То, что Максим Аверин пишет стихи, «Театралу» было известно давно, но актер не сразу решился их обнародовать. И вот, наконец, мы публикуем подборку его стихотворений.
— Стихи возникают в моменты, когда уже не можешь не сказать. Иногда это результат ночных бдений, размышлений и переживаний. Можно сказать, что это — мысли вслух, просто они зарифмованы. Боже упаси называться поэтом!
Стихи, посвященные Николаю Караченцову, я написал очень быстро, но долго мучился – боялся их читать. И все же мне так хотелось сказать что-то личное на вечере его памяти, что я набрался смелости и прочитал. Правда, не сказал, что это мои стихи, а когда спрашивали, неопределенно отвечал: ну, один знакомый поэт…
Какие-то стихи рождались, когда мы с друзьями просто гуляли, заходили во всякие кафешки и что-то сочиняли… Все рождалось на ходу! Не было такого, что садишься и «давишься» рифмами. Все как-то само приходило. И поэтому, наверное, в этом есть какая-то «безответственность».
Оттого что я в работе всегда имею дело с высокой поэзией, мне страшновато на фоне этих великих поэтов что-то свое обнародовать, но, может быть, уже пора поделиться…
***
А вдруг и я из этих мест…
Быть может, здесь моё начало…
Когда был маленьким отец,
Он так же стоя у причала,
Мечтал о странах, городах,
Большим казалось всё во снах,
А наяву громадным, шумным,
И легким, и совсем не трудным,
Живым всё было и простым,
Весь мир казался мне моим.
***
Я когда-нибудь вам напишу,
Пару строчек, как жизнь — пара строчек.
Напишу, как я вас люблю,
Без кавычек и немыслимых точек.
Напишу вам, как я одинок,
Как скучаю по вам, как тоскую.
Пара строк, всего пара строк,
Как надеюсь и вами любуюсь.
А в конверт вложу я листок,
Что мы осенью прошлой сорвали.
Вы прочтёте меня между строк,
Вспоминайте меня без печали.
Вспоминайте, как мы, только мы,
В этом мире смеялись и были.
Только нам открывались миры,
Те, в которых родились и жили.
Этот мир всего пара строк,
Лишь мгновенье, и все же уверен,
Прочитали меня только вы,
Бесконечно люблю. Ваш Аверин.
***
Михайловское. Осень. Лишь начало.
Как будто бы свободнее дышу.
Аллеи знойные готовятся ко сну,
Приходы холодов всё предвещало.
Теперь пора признать, что осень ближе
Характеру и нраву моему,
Не то чтобы я лето ненавижу,
А просто осенью, итоги подвожу.
Считаю подвиги, ошибки и победы,
Провалы, поиски, что сделал и сыграл.
Я раньше столького, по глупости, не ведал.
Ведь раньше по-другому все считал.
Теперь ответы и вопросы все равны:
Есть ДА и НЕТ! И коротко и проще.
Не рисовать, не лгать, а напрямки,
Интуитивно, нагло иль на ощупь.
Михайловское. Это лишь начало.
Рисунки Пушкина, его черновики
Глядят со стен так грустно и печально:
«Ну-ну, давай, попробуй, удиви».
Памяти Николая Караченцова
Перед злобой людской,
Как на плахе, ты должен ответствовать.
Каждый миг, каждый радостный час
Отдавать по счетам.
Только гибель артиста
Вокруг начинают все чествовать,
Как играл он, как душу
Выкладывал нам.
Вот и замер оркестр,
Неистово выдержав терцию.
Взвизгнет скрипка
Отчаянно, больно, любя,
И поддержит её виолончель,
Словно раненной птицею,
Защищая её и прощая всё,
Нежно скорбя.
Голос робкий взметнёт канонадой,
По щекам ударит молва.
Кто-то скажет: куда? Да и надо ли?
Глупый, стой! Надорвёшься,
Лишь одна бывает струна.
И на самом верху, где уже не страшно, не больно,
Под всеобщий восторг на тебя устремившихся глаз,
Там задышишь свободно и вольно,
Как в последний, единственный час.
Вот ведь, а с виду был робкий,
Долго ль так протянешь? Ведь нет!
Ничего, посмотрим, я стойкий,
Завтра тоже будет концерт!
***
Как тебе повезло. Ну, действительно, почему тебе?
Ночью придёшь в нору, будешь сидеть во тьме.
Горькую водку пить, замыслы свои окрылять.
Ждёт тебя много дней и расстелила кровать.
Тихо зажжет свечу и озарит весь дом,
И не разбив тишину, будет молчать вдвоём.
Будет тебя понимать, что ты сейчас не с ней,
Будет терпеть и ждать, годы и много дней.
Гений твой прочищать, ставить все на места,
И ожидать с тобой, когда Бог озарит
тебя.
Ночью уложит спать, будет посуду мыть,
Господи, почему тебе?! Таким вот счастливым быть.
