблю тебя, как сын, как русский, – сильно, пламенно и нежно».

В советское время с легкой руки Виктории Токаревой и Георгия Данелии, написавших сценарий к «Джентльменам удачи», появился советский мем, связанный со скульптурой Лермонтова. «Кто ж его посадит? Он же памятник!» – вслед за героем Савелия Крамарова эти слова повторял, наверное, каждый.

Москва, Лермонтовская площадь Смотреть на карте

НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА — РЕФЕРАТЫ — Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова

«Москва есть и будет всегда моё отечество»

Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова.

«МАЛЬЧИКА ВЕЗУТ УЧИТЬСЯ»

«ДОСТОПОЧТЕННЫЙ ПАНСИОН»

«ПАНОРАМА МОСКВЫ»

СТИХИ «СМЕРТЬ ПОЭТА» ПОШЛИ ХОДИТЬ ПО РУСИ.

Тема «Москва в жизни и творчестве русских писателей» проходит красной нитью через весь курс русской литературы. Москва занимает особое место в жизни Лермонтова. И любил он ее — «сильно, пламенно и нежно», и тосковал по ней в разлуке горестно и мучительно. И это, наверное, не только потому, что в Москве поэт родился, но и потому, что здесь он ощутил себя гражданином, осознал свое предназначение.

Работая над темой «Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова, я стремился отбирать факты биографии и творчества поэта, которые связаны с Москвой.

В начале XIX столетия на перекрестке дорог, идущих от Красных ворот к Сухаревке и с Каланчевки к Красным воротам, стоял каменный дом, принадлежавший генерал-майору Ф.Н. Толю. (Дом не сохранился, но фотография дома у Красных ворот, сделанная в 1930-е годы, дает представление об этом двухэтажном здании из двух флигелей.) В 1814 году в этом доме поселилась молодая чета Лермонтовых: Юрий Петрович — капитан в отставке и Мария Михайловна — единственная дочь Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, происходившей из знатного дворянского рода Столыпиных.

В ночь со 2 на 3 октября 1814 года у Лермонтовых родился сын Михаил. Крестили ребенка 11 октября 1814 года в церкви Трех Святителей, что неподалеку от Красных ворот. В Москве М.Ю. Лермонтов прожил первые полгода своей жизни: в апреле 1815 года Лермонтовы уехали в имение Е.А. Арсеньевой — Тарханы Пензенской губернии, где и прошло раннее детство поэта, омраченное ранней смертью матери и затянувшейся распрей между отцом и бабушкой.

Михаилу Лермонтову было тринадцать лет, когда он с бабушкой перебрался из Тархан в Москву.

«МАЛЬЧИКА ВЕЗУТ УЧИТЬСЯ»

Осенним днём 1827 года в Москву въезжала большая старомодная карета. В карете сидела пожилая барышня и рядом мальчик. В глубине виднелось горбоносое лицо француза-гувернёра с чахоточным румянцем на впалых щеках. Вслед тянулись телеги с вещами и дворней. Гвардии поручица Арсеньева везла учиться внука Лермонтова.

Долго тащились по пустынным улицам. Наконец подъехали к дому в сергиевском переулке, где жил дядя Арсеньевой, Михаил Афанасьевич Мещеринов.

Семья Мещериновых — одна из культурных, образованных семей города. У Мещериновых прекрасная библиотека, по стенам картины лучших мастеров, в гостиной звучала музыка Бетховена и Моцарта. Перед мальчиком, проведшим детство в деревне, открылся новый мир.

Болезненно-самолюбивым, экзальтированным ребёнком запомнился Лермонтов Меликову, ученику знаменитого художника Брюллова, часто встречавшему его в детстве у Мещериновых: «…маленький ростом, с большой головой и бледным лицом, он обладал большими карими глазами, сила обаяния которых до сих пор остаётся для меня загадкой. Глаза эти с умными чёрными ресницами, делавшими их ещё глубже, производили чарующее впечатление на того, кто был симпатичен Лермонтову. Во время вспышек гнева они бывали ужасны».

У Лермонтова появились новые товарищи. Он затеял с ними театр марионеток. Ещё в пятилетнем возрасте его сводили в театр на оперу Кавоса «Князь-невидимка», которую теперь он увидел в новой, ещё более роскошной постановке. Всё это поразило детское воображение будущего поэта, и он начал сочинять пьесы и лепить из воска кукол-актёров.

Из Тархан Лермонтов привёз свою большую тетрадь в голубом бархатном переплёте, куда переписывал разные стихи. Внутри тетради надпись его рукой: «Разные сочинения принадлежат М. Л. 1827 года, 6-го ноября». Эта дата как рубеж — начало новой московской жизни, после неё содержание тетради меняется. Вначале — французские стихотворения о греческих богах и героях, которые давал ему читать в Тарханах гувернёр-француз, после даты «6-ого ноября» поэмы — «Бахчисарайский фонтан» Пушкина и «Шильонский узник» Байрона в переводе Жуковского. Поэмы переписаны почерком взрослого и только частично детским почерком Лермонтова.

Прозимовав на Сретенке, Арсеньева весной перебралась с внуком на Поварскую (теперь улица Воровского).

С переселением на Поварскую Лермонтов оказался в самой гуще дворянской Москвы. Улицы, расположенные в стороне от многолюдной торговой части города (Остоженка, Пречистенка, Арбат, обе Молчановки, Поварская, обе Никитские), поросли травой; невысокие деревянные дома тонули в зелени и напоминали деревенские усадьбы.

Арсеньева сняла на поварской маленький домик. Там Лермонтов продолжал начатую на Сретенке подготовку в Московский университетский благородный пансион, о чём писал своей тёте Марии Акимовне Шан-Гирей, руководившей его занятиями в Тарханах.

Интересно, что Лермонтов, в своих письмах и ранних произведениях, писал свою фамилию через «а». Это объясняется тем, что фамилию свою Лермонтов производит от имени легендарного испанского предка герцога Лермы, по преданию бежавшего в Шотландию. Он ещё долго будет писать свою фамилию через «а», иногда подписываясь кратко: «М. Лерма».

Занятиями Лермонтова в Москве руководил надзиратель и преподаватель пансиона Алексей Зиновьевич Зиновьев. Его главной специальностью была история, но этот всесторонне образованный человек, педагог и литератор, дал своему преждевременно развитому ученику богатые сведения также по литературе. Зиновьев говорил Лермонтову, что способность писать стихи есть дар, которым наделены от рождения избранники. Но чтобы достигнуть совершенства, поэт должен знать, как писали стихи до него и как пишут его современники. И Зиновьев познакомил Лермонтова с основными принципами принятого в то время силлабо-тонического стихосложения. Лермонтов быстро овладел ямбом.