***
Какое слово важное — победа!
Но если из него убрать две буквы,
То из него получится — беда!
И в слове этом
июньская Москва,
Год сорок первый,
началась война!
Какое слово горькое — беда!
А в нем плач женщины,
Девчонки, матери, старухи,
Что провожают на войну отца.
И посреди огня, пальбы, разрухи:
«Пройдёт война, я буду ждать тебя!»
И много горя было пролито тогда,
В конце письма:
«Я буду ждать тебя!»
Все для себя молитвой называли,
И с этими словами погибали,
уста немели, но мольба:
«Живи! Я буду ждать тебя!»
Нет срока у беды.
И много бед у той войны!
Но сила той молитвы людям помогала,
Пройти все испытанья горестной беды,
Чтобы вернуть две буквы цвета крови алой.
Какое слово долгожданное — победа!
Не убирайте буквы никогда!
В них только горе и беда,
Пусть будет только лишь всегда победа!
***
Запечатлеть тот миг, когда все
рядом…
Родные лица, счастье, города.
Увидеть всех, окинуть нежным
взглядом.
Не отпускать их больше никогда.
Но жизнь летит, и я не успеваю,
На бешеном ходу я тороплюсь.
А лица промелькнувши тают,
Я позабыть их в суете боюсь.
Пожалуйста, останьтесь, умоляю!
Ещё чуть-чуть помедлите уход!
Увянут листья и снега растают,
Их не сберечь, никто их не вернёт.
***
Мне б обнять вас,
прижать,
А потом отпустить,
На все стороны.
Всё пройдёт.
Всё проходит.
Проторены,
все дороги,
Ухабы, проталинки.
Они вам,
Как и мне стали маленьки.
Ведь никто не обязан,
Не должен нам,
Как хотели, прожили,
Прощаю вам!
Лишь, оставьте мне,
Из последнего,
Нашей жизни,
Стихотворение.
***
А снег все идёт-идёт,
Разлукой по всей земле.
Погода опять всё врёт,
Что я не успею к тебе.
И снова задержка рейса,
И льдом покрыта земля,
Пожалуйста, только не смейся,
Я шёл пешком до тебя!
После спектакля не уснуть
Не повторить,
не заменить,
Не вспомнить,
И не начать сначала.
Не возвратить,
не отпустить,
А зритель твой идёт из зала…
После спектакля нету сна.
Сыграть бы снова —
объявить начало!
И мысли бродят до утра,
А зритель твой ушёл из зала.
Таллин, ноябрь 2019
Я когда-нибудь вам напишу,
Пару строчек, как жизнь — пара строчек.
Напишу, как я вас люблю,
Без кавычек, и не мысленных точек.
Напишу вам, как я одинок,
Как скучаю по вам, как тоскую.
Пару строк, всего пара строк,
Как надеюсь и вами любуюсь.
А в конверте вложу я листок,
Что мы осенью прошлой сорвали.
Вы прочтёте меня между строк,
Вспоминайте меня без печали.
Вспоминайте, как мы, только мы,
В этом мире смеялись и были.
Только нам открывались миры,
Те в которых родились и живы.
Этот мир всего пара строк,
Лишь мгновенье, и все же уверен,
Прочитали меня только вы,
Бесконечно люблю. ваш Аверин.
© Максим Аверин
Обновлено: 05.03.2023
— Стихи возникают в моменты, когда уже не можешь не сказать. Иногда это результат ночных бдений, размышлений и переживаний. Можно сказать, что это — мысли вслух, просто они зарифмованы. Боже упаси называться поэтом!
Стихи, посвященные Николаю Караченцову, я написал очень быстро, но долго мучился – боялся их читать. И все же мне так хотелось сказать что-то личное на вечере его памяти, что я набрался смелости и прочитал. Правда, не сказал, что это мои стихи, а когда спрашивали, неопределенно отвечал: ну, один знакомый поэт…
Какие-то стихи рождались, когда мы с друзьями просто гуляли, заходили во всякие кафешки и что-то сочиняли… Все рождалось на ходу! Не было такого, что садишься и «давишься» рифмами. Все как-то само приходило. И поэтому, наверное, в этом есть какая-то «безответственность».
Оттого что я в работе всегда имею дело с высокой поэзией, мне страшновато на фоне этих великих поэтов что-то свое обнародовать, но, может быть, уже пора поделиться…
***
А вдруг и я из этих мест.
Быть может, здесь моё начало.
Когда был маленьким отец,
Он так же стоя у причала,
Мечтал о странах, городах,
Большим казалось всё во снах,
А наяву громадным, шумным,
И легким, и совсем не трудным,
Живым всё было и простым,
Весь мир казался мне моим.
***
Я когда-нибудь вам напишу,
Пару строчек, как жизнь — пара строчек.