Зиновьев говорил своему ученику, что начало и основу искусства составляет идея, что истинный поэт должен быть философом. Особенно высоко ставил Шекспира, считал, что никто прекраснее этого чудесного гения не раскрыл тайны человеческого сердца. Основными свойствами лирической поэзии называл музыкальность и пластичность, благозвучие и живопись. Занятия с Зиновьевым давали обильную пищу уму Лермонтова, способствовали развитию его разносторонней одарённости. Со своим учителем Лермонтов совершает прогулки по Москве, знакомится с произведениями искусства и с памятниками истории. Не раз поднимался он по винтовой лестнице на колокольню Ивана Великого, любовался панорамой древней русской столицы. Когда Лермонтов увидел Москву пятилетним ребёнком, город сохранял ещё следы пожара двенадцатого года: рядом с новыми домами зловеще чернели остовы обгоревших зданий. Теперь перед подростком раскинулся заново отстроенный город. Это была живая летопись. И он, успев к тому времени полюбить Москву, учился её читать.

«ДОСТОПОЧТЕННЫЙ ПАНСИОН»

В сентябре следующего, 1828 года Лермонтов поступил в Московский университетский благородный пансион, сразу в четвёртый класс, полу пансионером.

Московский университетский пансион наряду с Царскосельским лицеем, который окончил Пушкин, по праву считался лучшим учебным заведением России. Великолепно эрудированные, а то и свободомыслящие учителя, их вежливое обращение с воспитанниками, отсутствие грубости между товарищами — всё отличало «благородный» пансион, предназначенный только для детей дворян, от тогдашних гимназий, где могли учиться дети и других сословий.

Шестилетний, вполне законченный курс, не требующий дальнейшего университетского образования, был обширен и разнообразен. Науки, искусство, спорт, военные упражнения — всё входило в общую систему воспитания молодого дворянина. При обширности программы на каждый предмет приходилось мало времени, но преподавание индивидуализировалось: от воспитанника требовалась серьёзная работа над тем, к чему у него была склонность.

Лермонтова особенно привлекали романтические поэмы. В романтической поэме в центре внимания человек. Поэмы Жуковского восходили к иноязычным источникам. Поэмы Пушкина созданы на русском материале и написаны четырех строчным

ямбом, который раньше применялся только в жанрах лирических. Белинский писал, что источник романтизма в груди человека, что романтизм не что иное, как внутренний мир души человека, сокровенная жизнь его сердца. Лермонтов — поэт-романтик, и в его творчестве сокровенная жизнь сердца не только самого поэта, но и его передовых современников. Поэтический мир Лермонтова — это тревожный мир исканий, напряжённой мысли, нерешённых вопросов, больших философских проблем. Его лирический герой потрясён царящей кругом несправедливостью, полон негодования и гнева. Поэтический мир Лермонтова — это мир высоких, прекрасных чувств, любви, дружбы. Он проникнут тоской по идеалу.

«ПАНОРАМА МОСКВЫ»

«Панорама Москвы» — юношеское сочинение Лермонтова.

В него он вложил свой юношеский творческий опыт, свои раздумья. В «Панораме Москвы» Лермонтов писал: « Москва не есть обыкновенный большой город, каких тысяча …у нее есть своя душа, своя жизнь …каждый ее камень хранит надпись, начертанную временем и роком, надпись для толпы непонятную, но богатую, обильную мыслями, чувством вдохновением для ученого, патриота и поэта!…» Образы любимого города зарождались в его душе с ранних лет. Они впервые возникали в детском воображении, когда ребёнком привозили его в Москву; они рождались и во время исторических экскурсий, которые подросток совершал с Зиновьевым, и во время самостоятельных прогулок юноши. В «Панораме Москвы» петербургский юнкер писал: «Что сравнить с этим Кремлём, который, окружась зубчатыми стенами, красуясь золотыми главами соборов, возлежит на высокой горе, как державный венец на челе грозного владыки?… Он алтарь России…»

Возможно, что самый замысел показать Москву с высоты, возник у Лермонтова под впечатлением романа Гюго «Собор парижской богоматери», произведшего на него сильное впечатление, о чём мы могли судить по роману «Вадим». Но так точно описать Москву «с высоты птичьего полёта» был он в состоянии только по тому, что хорошо изучил и запомнил её панораму, много раз любуясь ею с колокольни Ивана Великого.

«Панорама Москвы», вероятно. Создавалась не без полемики с Пушкиным, воспевавшим Петербург во вступлении к «Медному всаднику», напечатанном в январе 1834 года. Лермонтов не мог пройти мимо такого категорического утверждения: «И перед младшею столицей померкла старая Москва». В школьном сочинении он не имел возможности бросить решительный вызов Петербургу, как это сделал в поэме «Сашка», увидевшей свет через несколько десятилетий после его смерти: «Я враг Неве и невскому туману»:

Там жизнь грязна, пуста и молчалива

Как плоский берег Финского залива.

Москва не то: покуда я живу,

Клянусь, друзья, не разлюбить Москву.

«…Москва моя родина и такою будет для меня всегда: — там я родился, там много страдал и там же был слишком счастлив»,- писал Лермонтов.

Позднее московские впечатления послужили толчком к созданию неосуществлённого замысла «…Все для нас в мире тайна, — писал он в только начатом произведении, — и тот, кто думает отгадать чужое сердце или знать все подробности жизни своего лучшего друга, горько ошибается. Во всяком сердце, во всякой жизни пробежало чувство, промелькнуло событие, которых никто ни кому не откроет, а они-то самые важные и есть, они-то обыкновенно дают тайное направление чувствам и поступкам». На сюжет этой «тайны», пытаясь её разгадать, Лермонтов, приехав в Тарханы, написал драму «Два брата» и позднее начал писать вместе с Раевским роман «Княгиня Лиговская».

Коротенький приезд Лермонтова в Москву в декабре 1835 года — рубеж между двумя периодами творческого пути поэта. По возвращении в Петербург начинается новый этап. Юность осталась позади.

Ужель исчез ты, возраст милый

Когда всё сердцу говорит,

И бьётся сердце с дивной силой

И мысль восторгами кипит? —

писал он, возвращаясь из отпуска.

Поэт вступал в новый творческий период. От лирических исповедей и патетических монологов переходил к всестороннему изображению жизни. Большой юношеский опыт очень помог ему для раскрытия внутреннего мира современного человека.

СТИХИ «СМЕРТЬ ПОЭТА» ПОШЛИ ХОДИТЬ ПО РУСИ.

Прошло два месяца с тех пор, как умер Пушкин.

Гений погиб от руки ничтожества. Безликому ничтожеству были открыты все пути. «…На ловлю денег и чинов» явился в Россию убийца Пушкина Дантес:

Не мог понять в сей миг кровавый,

На что он руку поднимал!..

Обращаясь к ничтожным, но всесильным проходимцам, к беспринципным интриганам и авантюристам, Лермонтов писал:

Вы, жадною толпой стоящие у трона,

Свободы, Гения и Славы палачи!..

Но поэт клеймил позором не только бездарных пролаз, оттеснявших ум и таланты, но осуждал и самый строй, который давал возможность расцветать ничтожеству и гибнуть великому:

Таитесь вы под сению закона,

Пред вами суд и правда — всё молчи!..

Судом потомства грозил наследник Пушкина безнаказанным при жизни палачам свободы и гения.

Есть грозный суд: он ждёт…

Но для убийцы Лермонтову казалось этого мало. Для убийцы он требовал казни и с негодованием восклицал: «Отмщенье государь, отмщенье!» Такое непосредственное обращение к царю, да ещё в столь требовательной интонации, выраженной именительным падежом, возмутило Бенкендорфа, и он писал в докладной записке Николаю I: « Вступление к этому сочинению дерзко, а конец — бесстыдное вольнодумство более чем преступное.

Распространять стихи Лермонтова начал его друг Святослав Раевский. Через журналиста Краевского, своего университетского товарища, он передал их друзьям Пушкина — Жуковскому и Вяземскому. Стихи полетели в Москву, Тригорское, попали за границу. Друг Пушкина Александр Иванович Тургенев отправил их в письме к брату-декабристу Николаю Тургеневу. Друзья Пушкина стали друзьями Лермонтова.

Весной 1837 года Москва была уже не та, какой оставил её Лермонтов в дни юности. В прошлый раз поэт не успел оглядеться. Теперь на него повеяло каким-то новым духом…

Закончилось первое, самое страшное десятилетие николаевского царствования. Первый год нового десятилетия этого царствования был богат событиями. Нашумела постановка гоголевского «Ревизора», появилось в «Телескопе» «Философическое письмо» Чаадаева. Всё завершилось гибелью великого русского поэта.

Но рядом с именем Пушкина стояло имя нового гения: Гоголя. Как некогда Пушкина, Гоголя особенно полюбила передовая Московская молодёжь.

Смерть Пушкина на время заставила смолкнуть все остальные разговоры. После шума и споров минувшего года стало сразу как-то особенно тихо. Не выдержав травли, начавшейся после постановки «Ревизора», Гоголь уехал за границу. «Телескоп» закрыт, его издатель Надеждин сослан, объявлен сумасшедшим Чаадаев.

Такой застал Москву Лермонтов. В свете он не показывался. В московские гостиные проникало из петербургских злобное шипение пушкинских врагов.

Церковь Симеона Столпника: куда Лермонтов ходил с бабушкой

Это был обязательный ритуал, возражения не принимались. За это над Лермонтовым часто посмеивались друзья. Они вспоминали, что бабушка вообще постоянно его контролировала. И жилье сняла именно здесь, чтобы мальчику недалеко было добираться до Благородного пансиона при Московском университете, в который он собирался поступать. Елизавета Алексеевна была прихожанкой церкви Симеона Столпника, на службы с ней иногда ходил и Михаил.

Впервые упоминание этой церкви встречается в 1625 году, но стояла она здесь и раньше. Венчание Бориса Годунова на царство (1598 год) пришлось на день святого Симеона Столпника, и в честь этого в городе появились две симеоновских церкви. Одна из них – в Поварской слободе. В Смутное время деревянное строение сгорело, на его месте построили каменное. Впоследствии в этой церкви венчались писатель Сергей Аксаков, граф Николай Шереметев, причащался Николай Гоголь.

В 1938 году церковь должны были снести, но этого не произошло. Внутри сделали столярную мастерскую. Второй раз здание собирались разрушить в 1961–1964 годах, но план снова провалился – более того, деятели культуры настояли на том, чтобы строение отреставрировали. К 1966-му церковь обрела свой исторический облик, в 1990-м ее вернули верующим, заново расписали и воссоздали иконостасы.

Москва, Поварская ул., д. 5

Смотреть на карте

От издательства

Двести лет прошло с того знаменательного дня, когда в Москве, в доме у Красных ворот, появился на свет Михаил Юрьевич Лермонтов, чье творчество стало неотъемлемой частью мировой художественной культуры. Многие поколения людей и у нас в стране, и за рубежом выросли на его произведениях. Неслучайно наиболее известные стихотворные строки Лермонтова давно уже стали хрестоматийными: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром», «Белеет парус одинокий», «И скучно, и грустно, и некому руку подать», «Люблю отчизну я, но странною любовью!», «Погиб поэт! – невольник чести»… И, конечно, «Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ», не потерявшее актуальности и сегодня.

Искренне любивший Россию, Лермонтов, по словам Николая Добролюбова, «умевши рано постичь недостатки современного общества, умел понять и то, что спасение от этого ложного пути находится только в народе». «Доказательством, – подчеркивал литературный критик, – служит его удивительное стихотворение «Родина», в котором он становится решительно выше всех предрассудков патриотизма и понимает любовь к отечеству истинно, свято и разумно».

А какое неоспоримое влияние оказало стихотворение «Бородино» на современников и их потомков! Именно это произведение назвал Лев Толстой «зерном» своего романа-эпопеи «Война и мир». А Виссарион Белинский увидел в «Бородине» «жалобу на настоящее поколение, дремлющее в бездействии, зависть к великому прошедшему, столь полному славы и великих дел».

А скольких художников, композиторов, режиссеров вдохновили произведения Лермонтова на создание новых картин, опер, спектаклей и кинофильмов! Вот почему изучение творческого наследия Лермонтова, равно как и исследование его биографии, с годами приобрело столь колоссальное распространение. В этой связи особый интерес вызывает такой важный вопрос, как роль и место Москвы в жизни и творчестве поэта. Ведь именно в родном городе им были сочинены первые стихотворные строки, здесь получило развитие его уникальное дарование, со всей силой и мощью проявился литературный талант, а многие замыслы обрели реальное воплощение.

Новая книга Александра Васькина, известного писателя, исследователя московской старины, дает ответы на многие волнующие вопросы, раскрывая с неожиданной стороны факты и события из жизни великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова.

Усадьба на Поварской: первые стихи

Этот дом, восстановленный после пожара 1812 года, стал первым московским пристанищем Лермонтова, когда он вместе с бабушкой вернулся с Кавказа. В горах он провел почти все детство – бабушка решила, что тамошний воздух полезен ребенку.

В 1820-е это был очень тихий и спокойный район Москвы. Здесь Лермонтов впервые проявил серьезный интерес к литературе, начал писать стихи. Бабушка приглашала к нему преподавателя русского и латинского языков Алексея Зиновьева, готовя внука к поступлению в Благородный пансион. Это было престижное учебное заведение, которое приравнивали к Царскосельскому лицею. Тогда же Михаил начал увлекаться живописью и музыкой. Уроки не прошли даром – Лермонтов поступил в пансион (даже получил там первый приз за успехи в сочинительстве и истории), а после него – в Императорский Московский университет.