Напишу, как я вас люблю,
Без кавычек и немыслимых точек.
Напишу вам, как я одинок,
Как скучаю по вам, как тоскую.
Пара строк, всего пара строк,
Как надеюсь и вами любуюсь.
А в конверт вложу я листок,
Что мы осенью прошлой сорвали.
Вы прочтёте меня между строк,
Вспоминайте меня без печали.
Вспоминайте, как мы, только мы,
В этом мире смеялись и были.
Только нам открывались миры,
Те, в которых родились и жили.
Этот мир всего пара строк,
Лишь мгновенье, и все же уверен,
Прочитали меня только вы,
Бесконечно люблю. Ваш Аверин.
***
Михайловское. Осень. Лишь начало.
Как будто бы свободнее дышу.
Аллеи знойные готовятся ко сну,
Приходы холодов всё предвещало.
Теперь пора признать, что осень ближе
Характеру и нраву моему,
Не то чтобы я лето ненавижу,
А просто осенью, итоги подвожу.
Считаю подвиги, ошибки и победы,
Провалы, поиски, что сделал и сыграл.
Я раньше столького, по глупости, не ведал.
Ведь раньше по-другому все считал.
Теперь ответы и вопросы все равны:
Есть ДА и НЕТ! И коротко и проще.
Не рисовать, не лгать, а напрямки,
Интуитивно, нагло иль на ощупь.
Михайловское. Это лишь начало.
Рисунки Пушкина, его черновики
Глядят со стен так грустно и печально:
«Ну-ну, давай, попробуй, удиви».
Памяти Николая Караченцова
Перед злобой людской,
Как на плахе, ты должен ответствовать.
Каждый миг, каждый радостный час
Отдавать по счетам.
Только гибель артиста
Вокруг начинают все чествовать,
Как играл он, как душу
Выкладывал нам.
Вот и замер оркестр,
Неистово выдержав терцию.
Взвизгнет скрипка
Отчаянно, больно, любя,
И поддержит её виолончель,
Словно раненной птицею,
Защищая её и прощая всё,
Нежно скорбя.
Голос робкий взметнёт канонадой,
По щекам ударит молва.
Кто-то скажет: куда? Да и надо ли?
Глупый, стой! Надорвёшься,
Лишь одна бывает струна.
И на самом верху, где уже не страшно, не больно,
Под всеобщий восторг на тебя устремившихся глаз,
Там задышишь свободно и вольно,
Как в последний, единственный час.
Вот ведь, а с виду был робкий,
Долго ль так протянешь? Ведь нет!
Ничего, посмотрим, я стойкий,
Завтра тоже будет концерт!
***
Как тебе повезло. Ну, действительно, почему тебе?
Ночью придёшь в нору, будешь сидеть во тьме.
Горькую водку пить, замыслы свои окрылять.
Ждёт тебя много дней и расстелила кровать.
Тихо зажжет свечу и озарит весь дом,
И не разбив тишину, будет молчать вдвоём.
Будет тебя понимать, что ты сейчас не с ней,
Будет терпеть и ждать, годы и много дней.
Гений твой прочищать, ставить все на места,
И ожидать с тобой, когда Бог озарит
тебя.
Ночью уложит спать, будет посуду мыть,
Господи, почему тебе?! Таким вот счастливым быть.
***
Какое слово важное — победа!
Но если из него убрать две буквы,
То из него получится — беда!
И в слове этом
июньская Москва,
Год сорок первый,
началась война!
Какое слово горькое — беда!
А в нем плач женщины,
Девчонки, матери, старухи,
Что провожают на войну отца.
И посреди огня, пальбы, разрухи:
«Пройдёт война, я буду ждать тебя!»
И много горя было пролито тогда,
В конце письма:
«Я буду ждать тебя!»
Все для себя молитвой называли,
И с этими словами погибали,
уста немели, но мольба:
«Живи! Я буду ждать тебя!»
Нет срока у беды.
И много бед у той войны!
Но сила той молитвы людям помогала,
Пройти все испытанья горестной беды,
Чтобы вернуть две буквы цвета крови алой.
Какое слово долгожданное — победа!
Не убирайте буквы никогда!
В них только горе и беда,
Пусть будет только лишь всегда победа!
***
Запечатлеть тот миг, когда все
рядом.
Родные лица, счастье, города.
Увидеть всех, окинуть нежным
взглядом.
Не отпускать их больше никогда.
Но жизнь летит, и я не успеваю,
На бешеном ходу я тороплюсь.
А лица промелькнувши тают,
Я позабыть их в суете боюсь.
Пожалуйста, останьтесь, умоляю!
Ещё чуть-чуть помедлите уход!
Увянут листья и снега растают,
Их не сберечь, никто их не вернёт.
***
Мне б обнять вас,
прижать,
А потом отпустить,
На все стороны.
Всё пройдёт.
Всё проходит.
Проторены,
все дороги,
Ухабы, проталинки.
Они вам,
Как и мне стали маленьки.
Ведь никто не обязан,
Не должен нам,
Как хотели, прожили,
Прощаю вам!
Лишь, оставьте мне,
Из последнего,
Нашей жизни,
Стихотворение.
***
А снег все идёт-идёт,
Разлукой по всей земле.
Погода опять всё врёт,
Что я не успею к тебе.
И снова задержка рейса,
И льдом покрыта земля,
Пожалуйста, только не смейся,
Я шёл пешком до тебя!
После спектакля не уснуть
Не повторить,
не заменить,
Не вспомнить,
И не начать сначала.
Не возвратить,
не отпустить,
А зритель твой идёт из зала…
После спектакля нету сна.
Сыграть бы снова —
объявить начало!
И мысли бродят до утра,
А зритель твой ушёл из зала.
ПОДДЕРЖАТЬ «ТЕАТРАЛ» —>
Читайте также:
- Раков виктор александрович стихи
- Любить двоих одновременно стихи
- Все повторится вновь стихи
- Любить или быть любимым стих
- А помнишь мы мечтали стих
Гастроли, съемки, спектакли, опять гастроли. И так круглый год практически без выходных. В актерской профессии Максиму Аверину подвластно все, но ему тесно в узких рамках. Он ведет телепередачи, пробует себя в качестве журналиста, поет, пишет стихи, а недавно стал еще и художественным руководителем Сочинского концертно-филармонического объединения.
Он открыт в общении и всегда интересен: на сцене, экране и в разговоре, потому что все, что он делает, и все, о чем говорит, наполнено его живым интересом, искренними эмоциями, человеческой глубиной и фантастической энергией. На летней веранде кафе в центре Москвы о театральных проектах, собственных стихах, жизненном кредо и новом назначении мы беседуем с Заслуженным артистом России Максимом Авериным.
— Максим, недавно Вы сталихудожественным руководителем Сочинского концертно-филармонического объединения. Сложно было решиться?
– Было двояко. С одной стороны, предложение заманчивое, с другой – как все успеть? В Сочи прекрасные музыкальные коллективы, ансамбль народных инструментов, вокалисты. Зимнему театру скоро 85 лет, но, к сожалению, до сих пор у него не было своей труппы и своей истории. Сочи – курортный город, и театр использовался только как площадка для фестивалей и гастролей приезжих артистов. А музыкальные ансамбли изумительные, их нужно сохранять и поддерживать. Я был на концерте коллектива народных инструментов, которому, кстати, уже 50 лет, и был потрясен виртуозностью музыкантов. Русская песня, советская песня – это уникальное явление нашей культуры, бриллианты. Мы к этому привыкли и уже не воспринимаем. А когда приходишь на концерт, видишь живые инструменты, как музыканты импровизируют, как необычно преподносят знакомые с детства мелодии… Нет ничего прекрасней живого исполнения!
— Актер – профессия зависимая, а теперь у Вас появилась возможность самомувыбирать спектакли и роли.Когда-то Вы мечтали сыграть Сирано, может, теперь удастся?
– Да, мечтал. И сейчас мечтаю. Но чтобы поставить спектакль в Сочи, нужно набрать труппу, а это сложный вопрос и с художественной, и с административной, и с экономической точек зрения. Я же не могу позвать артистов, не обеспечив им условия для работы. В театре замечательный директор Владимир Владимирович Кузнецов. Он много лет проработал в Хабаровском музыкально-драматическом театре. То, в каком состоянии находится Зимний театр, репетиционные и балетные залы, сцена – целиком и полностью его заслуга. Конечно, нужны вложения, нужно набирать труппу, но это вопрос не одного дня. А что касается Сирано… Если я буду его играть, то ставить уже не буду. Это очень сложная пьеса – там что-то одно: либо ты играешь, либо ставишь.
— Ваша первая постановка в Зимнем театре посвящена юбилею города-госпиталя Сочи.
– Я москвич, но очень полюбил Сочи. Поэтому сам предложил сделать эту концертную программу, для меня была важна тема. Не все знают, что в годы войны Сочи был городом-госпиталем, в начале августа исполнилось 80 лет, как в город прибыл первый эшелон с ранеными. У меня была задача сделать не номенклатурный концерт, а теплое душевное мероприятие. Я выступал здесь и как режиссер-постановщик, и как актер. Настолько погрузился в эту постановку, что думал о ней даже ночью. За несколько дней до премьеры во сне я вдруг понял, что у меня неправильный переход между двумя номерами: из-за того, что они идут подряд, возникает диссонанс. Проснувшись, я подумал, что можно сделать этот переход через стихи о нашей земле, о Родине, и стихи эти должны быть неизбитые. На часах было 5 часов утра. Я сел и написал так, как это чувствую:
Живи,земля, и процветай!