В это же время юный Лермонтов подружился и с детьми известных дворян Лопухиных, живших неподалеку от Поварской. Варвара Лопухина стал первой любовью поэта. Молодежь собиралась в доме Екатерины Столыпиной, невестки бабушки Лермонтова. Лермонтов зачитывал друзьям первые стихи, а те переписывали их в свои альбомы.

В начале 1900-х деревянный дом разрушили. На его месте построили здание в неоклассическом стиле. В нем располагался доходный дом Баскакова, здесь провел последние дни перед эмиграцией Иван Бунин, а потом жил писатель Борис Пильняк.

Москва, Поварская ул., д. 26

Смотреть на карте

Дом-музей: рождение поэта

Из дома на Поварской уже 24-летний Лермонтов с бабушкой уехали в Середниково – усадьбу Столыпиных. Там они провели лето. В Москву вернулись в другой арендованный дом – деревянное одноэтажное здание в стиле ампир на Малой Молчановке. Здесь они провели три года – с 1829-го по 1832-й. Купец Чернов построил его в 1814 году на месте пепелища.

Комната Лермонтова находилась в мезонине, окна выходили на улицу. Он провел здесь много часов за чтением книг и сочинением стихов. Именно в этом доме он родился как поэт – создал в этих стенах около 200 лирических стихотворений, в числе которых «Портрет», 17 поэм и три драмы, тут начал работать над «Демоном» и «Черкесами».

В 1844 году владельцем дома стал статский советник Василий Тютчев. При нем здание неоднократно перестраивалось. После революции тут сделали коммунальные квартиры. В 1979-м здание передали Государственному литературному музею, к 1981-му его восстановили по первоначальным планам.

Литературовед Ираклий Андроников задумал создать здесь Дом-музей Лермонтова. Здесь есть антикварная мебель, секретер с журналом «Атеней», где впервые опубликовали стихи Лермонтова, картины, написанные им, оригинал прошения о принятии в университет, которое он подписал. Восстановлено убранство комнаты поэта.

Москва, ул. Малая Молчановка, д. 2

Смотреть на карте

8

goslitmuz.ru

Предисловие «Москва – моя родина»

Богата литературными талантами наша древняя московская земля. От одного лишь перечисления имен ее выдающихся уроженцев дух захватывает: Пушкин, Достоевский, Сумароков, Грибоедов, Вяземский, Крылов, Островский и, конечно, Лермонтов…

Жизнь и творчество Лермонтова занимают свое, особое место в истории Москвы. «Москва – моя родина, и такою будет для меня всегда: там я родился, там много страдал и там же был слишком счастлив» – признавался поэт.[1]

Порою кажется, что в этих словах выражена квинтэссенция отношения Лермонтова к Москве. Оно и понятно – в 1814 году его родители прожили на съемной московской квартире менее полугода, в этот короткий московский период, в ночь со 2 на 3 октября и родился ровно двести лет назад будущий поэт. Затем его увезли в Тарханы. В Москве он побывал после этого лишь в 1819 году, пяти лет от роду. Но как ярко запомнились маленькому мальчику эти несколько дней, проведенные в родном для него городе!

А в следующий раз Лермонтов приехал в Москву лишь через восемь лет, в 1827 году, получать образование. С 1829 по 1832 годы жизнь его проходила в доме на Малой Молчановке, словно меж двух огней – бабушки и отца: «Я здесь, как добыча, раздираемая двумя победителями, и каждый хочет обладать ею». С бабушкой он жил, отец же появлялся лишь иногда, приезжал за деньгами, которые теща выдавала ему по заемным письмам. Елизавета Алексеевна Арсеньева словно откупалась от зятя, чтобы тот, не дай Бог, не сманил любимого Мишеньку. А в завещании (на всякий случай!) так и написала: «Если отец внука моего истребовает, то я все ныне завещаемое мной имущество представляю по смерти моей уже не ему, внуку моему, но в род мой Столыпиных».[2][3]

Бабушка платила и за учебу внука в Благородном пансионе, что когда-то стоял на углу Тверской и Газетного переулка. Здесь Лермонтов стал впервые «марать стихи», как он сам выразился. Там же в 1830 году он увидел Николая I, неожиданно нагрянувшего с проверкой. Появился царь на перемене, и лишь один из воспитанников узнал в нем государя. Шалуны чуть не сбили императора с ног. Император был настолько поражен вольной пансионской атмосферой, что немедля повелел превратить пансион в гимназию, да еще и с военным уклоном. Но Лермонтову не суждено было испытать на себе монаршие нововведения: в апреле 1830 года он «уволился» из пансиона, получив в награду свидетельство об «отличном прилежании и похвальном поведении».

М.Ю. Лермонтов. Худ. А.И. Клюндер. 1838 г.

Он задумал поступить в Московский университет. Но долго там не задержался. Ему было скучно на лекциях. Начитавшись книг, купленных у московских книготорговцев, Лермонтов почти не появлялся в «храме науки» на Моховой. А изумленным профессорам отвечал: «То, что я знаю, вы еще не читали, это до вас еще не дошло». В ответ ему было «посоветовано уйти». Даже не сдав экзамены за второй курс, он решил перевестись в Петербургский университет.[4]

Уход из Московского университета был его ошибкой, быть может, повлиявшей на всю последующую жизнь. Он почему-то решил, что в Петербурге ему будет интереснее. Но, уехав из Москвы в столицу, он поступил не в тамошний университет, а в школу юнкеров. Школа стала непреодолимой преградой между ним и «милой Москвой».

Ах, если бы Лермонтов остался в Москве, он непременно познакомился бы с Пушкиным! Это могло бы произойти в сентябре 1832 года, когда «солнце русской поэзии» сошло на грешную московскую землю, чтобы послушать лекцию в университете на Моховой. Но Лермонтова здесь уже и след простыл, а вот студент Иван Гончаров был!

Получается, что Лермонтов приезжал в Москву, чтобы родиться, учиться и жениться. Третьего он не успел сделать, хотя гадалка наворожила его бабке, будто он женится дважды.

Рядом с его домом на Молчановке жили Лопухины, у которых он часто бывал. Самая младшая из сестер – шестнадцатилетняя Варенька – полюбилась Мишелю. И не без взаимности. Жаль, что не сложилось. Помешал опять же его отъезд в Петербург. А Варваре Лопухиной впоследствии он посвятил стихотворение «Я к вам пишу». (В 1960-х годах особняк Лопухиных был сметен с лица земли Новым Арбатом. И вот что интересно: одним из последних его посетителей был тоже поэт, и тоже Михаил, но Светлов. Блуждая по закоулкам приговоренного старого Арбата, он не мог не зайти сюда в последний раз взглянуть на дом, помнящий Лермонтова.)