Дыши лугами и душистым хлебом,
И пусть под этим мирным небом
Счастливым будет этот край.
Цветут сады, смеются громко дети,
Не будет боли и потерь,
И слез не будет матерей,
Не будет слёз на всей большой планете.
С любовью новый день встречай,
Живите, люди, с добротой на свете,
За нашу землю мы в ответе!
Живи,земля, и процветай!
— Что для Вас значит память о войне?
– Мне нравится акция «Бессмертный полк». Люди выходят с портретами своих дедушек, бабушек. Это правильная идея – напоминать молодежи о подвиге ее предков. Когда я смотрю парад на Красной площади, меня переполняет гордость за мощь нашей страны. И я не понимаю, как 9 мая кто-то может остаться равнодушным, когда звучат военные песни, когда ты смотришь военную хронику, читаешь письма фронтовиков. И находишь военные письма своих бабушек-дедушек, которые о войне никогда не говорили. Война коснулась всех, и моей семьи в том числе: кто-то трудился в тылу, дед воевал, бабушка была медсестрой на фронте. Поэтому мне кажется, что спокойно к этой теме может относиться только человек без сердца. Меня удивляет и возмущает, как можно выносить на обсуждение вопрос, стоило ли защищать блокадный Ленинград! Это равносильно моральному фашизму ичеловеческой деградации – нельзя экономить на памяти о войне! Как тогда сохранить свою историю?
— «Научи меня жить» – моноспектакль, в котором Вы два с лишним часа один на сцене. Как удается так долго удерживать внимание зрителей?
– Через десять минут после начала спектакля я вижу всех зрителей, чувствую их энергию. Иногда зал сразу твой, иногда ощущается, что потерялся ритм, и нужно срочно его возвращать.
— Часто ли менялось содержание спектакля?
— За время своего существования (в начале августа состоялся 480-й показ – Прим. ред.) моноспектакль претерпел множество изменений, и сейчас, как мне кажется, у него достаточно цельная структура. Последние изменения были сделаны к моему юбилею. Раньше я читал только две части «Цыгановых» Давида Самойлова. Уменя всегда была мечта читать эту поэму полностью, но я не знал, как к ней подступиться. А к 45-летию наконец решился – теперь «Цыгановы» звучат в полном объеме. А дальше, кто знает, жизнь сама придумывает новые переходы. Может, завтра я сделаю совершенно другую программу из французских поэтов…
— В Вашем исполнении в числе других звучат произведения Маяковского и Высоцкого. Что значат для Вас эти поэты?
– В Маяковском я всегда видел больную, израненную душу, это привлекало меня в нем, поэтому долгие годы я читал «Флейту-позвоночник». Любовь к этому поэтуу меня еще со школы, а в институте, благодаря педагогам, открыл его для себя по-новому.
Мне нравится температура поэзии Высоцкого: и лирического, и на разрыв аорты. В разные моменты жизни его поэзия по-разному во мне откликается: это зависит от настроения и личных обстоятельств. Я никогда не понимал, когда люди говорят, что слушают только такую музыку и никакую другую. Мне кажется, нужно быть открытым всему, что по-настоящему талантливо. Я думаю, Владимир Семенович был талантливейшим поэтом, хотя в Союз писателей его так и не приняли. Впрочем, никакой союз не может быть мерилом таланта. Таким мерилом может быть только Бог и зритель или читатель. А любой творческий союз – это всего лишь конгломерат заинтересованных людей. И больше ничего.
— Вы удивительно читаете стихи…
– Каждый по-разному видит мелодию стиха: кто-то уходит в лицедейскую историю, кто-то, наоборот, читает сложно, что называется, «как надо». К сожалению, сейчас действительно мало кто умеет читать стихи: нарушаются все законы, не соблюдаются запятые, начинают переигрывать, выкрикивать. А поэзия – целая наука:нужно услышать автора, его мелодию. Другая крайность – слепое подражание. Например, когда исполняют Вертинского, – начинают завывать и картавить, Высоцкого – орать и хрипеть. Но это неправильно. Голосовые связки Высоцкого – это инструмент, присущий только ему. Зачем же делать еще одного Высоцкого? Зачем еще один Вертинский? Это мелодия другого века – найдите свою мелодию. Подражать не имеет смысла: все равно будешь только копией.
— Как началось Ваше увлечение поэзией?
– Стихи я люблю с детства. Мой отец блистательно их читал, я рос в окружении хорошей поэзии, слышал, как читает Юрский, был учеником Якова Михайловича Смоленского. Много ходил по театрам, все время смотрел, все впитывал. Нет ничего плохого, когда ты учишься на ком-то, но важно в какой-то момент начать находить что-то свое. Мне повезло с педагогом по литературе. Это была прекрасная учительница, мы с ней до сих пор дружим. Она поощряла меня в стремлении заниматься театром, мы даже выпускали с ней газету «Литературный винегрет».