Тоскуя на берегах Невы по любимому городу, в 1834 году Лермонтов пишет «Панораму Москвы». С колокольни Ивана Великого он смотрит на город, благословенный образ которого стал для него родным. На севере он замечает Петровский замок, а справа от него – чернеющую Марьину рощу. Видит он и Садовое кольцо – скопление пыльной зелени «бульваров, устроенных на древнем городском валу». А вот и Большой Петровский театр, «произведение новейшего искусства», отстроенное в 1825 году и сгоревшее через три десятка лет. Он здесь не раз бывал!

Брошенный на юг взгляд Лермонтова падает на череду московских монастырей: Симонов, Алексеевский, Донской. Под боком Кремль, Собор Василия Блаженного, «великолепный и угрюмый».

Но более всего поражает поэта «четвероугольная, сизая, фантастическая громада» – Сухарева башня. Обратите внимание, как проявляется здесь дар Лермонтова-художника: ему удается разглядеть и «мшистое чело» башни, ее «мрачную физиономию», «гигантские размеры и решительные формы».

В последующие годы Лермонтов нечасто баловал родную Москву своими посещениями. Но визиты его запомнились москвичам. Так, в 1840 году на Николин день, после шумного и веселого обеда у Погодина на Девичьем поле, он читал Гоголю и другим «Мцыри». Читал «прекрасно», как писали очевидцы.

В последний раз он виделся с Москвой в мае 1841 года, за несколько месяцев до гибели. Эта неделя, что он прожил на квартире в Петровском путевом дворце, вобрала в себя максимум общения с московским обществом. Где он только не побывал: на народном гулянье под Новинским, в салоне Свербеевых на Страстном бульваре, в Благородном собрании, у Анненковых на Манежной… Прощальный приезд в Москву стал для поэта особенным: «Мной овладел демон поэзии. Я заполнил половину книжки, что принесло мне счастье. Я дошел до того, что стал сочинять французские стихи».[5]

Почти каждый день он виделся с Юрием Самариным. Показывал ему рисунки, запечатлевшие тяжелый бой с «хищниками» у реки Валерик в июле 1840 года. Поэт едва не прослезился, когда рассказывал о «деле с горцами». Самарин посчитал шуткой произнесенные двадцатишестилетним Лермонтовым пророческие слова о своей скорой кончине. Поразил его Михаил Юрьевич и таким признанием: «Хуже всего не то, что некоторые люди страдают, а то, что огромное большинство страдает, не сознавая этого». Относилось сказанное к николаевской России. [6]

Лермонтов очень любил Москву, быть может, даже сильнее, чем Пушкин. Ни разу не упрекнул Михаил Юрьевич Первопрестольную в малом внимании к себе, к своему творчеству. К сожалению, время стерло с лица земли дом, где родился великий русский поэт. О том, куда и как исчез дом, мы еще расскажем в книге. Вот ведь какая печальная история (да и дома, где родился Пушкин, тоже нет)!

Но зато есть в Москве дом-музей Лермонтова, есть памятник поэту на одноименной площади. Выходили в прошлые годы и замечательные книги и статьи о московском периоде жизни Лермонтова. Хочется отметить публикации и книги И. Андроникова, В. Баранова, С. Бойко, Д. Евсеева, Б. Земенкова, Т. Ивановой, Ц. Миллер, С. Романюка, П. Сытина и других авторов, внесших неоценимый вклад в исследование жизни Лермонтова в Москве. Так пусть эта книга послужит сохранению памяти о московском периоде жизни Михаила Юрьевича Лермонтова.

Вид Императорского дворца в Кремле до пожара 1812 года

Панорама Кремля. Гравюра Э. Финдена. Начало XIX в.

Пашков дом. Худ. Ж. Делабарт. Конец XVIII в.

Панорама Москвы с берега Москвы-реки. Начало XIX в.

Московский университет: спор с профессором

Изначально Лермонтов поступил на нравственно-политическое отделение, но вскоре перевелся на словесное. Продолжал активно писать. Закончил поэму «Измаил-Бей», написал драму «Странный человек». Увлекся Байроном, под его влиянием написал «Кавказского пленника», «Корсара». Окончательно убедился в том, что литература – его призвание.

А потом подал прошение об увольнении из университета. Для тех, кто учился вместе с ним, это не было неожиданностью. Конфликт вспыльчивого и дерзкого Лермонтова с профессором словесности разгорелся у всех на глазах. Тот сделал студенту замечание, сказав, что он отвечает вовсе не то, о чем говорили на занятиях, и это недопустимо. Михаил дерзко ответил: «Того, что я сейчас говорил, вы нам не читали и не могли передавать, потому что это слишком ново и до вас еще не дошло. Я пользуюсь источниками из своей собственной библиотеки».

В Императорском Московском университете Лермонтов пробыл недолго, всего около двух лет. Его сокурсниками были Герцен и Белинский. Из-за эпидемии холеры занятия начались только в январе 1831 года, хотя поступил он туда в сентябре 1830-го.

Здание университета на Моховой возвели в 1782 году. К тому времени, когда здесь начал учиться Лермонтов, его привели в порядок после пожара 1812 года. Руководил восстановительными работами архитектор Доменико Жилярди – автор усадьбы Кузьминки. Он сохранил структуру, немного изменил фасад и добавил цоколь. А в комплекс зданий на Воробьевых горах университет начал переезжать только в 1949–1953 годах.

Москва, Моховая ул., д. 11, стр. 1

Смотреть на карте

По лермонтовской Москве

К 200-летию М.Ю. Лермонтова

Москва под пером Лермонтова

Над Москвой великой, златоглавою, Над стеной кремлевской белокаменной. М.Лермонтов

В 1834 году, находясь в Петербурге, юнкер Михаил Лермонтов создает одно из самых пронзительных произведений о Первопрестольной в истории русской литературы — «Панорама Москвы». Написана панорама была по заданию преподавателя юнкерской школы, чтобы научить будущих офицеров умению описывать увиденные перед ними картины. Кто бы мог подумать, что из вполне обычного домашнего задания вырастет столь ценный художественно-философский труд, благодаря которому потомки и по сей день узнают многое о Москве 30-х годов.

Не хуже иного наделенного талантом живописца создает Лермонтов панораму родного города, открывшуюся ему с колокольни Ивана Великого:

«Кто никогда не был на вершине Ивана Великого, кому никогда не случалось окинуть одним взглядом всю нашу древнюю столицу с конца в конец, кто ни разу не любовался этою величественной, почти необозримой панорамой, тот не имеет понятия о Москве, ибо Москва не есть обыкновенный большой город, каких тысяча; Москва не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметрическом порядке… нет! у нее есть своя душа, своя жизнь. Как в древнем римском кладбище, каждый ее камень хранит надпись, начертанную временем и роком, надпись, для толпы непонятную, но богатую, обильную мыслями, чувством и вдохновением для ученого, патриота и поэта!.. Как у океана, у нее есть свой язык, язык сильный, звучный, святой, молитвенный!.. Едва проснется день, как уже со всех ее златоглавых церквей раздается согласный гимн колоколов, подобно чудной, фантастической увертюре Бетховена, в которой густой рев контр-баса, треск литавр, с пением скрыпки и флейты, образуют одно великое целое; — и мнится, что бестелесные звуки принимают видимую форму, что духи неба и ада свиваются под облаками в один разнообразный, неизмеримый, быст­ро вертящийся хоровод!..