— Какие воспоминания у Вас сохранились о том времени?
– Когда мы заканчивали школу, это было такое смутное время, безвременье. Обнуление идеалов, потеря человеческого достоинства. Все рухнуло, и непонятно было, как жить дальше. Мне кажется странным, что это время кто-то возводит в ранг романтики. Я вспоминаю, как однажды, когда мы стояли в очередях (за каждым продуктом тогда стояла очередь), у человека случился апоплексический удар. И к нему никто не подошел, потому что все боялись потерять очередь! Меня тогда это потрясло. Я испугался, потому что никогда такого не видел. А взрослые спокойно стояли, и никому не было дела. Так страшно, когда люди теряют человеческое лицо и живут по принципу человек человеку волк. Хотя, мне кажется, даже волки лучше относятся друг к другу.
— Сейчас не так?
– Сейчас у человека есть выбор, и это прекрасно. Тогда люди выживали, а сейчас живут и могут свободно выбирать свою судьбу. Поэтому я не понимаю людей, которые постоянно жалуются и считают, что кто-то им что-то должен. Я так не считаю. Востребованный или нет – я всегда работал. Даже в студенческие годы, когда вообще ничего не было, я не помню, чтобы мы сидели и ругали судьбу. Мы стремились к чему-то, верили, что посвятим свою жизнь театру. У нас не было цели стать звездами. Это сейчас все этого хотят, но того не понимают, что это, помимо шанса, удачи, еще и колоссальный труд. К сожалению, сейчас люди разучились трудиться. Кругом одни блогеры. А кто же будет учить, лечить, работать в шахте?
— Кстати, о блогерах. Ваши юные поклонницы благодаря Вам начали читать книги, ходить в театры и меньше времени проводить в TikTok.
– И я этому очень рад. Они растут, открывают для себя что-то новое, а не проживают жизнь в гаджетах. Хотя и гаджеты, если к ним правильно относиться, могут быть полезны. Это время сейчас такое. Мы не можем его запретить – оно уже есть в нашей жизни. Но нужно понимать, что это всего лишь техника, она не может за нас чувствовать, это вспомогательное, а не определяющее. Гаджеты нужны, чтобы быстро найти нужную информацию, прочитать произведение, если под рукой нет книги, быть в курсе новостей, общаться с людьми, которые сейчас далеко… Но, если это становится образом жизни, ты уже не человек. Общение – пожалуйста, но не стоит уходить туда целиком.
— Сильно раздражают звонки и вспышки камер в зрительном зале?
– К сожалению, я не могу остановить спектакль и попросить не снимать (хотя перед началом каждого представления звучит объявление с просьбой отключить мобильные телефоны). Зрители не всегда об этом думают, но вспышки и светящиеся экраны гаджетов нарушают атмосферу спектакля и очень мешают. Но что я могу с этим поделать? Это вопрос личного такта человека. Сам я, например, когда вхожу в театр, всегда отключаю телефон и не включаю его даже в антракте.
— У Вас такой жесткий график: спектакли, гастроли, съемки. Теперь еще и художественное руководство в Сочи. Вы по-прежнему планируете работать в Театре сатиры?
– У каждого артиста наступает момент, когда он ищет новые пути своей творческой реализации. В «Сатириконе» я проработал 18 лет, и мне казалось, что это на всю жизнь. Но навсегда ничего не бывает. И сейчас я уже гораздо эгоистичнее отношусь ко времени, которое уходит. Когда я поступил в театр, мне было 20 лет, и мне казалось, что его так много, все так далеко. А когда тебе уже 45, ты понимаешь, что время нужно ценить, чтобы успеть реализовать свои мечты, свое желание работать, и работать интересно. Я не собираюсь уходить из Театра сатиры, но, если вдруг пойму, что впадаю в ступор от того, что играть нечего, – без ролей я, конечно, сидеть не буду.
— Мы так ждем Вашего Карлсона…
– Я рассказал свой замысел драматургу Сергею Плотову, он меня поддержал и написал замечательную пьесу. В сентябре мы встретимся с директором, с Александром Анатольевичем (Ширвиндтом – Прим. ред.) и, если все одобрят и это впишется в планы театра, приступим к репетициям. Но нужно учитывать, что время сейчас сложное. Я, вообще, боялся, что из-за непростой эпидемиологической ситуации публика не пойдет в театр. В силу страха, в силу того, что нет возможности: многие потеряли работу, и им сейчас не до театра. И я потрясен, что публика все же пошла. Но мы не знаем, что будет завтра. Меня часто спрашивают, почему в «Склифосовском» мы не затрагиваем тему пандемии. А потому, что эта тема еще настолько не изучена,что снимать не имеет смысла: получится фэнтези.
— У Вас главные роли в трех спектаклях Театра сатиры — «Платонов», «Лес» и «Операнищих». Вы говорили, что считаете себя не чеховским героем, тем не менее, играете Платонова. Чем Вас зацепила эта роль?