О, какое блаженство внимать этой неземной музыке, взобравшись на самый верхний ярус Ивана Великого, облокотясь на узкое мшистое окно, к которому привела вас истертая, скользкая, витая лестница, и думать, что весь этот оркестр гремит под вашими ногами, и воображать, что всё это для вас одних, что вы царь этого невещественного мира, и пожирать очами этот огромный муравейник, где суетятся люди, для вас чуждые, где кипят страсти, вами на минуту забытые!.. Какое блаженство разом обнять душою всю суетную жизнь, все мелкие заботы человечества, смотреть на мир — с высоты!»

В этом отрывке Лермонтов недаром ставит бок о бок два слова: «патриот» и «поэт». Он и предстает здесь в этом двойном качестве. Лермонтов, воспевающий Москву, — это поэт, а Лермонтов, чтящий историю своей страны и ее древней столицы, — патриот.

Почему именно с колокольни Ивана Великого — шедевра русского зодчества, возвышающегося на Соборной площади древнего Кремля, — смотрит он на город? Помимо того, что это было самое высокое здание в Москве, колокольня выполняла и роль символа стойкости и мужества в полной ратных подвигов истории Первопрестольной.

Своими истоками колокольня Ивана Великого уходит в 1329 год, когда в Кремле был сооружен храм св. Иоанна Лествичника. В 1505 году к востоку от разобранного к тому времени храма итальянский мастер Бон Фрязин выстроил новую церковь, в память о почившем царе Иване III. Через сорок лет рядом с храмом выросла и звонница, по проекту архитектора Петрока Малого. Другой, не менее одаренный зодчий — Федор Конь — надстроил колокольню третьим ярусом. Случилось это в 1600 году, уже в царствование Бориса Годунова. Позднее, в 30-х годах XVII столетия, к звоннице присовокупили и пристройку с шатром, известную как Филаретова. В итоге к концу XVII века колокольня приобрела так знакомый нам сегодня образ.

Лермонтов в своей «Панораме…» очень хорошо показал, что за многие века своего существования колокольня Ивана Великого стала для москвичей больше, чем просто памятником архитектуры, а именно — олицетворением святости Первопрестольной. Колокола звонницы неизменно сообщали всей Москве о совершающихся исторических событиях всероссийского масштаба: рождении наследника престола, венчании на царство нового государя, освобождении от нашествия многочисленных и частых захватчиков и т.д.

Не мог не знать юнкер Лермонтов и о том, что именно эта легендарная колокольня стала основным объектом варварства французов в Кремле осенью 1812 года. Поначалу в ее нижнем ярусе генерал Лористон устроил свою канцелярию и телеграф. А затем уже сам Наполеон, метавшийся по сгоревшей Моск­ве, словно зверь в клетке, бесполезно прождав от русских перемирия, в отместку приказал сорвать с колокольни Ивана Великого крест.

Для Лермонтова, живо интересовавшегося историей еще с малых лет, все эти подробности были необходимы. Ведь, как мы знаем, диапазон его творческих изысканий был необычайно широк, не зря написал он и «Бородино», и «Песню про купца Калашникова». А ведь в его планах было создание крупного прозаического произведения о 1812 годе.

Кажется, что и не будучи наделен Лермонтов заданием своего преподавателя написать сочинение, он все равно бы создал нечто подобное. В нем жила и пульсировала непроходящая любовь к Москве, не зря еще в 1831 году, то есть за три года до «Панорамы…», поэт сочинил:

Кто видел Кремль в час утра золотой, Когда лежит над городом туман, Когда меж храмов с гордой простотой, Как царь, белеет башня-великан?

Заметим, в этом небольшом стихотворении автор вновь нашел место для Ивана Великого, уподобив колокольню гордому царю. Значит, идея разглядеть Москву, передать свои впечатления и раздумья от увиденного в прозе зародилась у поэта уже давно. Но продолжим вместе с Лермонтовым смотреть на Моск­ву с колокольни-великана:

«На север перед вами, в самом отдалении на краю синего небосклона, немного правее Петровского замка, чернеет романическая Марьина роща, и пред нею лежит слой пестрых кровель, пересеченных кое-где пыльной зеленью булеваров, устроенных на древнем городском валу; на крутой горе, усыпанной низкими домиками, среди коих изредка лишь проглядывает широкая белая стена какого-ни­будь боярского дома, возвышается четвероугольная, сизая, фантастическая громада — Сухарева башня. Она гордо взирает на окрестности, будто знает, что имя Петра начертано на ее мшистом челе! Ее мрачная физиономия, ее гигантские размеры, ее решительные формы, все хранит отпечаток другого века, отпечаток той грозной власти, которой ничто не могло противиться».

Все самое важное сумел рассмотреть Лермонтов на севере Москвы. В Пет­ровском замке ему еще предстоит побывать и даже жить в свой последний приезд в родной город. Садовое кольцо поэт не называет, но оно отмечено зелеными бульварами, что были разбиты на его месте по велению Екатерины II. Потому оно и называлось так — что было утоплено в садах. При Лермонтове сады еще цвели. А вот и Сухарева башня — Лермонтов словно противопоставляет ее Ивану Великому, олицетворяя ее с эпохой Петра I. Кажется, что Лермонтову милее век, когда поставлен был на Москве Иван Великий, чем тот, когда на город стала глазеть «мрачная физиономия» Сухаревой башни.

Далее Лермонтов рисует образ восстановленной после пожара 1812 года ампирной Москвы: «Ближе к центру города здания принимают вид более стройный, более европейский; проглядывают богатые колоннады, широкие дворы, обнесенные чугунными решетками, бесчисленные главы церквей, шпицы колоколен с ржавыми крестами и пестрыми раскрашенными карнизами». В процитированном отрывке в общую картину напрашиваются и упомянутые Пушкиным в «Евгении Онегине» «стаи галок на крестах».

«Еще ближе, — читаем мы далее, — на широкой площади, возвышается Пет­ровский театр, произведение новейшего искусства, огромное здание, сделанное по всем правилам вкуса, с плоской кровлей и величественным портиком, на коем возвышается алебастровый Аполлон, стоящий на одной ноге в алебаст­ровой колеснице, неподвижно управляющий тремя алебастровыми конями и с досадою взирающий на кремлевскую стену, которая ревниво отделяет его от древних святынь России!»

В Петровском театре Лермонтов бывал не раз. Заметим лишь, что четверка лошадей, запряженных в колесницу Аполлона, была сделана из бронзы, а не из алебастра.