– Как говорится, «в прошлом у него было прекрасное будущее». Платонов противостоял обществу, времени, у него было горе от ума. Он слишком не совпал со с этими людьми, слишком не вписался в предлагаемые рамки. Платонов – бескомпромиссный человек, такому сложно ужиться в обществе. Но онне кажется мне неудачником, напротив, он удачлив тем, что глубоко понимает и чувствует. Но обществу, в котором много пошлости,«его не надо». И я, когда подошел к определенному возрасту, своему внутреннему этапу взросления, ощутил потребность играть эту пьесу, она мне была необходима.
— Но почему? Вы же вполне успешный человек.
– Потому что мне тоже многое не нравится в нашем обществе.
— Но Вы, в отличие от Платонова, пытаетесь его как-то изменить, сделать лучше, иначе бы не согласились возглавить театральный комплекс в Сочи.
– Если бы я пытался изменить общество, я бы все переиначил. Я пытаюсь, скорее, сохранить и преумножить человеческое в мире, сохранить мир и человека в нем. Театральное дело настолько для меня ценно и важно, что я хотел бы, чтобы еще больше людей приходилитеатр. Моя цель – не понравиться, а увлечь людей и по-новому открыть им произведения, которые они раньше не знали или не любили. Хочу, чтобы театром была увлечена молодежь. Я говорю студентам: педагоги смотрят не на то, как вы играете, они уже все видели, они смотрят, насколько вы увлечены и вдохновлены всем этим. Гамлетов было много, но вы должны быть со своим огнем, своей искрой, своим талантом – вот в чем ваша индивидуальность. Мое огромное желание – не просто играть, а еще и творчески развиваться в разных направлениях. Один в поле не воин. Можно, как Дон Кихот, сражаться в одиночку с ветряными мельницами, но толку не будет (хотя и у Дон Кихота был его верный Санчо Панса). Тут можно подорвать не только здоровье, но и внутренние душевные ресурсы, разочароваться и уйти из профессии. К счастью, у меня есть замечательная команда единомышленников. А там посмотрим, что будет дальше. Может, ничего не получится, а может, откроются новые двери.
— Вы играете такие разные роли.Какая из них Вам ближе?
– На мой взгляд,где просто, там неинтересно. Я сейчас в том возрасте, когда нужно браться только за то, что цепляет. Иначе откуда же ты будешь брать ресурс, чтобы достучаться до зрителя?
— И все-таки. Вас больше привлекают роли, которые чем-то Вам откликаются, или диаметрально противоположные, но интересные актерски? А если отрицательный персонаж?
–Злодея играть гораздо проще, потому что можно найти мотивацию его поступков. А попробуйте сыграть героя: какая у него мотивация? В наше время сложно быть убедительным в роли положительного персонажа.
— В спектакле «Лев зимой» у Вас роль короля Генриха II, а когда-то была роль его младшего сына. Как поменялось Ваше ощущение спектакля?
– Когда я играл принца, мне было 20 лет. Я был другим человеком с совершенно другими взглядами. К тому же, рядом со мной были большие артисты, которые были старше меня. Сейчас в спектакле эту роль играет Сережа Соцердотский и делает это изумительно.
— Глядя на него, Вы вспоминаете себя в этой роли? Вы играли по-другому?
– Ну, конечно, по-другому. Каждый актер играет по-своему, и это прекрасно. Невозможно учить играть, как ты. И не нужно этого делать. У Сережи своя индивидуальность, свое обаяние. Мне кажется, что талантливый человек должен сам пройти свой путь к роли, испытать и удачу, и провал. У каждого своя дорога, свой поиск: кто-то к десятому спектаклю набирает силу, а кто-то играет премьеру и сдувается. Если будет нужно, я всегда готов подсказать. Но сейчас в этом нет необходимости: Сережа играет так, что оторваться невозможно.
— Как Вы относитесь к негативным отзывам в свой адрес?
– Когда-то я воспринимал их очень болезненно, возмущался, негодовал, меня шокировало, сколько бывает несправедливых упреков, оскорблений, а сейчас уже привык. Реагировать на всю гадость, которую пишут в интернете, значит опуститься до этой гадости. Не хочу участвовать в разборках, жалко на это времени, да и зачем? Поймите, если бы я был никто, про меня было бы неинтересно говорить. А тут видят – успешный, все время улыбается – а это многих раздражает. Человек, который мне дорог и близок и которому, надеюсь, дорог и близок я, никогда не поверит какому-то пасквилю. Потому что я никогда не подводил в дружбе, в любви. А если все-таки поверил, то тогда зачем мы вместе?! Тогда давайте по домам.
Не хочу общаться с людьми, которые занимаются пошлятиной. Это же надо потратить время, написать текст. И часто эти тексты пишутся настолько неграмотно, что просто стыдно за людей, которые не знают родного языка и еще претендуют на какой-то профессионализм. Иногда напишут такую глупость, что читать невозможно! Читайте книжки – лучше будет.
— Нередко жизнь подбрасывает нам непростые испытания.Как выдержать «пращи и стрелы яростной судьбы»?
– Иногда ты и сам не подозреваешь о шлюзах, которые могут открыться и вытащить тебя из той или иной ситуации. Но в любом случае нужно выбирать жизнь. Это единственное правило, которое меня вытягивает. Потому что, если бы я принимал каждое хамство, каждое мнение и несправедливость или каждое свое неправильное действие и провал слишком близко к сердцу, не было бы смысла. Всегда нужно помнить, что жизнь удивительна и прекрасна, и за любой черной полосой всегда следует белая, как и наоборот. Но это жизнь, и она не бывает гладкой, она сбалансирована, она где-то тебе дает, где-то забирает, где-то тебя одаривает, где-то жестоко наказывает. Конечно, понимание этого приходит с годами, но огромное значение имеютвнутренний стержень и воспитание, и я очень благодарен маме, которая своим примером научила меня любить жизнь во всех ее проявлениях и улыбаться, несмотря ни на что.
— Последнее время в своих соцсетях Вы часто выкладываете стихи. Это из старых запасов или сейчас как-то особенно пишется?
– Я писал стихи с детства, но как-то небрежно к ним относился, считал чем-то несерьезным. А сейчас вдруг у меня в голове возникает какая-то конструкция, на которую нанизываются ноты. Часто это бывает в поезде, в самолете, после спектакля, иногда ночью. И когда получается, мне нравится.
***
Я когда-нибудь вам напишу
Пару строчек, как жизнь – пара строчек.
Напишу, как я вас люблю,
Без кавычек и немыслимых точек.
Напишу вам, как я одинок,
Как скучаю по вам, как тоскую.
Пару строк, всего пара строк,
Как надеюсь и вами любуюсь.
А в конверт вложу я листок,
Что мы осенью прошлой сорвали.
Вы прочтёте меня между строк,
Вспоминайте меня без печали.
Вспоминайте, как мы, только мы,
В этом мире смеялись и были.
Только нам открывались миры,
Те, в которых родились и жили.
Этот мир – всего пара строк,
Лишь мгновенье. И все же уверен:
Прочитали меня только вы.
Бесконечно люблю, ваш Аверин.
***
Иду по солнечной стороне улицы,
На другой стороне идут и сутулятся
Граждане очень хмурые.
От забот своих мрачные думами
Кажутся граждане очень умными,
Задевают верхушки мачт.
Я иду, и мне солнце светит в глаза,
Нет ведь смысла смотреть назад,
Впереди облака ажурные.
Граждане, переходите на мою сторону,
Будем солнце делить поровну,
Будем дружить значит!
***
Ничего…
Не страшно, не больно
Потерять и снова найти.
Ничего…
И дышится вольно.
Ничего…
Всё б сначала пройти.
Пустота…
Ну, что-то ведь значит
Непростой
Путь к себе самому.
Вот бы всё переиначить,
Всех вернуть
И вернуться…
Я жду.
***
Открытые двери,
Мои открытия
И новые потери…
Хотелось верить
И невозможно
Отпускать,
Но что поделать?
Хотелось
Навсегда…
И не отмерить
Все наши дни
И лучшие года.
Но каждый день
Моя беда –
Ты снишься мне.
И, видимо, судьба –
Бежать к тебе
С наивностью
Глупца,
Не побеждать
Тебя…
Тебе,
Как чуду,
Верить!
***
Поезд мчится быстрей и быстрей,
Новый век больших технологий.
Вот проехали город, много людей,
Отчий дом, речку, берег пологий.
Лица близких, родных и друзей,
Мысли, чувства, события жизни,
Поезд мчится быстрей и быстрей,
Пролетают они, только свистни.
Что же делать? Когда же сойти?
Где же будет моя остановка?
Не лети же так, жизнь, не лети!
Я ещё не готов, ну, постой-ка!
© Максим Аверин
Владимир Сабадаш, Светлана Юрьева (Фото – из архива Максима Аверина)
ЕЩЁ ПО ТЕМЕ:
Анна Якунина: «Всё должно быть по любви!»
Театр «Геликон-опера» озвучил планы на 32-ой сезон
В Дубае проходит финал международного конкурса пианистов CLASSIC PIANO
Белка и Стрелка — среди финалистов национального конкурса «Главные Герои»
XIX Российский фестиваль кино и театра «Амурская осень» состоится в Благовещенске
Фестиваль Russian Woodstock пройдёт на ВДНХ
Гала-концерт фестиваля «Новые лица — прежние идеалы» состоится в Кремлёвском Дворце
Театр Л. Рюминой приглашает на открытие сезона