Когда поэт смотрит на восток, ему открываются «бесчисленные куполы церкви Василия Блаженного, семидесяти приделам которой дивятся все иностранцы и которую ни один русский не потрудился еще описать подробно. Она, как древний Вавилонский столп, состоит из нескольких уступов, кои оканчиваются огромной, зубчатой, радужного цвета главой, чрезвычайно похожей (если простят мне сравнение) на хрустальную граненую пробку старинного графина. Кругом нее рассеяно по всем уступам ярусов множество второклассных глав, совершенно не похожих одна на другую; они рассыпаны по всему зданию без симметрии, без порядка, как отрасли старого дерева, пресмыкающиеся по обнаженным корням его… Весьма немногие жители Москвы решались обойти все приделы сего храма. Его мрачная наружность наводит на душу какое-то уныние; кажется, видишь перед собою самого Иоанна Грозного, — но таковым, каков он был в последние годы своей жизни!»

Какое интересное сравнение делает Лермонтов, уподобляя храм Василия Блаженного самому Ивану Грозному! Невольно приходит на ум картина В.М. Васнецова «Царь Иван Васильевич Грозный» 1897 года. Рассказывая о работе над полотном, художник, сам того не ведая, вступил в диалог с Лермонтовым: «Не знаю отчего, но при осмотрах памятников старины, которой мы, художники, поселяясь в древней столице, интересовались, перед нами всегда вставала тень Ивана Грозного… Бродя по Кремлю, я как бы видел Грозного. В узких лестничных переходах и коридорах храма Василия Блаженного слыхал поступь его шагов, удары посоха, его властный голос». Какая любопытная перекличка голосов двух больших художников через эпоху!

«Вправо от Василия Блаженного, под крутым скатом, течет мелкая, широкая, грязная Москва-река, изнемогая под множеством тяжких судов, нагруженных хлебом и дровами; их длинные мачты, увенчанные полосатыми флюгерями, встают из-за Москворецкого моста, их скрыпучие канаты, колеблемые ветром, как паутина, едва чернеют на голубом небосклоне. На левом берегу реки, глядясь в ее гладкие воды, белеет воспитательный дом, коего широкие голые стены, симметрически расположенные окна и трубы, и вообще европейская осанка резко отделяются от прочих соседних зданий, одетых с восточной роскошью или исполненных духом средних веков».

Так, взор Лермонтова падает на Воспитательный дом — здание это занимало целый квартал на Солянке, между Свиньинским переулком и Солянским проездом. В то время адрес его был таков: «на Солянке и на набережной, в 1 квартале». История Воспитательного дома началась еще с манифеста императрицы Екатерины II от 1 сентября 1763 года, учредившего его для «приносимых детей с особливым гошпиталем сирым и неимущим родительницам». Конечно, Лермонтов не мог не заметить громаду Воспитательного дома, но еще более интересовал его эпизод героической обороны здания в 1812 году — как пример мужества и самоотверженности москвичей.

«Далее к востоку на трех холмах, между коих извивается река, пестреют широкие массы домов всех возможных величин и цветов; утомленный взор с трудом может достигнуть дальнего горизонта, на котором рисуются группы нескольких монастырей, между коими Симонов примечателен особенно своею почти между небом и землей висящею платформой, откуда наши предки наблюдали за движениями приближающихся татар».

Ну как же Лермонтов мог не заметить древнего сторожа Москвы — Симонов монастырь, в окрестностях которого не раз в свое время бывал Сергий Радонежский. Лермонтову эти места были знакомы, ведь здесь в юные годы он нередко проводил свободное время. В романе «Княгиня Лиговская» главный герой — Печорин — в составе большой компании отправился в Симонов монастырь:

«Раз собралась большая компания ехать в Симонов монастырь ко всенощной молиться, слушать певчих и гулять. Это было весною: уселись в длинные линии, запряженные каждая в шесть лошадей, и тронулись с Арбата веселым караваном. Солнце склонялось к Воробьевым горам, и вечер был в самом деле прекрасен… Наконец приехали в монастырь. До всенощной ходили осматривать стены, кладбище; лазили на площадку западной башни, ту самую, откуда в древние времена наши предки следили движения… Жорж не отставал от Верочки, потому что неловко было бы уйти, не кончив разговора, а разговор был такого рода, что мог продолжиться до бесконечности. Он и продолжался все время всенощной, исключая тех минут, когда дивный хор монахов и голос отца Виктора погружал их в безмолвное умиление».

Крепко запомнились Лермонтову поездки в Симонов монастырь, особенно церковная служба. И здесь мы видим подтверждение его выдающейся музыкальности, о которой не раз говорили современники. Самое раннее свидетельство о любви Лермонтова к музыке принадлежит ему самому. «Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал: ее не могу теперь вспомнить, но уверен, что если б услыхал ее, она бы произвела прежнее действие. Ее певала мне покойная мать», — писал поэт в 1830 году.

Лермонтов, очевидно, является одним из самых одаренных в музыкальном отношении русских поэтов. И Симонов монастырь, отмеченный в панораме Моск­вы, вероятно, напомнил ему и дивный хор монахов, и голос настоятеля, услышанный еще в годы учебы в университете.

«На западе, — читаем далее, — возвышаются арки каменного моста, который дугою перегибается с одного берега на другой; вода, удержанная небольшой запрудой, с шумом и пеною вырывается из-под него, образуя между сводами небольшие водопады, которые часто, особливо весною, привлекают любопытство московских зевак, а иногда принимают в свои недра тело бедного грешника. Далее моста, по правую сторону реки, отделяются на небосклоне зубчатые силуэты Алексеевского монастыря; по левую, на равнине между кровлями купеческих домов, блещут верхи Донского монастыря… А там — за ним одеты голубым туманом, восходящим от студеных волн реки, начинаются Воробьевы горы, увенчанные густыми рощами, которые с крутых вершин глядятся в реку, извивающуюся у их подошвы подобно змее, покрытой серебристою чешуей».

Алексеевский монастырь стоял раньше на том месте, где нынче возвышается храм Христа Спасителя. Первоначально храм строили на Воробьевых горах, по проекту Витберга, но затем последовавшая неудача заставила искать новое место для этого храма — памятника Отечественной войне 1812 года. И оно было найдено — за Каменным мостом, который упоминает Лермонтов, на берегу Москвы-реки. Алексеевский же монастырь разобрали, а храм стали строить по проекту Тона, любимого зодчего Николая I.

«Когда склоняется день, когда розовая мгла одевает дальние части города и окрестные холмы, тогда только можно видеть нашу древнюю столицу во всем ее блеске, ибо, подобно красавице, показывающей только вечером свои лучшие уборы, она только в этот торжественный час может произвести на душу сильное, неизгладимое впечатление.

Что сравнить с этим Кремлем, который, окружась зубчатыми стенами, красуясь золотыми главами соборов, возлежит на высокой горе, как державный венец на челе грозного владыки?.. Он алтарь России, на нем должны совершаться, и уже совершались многие жертвы, достойные отечества… Давно ли, как басно­словный феникс, он возродился из пылающего своего праха?!

Что величественнее этих мрачных храмин, тесно составленных в одну кучу, этого таинственного дворца Годунова, коего холодные столбы и плиты столько лет уже не слышат звуков человеческого голоса, подобно могильному мавзолею, возвышающемуся среди пустыни в память царей великих?!..

Нет, ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни его темных переходов, ни пышных дворцов его описать невозможно… Надо видеть, видеть… надо чувствовать все, что они говорят сердцу и воображению!.. Юнкер Л.Г. Гусарского полка Лермантов». Так, в вечерний закатный час, завершается «Панорама Москвы». А ведь у поэта есть и другой взгляд на Москву и Кремль, в ранние утренние часы:

Над Москвой великой, златоглавою, Над стеной кремлевской белокаменной Из-за дальних лесов, из-за синих гор, По тесовым кровелькам играючи, Тучки серые разгоняючи, Заря алая подымается; Разметала кудри золотистые, Умывается снегами рассыпчатыми, Как красавица, глядя в зеркальце, В небо чистое смотрит, улыбается.

Эти строки из «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» не менее красноречивы, чем приведенный фрагмент из прозаической «Панорамы Москвы». И в этом весь Лермонтов. Как верно он о Лермонтов не просто талантливо выразил свою любовь к Москве, он передал нам свои чувства, эмоции и ощущения.

Александр Васькин

Окончание следует.

Дом Благородного собрания: в роли астролога

Двухэтажное каменное здание на Большой Дмитровке было построено для князя Василия Долгорукого-Крымского. В 1784 году, после его смерти, усадьбу купило Московское благородное (или Дворянское) собрание. Дом перестроили, над проектом работал известный архитектор Матвей Казаков. Он же создал дом Демидова в Гороховском переулке, дом Гагарина на Петровском бульваре и другие. Во время пожара 1812-го здание пострадало, восстанавливал его ученик Казакова Александр Мейснер.

Изначально доступ в собрание имели только дворяне (почетным членом общества, кстати, был Александр I), но потом, в 1849 году, приглашение вступить могли получить купцы первой гильдии и художники.

На месте бывшего двора усадьбы сделали большой парадный зал, который стали называть колонным. Он был гордостью здания. Там устраивали приемы и балы, показывали спектакли, там собиралась самая элитная публика. Зал вмещал больше 500 пар, имел отличную акустику благодаря плоскому деревянному потолку.

Однажды во время новогодних праздников сюда пришел и Михаил Лермонтов – в костюме астролога. Он изготовил специальную книгу, украшенную замысловатыми иероглифами, – в ней были предсказания будущего, которые он зачитывал гостям. Собрание было в восторге.

Москва, ул. Большая Дмитровка, д. 1

Смотреть на карте

Литературный салон Свербеевых: знакомство с Гоголем

В 1830-х годах в Москве появился литературный салон Свербеевых – один из самых популярных в городе, им владели отставной дипломат Дмитрий Свербеев и его жена Екатерина. Там собирались по пятницам. Его посещали Василий Жуковский, Иван Крылов, Петр Чаадаев, Александр Пушкин. Со Свербеевым Лермонтов познакомился в 1840 году. А вскоре, уже в салоне, встретил Николая Гоголя.

Москва, Страстной б-р, д. 6

Смотреть на карте

Особняк Смирнова: последняя встреча с Варварой Лопухиной

Михаил Лермонтов дружил с помещиками Базилевскими. Их дом в стиле ампир находился на Тверском бульваре. У них в гостях он в последний раз увидел свою первую роковую любовь Варвару Бахметеву, в девичестве Лопухину. 18-летние Михаил и Варвара полюбили друг друга, но семья девушки была против их брака. Варвару быстро выдали замуж за другого.

Бахметева была первой читательницей «Демона». Отправляя любимой рукопись, поэт подписал посвящение «В. А. Б», перечеркнул «Б» и написал сверху «Л» – инициал ее девичьей фамилии, показывая, что ее замужество для него ничего не значит. Николай Бахметев быстро положил конец их переписке.

У Базилевских поэт увидел любимую впервые после долгой разлуки. Она была с маленькой дочерью Олей. Встреча всколыхнула былые чувства, и вскоре Лермонтов написал стихотворение «Ребенку»:

О грезах юности томим воспоминаньем, С отрадой тайною и тайным содроганьем, Прекрасное дитя, я на тебя смотрю… О, если б знало ты, как я тебя люблю!

Через много лет дом приобрел наследник водочных магнатов Петр Смирнов. Он поручил известному архитектору-модернисту Федору Шехтелю полностью переделать здание. Работы длились пять лет. Шехтель сохранил многоуровневое внутреннее устройство дома, но кое-что изменил, например убрал перегородки между помещениями. Разбил большой зимний сад. Провел в доме водяное отопление.

В 1922 году здание отдали Революционному военному трибуналу, а чуть позже – столичной прокуратуре. В 1990-х часть усадьбы стал занимать Пенсионный фонд, часть – . В 2006 году здание отреставрировали.

Москва, Тверской б-р, д. 18

Смотреть на карте

LiveInternetLiveInternet

Пятница, 30 Июля 2010 г. 22:26 + в цитатник определить_ограничить

все записи автора

источник

Метки:
лермонтов москва проза

Процитировано 6 раз Понравилось: 4 пользователям

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 4
  Запись понравилась
• Процитировали
• 0
  Сохранили

• Добавить в цитатник
• 0
  Сохранить в ссылки

Понравилось4
0

Погодинская изба: интересные встречи

На Девичьем поле, в бывшем тогда московском пригороде, находилась усадьба писателя, коллекционера и историка Михаила Погодина. Сама постройка в лучших традициях народного деревянного зодчества оказала большое влияние на развитие русского стиля в архитектуре XIX века.

В мае 1840 года Погодин дал именинный обед в честь Николая Гоголя, который жил тут продолжительное время. Приехал на праздник и Михаил Лермонтов. Он прочел здесь отрывок из поэмы «Мцыри». В этот вечер поэт познакомился с философом и публицистом Алексеем Хомяковым. Они подружились. Там же, у Погодина, Лермонтов познакомился и с актером Михаилом Щепкиным, игру которого очень любил.

В 1856 году архитектор Николай Никитин сделал своему другу Погодину подарок – небольшой двухэтажный деревянный флигель с фасадом, украшенным резьбой ручной работы.

В первый год Великой Отечественной войны на территорию усадьбы попала бомба. Главный дом был полностью уничтожен, избушка сильно пострадала, но выстояла. Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры отреставрировало ее в 1972 году. Очередная реставрация пришлась на 1999 год. Увидеть синюю, словно из сказки, Погодинскую избу можно и сегодня.

Москва, Погодинская ул., д. 12а

Смотреть на карте